всем.
Феба вызывающе вздергивает подбородок.
– Я видела ее с девчонкой из гимнасия, они вечно борются в паре. Они были у сада.
Тимандра втыкает нож в древесину стола. Теперь все взгляды обращены на нее.
– И чем они занимались? – спрашивает Тиндарей, уставившись на Тимандру.
– Они стояли рядом, – отвечает Феба. – Разговаривали и…
– А что ты там делала, Феба? – вмешивается Клитемнестра. – Тебе не стыдно подглядывать за сестрой?
Феба опускает увлажнившиеся от стыда глаза. Кажется, что Тимандра тоже вот-вот расплачется, но глаза ее остаются сухими. Спартанские девочки никогда не плачут, тем более по такому поводу.
Прежде чем ее муж успевает сказать хоть слово, Леда заявляет:
– Ужин окончен. Вы все – прочь.
Тимандра вскакивает, роняя стул, и выбегает из залы, а мать кричит ей вслед:
– И веди себя подобающе! Ты уже женщина и должна следить за своими манерами, а не вытворять, что вздумается!
Через десять дней во дворец прибывает гонец. Его сразу же ведут в мегарон, где его встречают Тиндарей, Леда и Клитемнестра. Хитон гонца истрепан и пропитан по́том и грязью.
– Мой царь, – говорит он, задыхаясь. – Я привез вести из Микен. – У него срывается голос, должно быть, он скакал весь путь без остановки.
– Дайте ему утолить жажду, – приказывает Тиндарей. Вестник одаривает его благодарным взглядом, и когда слуга приносит ему чашу разведенного вина, выпивает ее до дна.
Тиндарей подается вперед.
– Говори.
– Город вернулся в руки Атридов. Владыка Фиест казнен. Его сын Эгисф бежал.
Клитемнестра наблюдает за отцом, но лицо Тиндарея остается непроницаемым.
– Очень хорошо, – отвечает он и оборачивается к слугам, покорно ждущим у двери. – Отведите этого человека в купальню, вымойте и дайте теплый хитон.
– Благодарю, – кланяясь, отвечает гонец.
Когда его уводят, Тиндарей вальяжно откидывается на спинку стула.
– Я знал, что они вернут себе Микены.
– Ты говорил это.
– Они превосходные воины.
Леда поворачивается к Клитемнестре, а затем снова к мужу.
– Ты знаешь, что в этом наши мнения не совпадают.
Клитемнестра чувствует, как толкается ребенок, и подносит руку к животу, чтобы его успокоить. Всё кончено, говорит она себе. Ты больше никогда их не увидишь. Но чем дольше она повторяет эти слова, тем сильнее ей кажется, что это не так.
9. Огненновласый и многоумный
Вдоль извивающегося Еврота скачет одинокая женщина. Двое спартанских стражей наблюдают за ее приближением из дворца, не отрывая взгляда от лица, скрытого вуалью, и развевающейся на ветру накидки. Всадница минует желтоватые участки выжженной травы, твердую землю, окружающую поля, и каменистую местность у подножия дворца. Там, недалеко от ворот, ее поджидает Клитемнестра. Женщина замечает ее и спускается с серого коня. Она подходит к Клитемнестре медленными, уверенными шагами. Наконец она снимает вуаль, открывая переливчатые коричневые волосы и темные, умные глаза.
– С возвращением, Пенелопа.
Пенелопа улыбается и глядит на округлившийся живот двоюродной сестры.
– Дядя Тиндарей тебя послал? Он знал о моем приезде.
– Я сама пришла, – отвечает Клитемнестра, протягивая руку. – Пойдем, ты, наверное, утомилась.
Она ведет Пенелопу в гинецей помыться и отдохнуть перед ужином. Темными коридорами, пустынными в это время дня, они добираются до купален. Слуги уже приготовили для них две глиняные ванны. Обе начинают раздеваться, свет факелов поглаживает их тела: одно темное и налившееся, другое – бледное и мягкое. Пенелопа роняет накидку и хитон на холодный пол и протягивает руку к животу Клитемнестры. Ребенок внутри пинается, и по коже пробегают волны.
