— Мартин Слоун! Ты Мартин Слоун…
Мальчишка соскользнул с перил. Вид у него был испуганный.
— Да, сэр, но я ничего не хотел плохого, честно. Все ребята вырезают здесь свои имена. Честно. Я же не первый…
Мартин подвинулся к мальчику еще на шаг.
— Ты Мартин Слоун. Ну, конечно, ты — Мартин Слоун, вот кто ты… Вот так я и выглядел…
Он не замечал, что его голос внезапно стал громким, и, уж конечно, никак не мог видеть, как напряжено его лицо. Мальчишка подался назад, а потом посыпался вниз по ступенькам.
— Мартин! — крикнул ему вдогонку Слоун. — Мартин, прошу тебя вернись! Пожалуйста, Мартин!
Он побежал было за ним, но мальчик уже затерялся в многоцветной толпе коротеньких штанишек, микки-маусовых рубашек и бумажных платьев матерей.
— Прошу тебя, Мартин! — снова закричал Слоун, пытаясь разглядеть мальчика. — Пожалуйста… не надо бояться. Я не сделаю тебе ничего дурного. Я просто хотел… Я просто хотел порасспросить тебя кое о чем…
Я только хотел сказать тебе, — с нежностью продолжал Мартин, обращаясь уже больше к себе, — я только хотел сказать тебе, что потом случится…
Он повернулся и увидел давешнюю хорошенькую женщину. Она стояла рядом. Он закрыл глаза и провел рукой по лицу — ничего не понимающий, сбитый с толку.
— Не знаю, — слабо произнес он, — право, не знаю. — Он открыл глаза к уронил руку от лица. — Если это сон, я, надеюсь, проснусь…
Он снова стал слышать смех, музыку шарманки, ребячьи голоса.
— Я не хочу, чтобы это был сон, — сказал он. — О боже, я не хочу, чтобы это был сон!
Когда он перевел взгляд на молодую женщину, в ее глазах стояли слезы.
— Я не хочу, чтобы время проходило, вы меня понимаете? Я хочу, чтобы всегда было как сейчас…
Молодая женщина не понимала, что в этом человеке заставило ее испытывать к нему такую жалость. Ей хотелось успокоить его, но она не умела. Она только молча смотрела, как он повернулся и вышел из парка, и весь остаток дня она думала о нем, странном человеке с напряженным взглядом, который стоял в самом центре их парка, влюбленный в него.
Теперь Мартин знал, куда ему следует пойти. Это было все, что он знал. Все, кроме сознания того, что с ним происходит что-то странное. Что-то нереальное. Он не был испуган. Он только потерял внутренний покой. Он вернулся на Дубовую улицу и остановился перед своим домом. Снова почувствовал он, как воспоминания охватывают его. Он двинулся к дому по дорожке, поднялся по ступенькам и позвонил. Его всего трясло, но он не мог бы сказать ничего. Послышались