– Совсем немного осталось, – говорит Пенелопа.
– Пара месяцев.
Пенелопа переводит взгляд на себя, словно пытается увидеть какие-то изменения. Но ее кожа по-прежнему светлая, изгибы тела мягкие. Она пробует температуру воды кончиками пальцев.
– Кто-нибудь из царей уже прибыл? – спрашивает она.
Клитемнестра вдруг вспоминает, как Елена всегда отшатывалась от холодной воды.
– Нет. Большинство из них прибудут завтра.
– Ты знаешь, зачем Икарий послал меня сюда?
– Чтобы ты нашла мужа, надо полагать.
– Да, – ухмыляется Пенелопа. – Он хочет, чтобы я вышла за мужчину, который приедет в Спарту свататься к другой женщине. Разве это не ужасно?
– Твоя правда, – отвечает Клитемнестра. Она погружается в воду, кончики волос щекочут ей плечи.
– Дворец кажется таким тихим без твоих братьев. – Пенелопа окунает в воду руки и протирает лицо. – Они, похоже, вернутся не скоро?
– Многое изменилось с тех пор, как ты была здесь в последний раз.
Пенелопа внимательно глядит на нее.
– Например, то, что вы с Еленой больше не разговариваете? – В мерцающем свете факела ее миловидное лицо кажется суровым. – Раньше вы всегда были неразлучны, – добавляет она.
Они обе ненадолго замолкают, баюкаемые водой.
– Она хочет выйти за одного из Атридов, за Менелая, – наконец говорит Клитемнестра.
– Добра из этого не выйдет, – отвечает Пенелопа. – Их семейство проклято, а преступления кровожадны и непростительны.
Клитемнестра ничего не отвечает. Это она знает и сама.
– Ты думаешь, Менелай приедет и будет просить ее руки? – спрашивает Пенелопа.
– Боюсь, что да.
– Дай мне поговорить с ней, – решительно заявляет Пенелопа. – Я смогу ее отговорить.
Клитемнестра обдумывает это предложение. Ей неприятно признавать, что родная сестра скорее прислушается к Пенелопе, чем к ней. Но всё это ради благого дела. Она едва заметно кивает, и Пенелопа улыбается в ответ.
На следующий день после полудня начинают прибывать цари. Равнина укрыта тонким слоем снега; таких холодных дней в их краях еще не видели. Клитемнестра и Пенелопа наблюдают с террасы перед залом, как ко дворцу тянутся мулы и лошади, обильно нагруженные дарами.
Нестор и его сын Антилох прибывают одними из первых. Они узнаю́т Нестора по жидкой белой бороде – он уже стар, и о его мудрости ходят легенды. Его сыну на вид не больше двадцати, кожа у него темная, как медь. Их город, песчаный Пилос, с опаленной солнцем желтой травой, омывает море, и воды его голубые, как безоблачное небо.
– А вон Диомед, – говорит Пенелопа, указывая на небольшую группу мужей, едва различимых на противоположном краю долины: десять воинов в сверкающих доспехах, окружающих мужа на вороном жеребце.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает Клитемнестра. Она щурится, но всё равно не может толком его рассмотреть.
Пенелопа пожимает плечами:
– Я предполагаю. Аргос ведь в той стороне.
Они остаются на террасе до самых сумерек, глядят по сторонам и радостно подпрыгивают, заметив очередную группу. Видят Менетия с сыном, совсем еще мальчиком, Малого Аякса из Локриды, афинского царя Менесфея, за которым тянется длинная воинская колонна.
Затем со стороны порта показывается Аякс Великий и его двоюродный брат Тевкр с острова Саламин; критского царевича сопровождают его солдаты, на щитах их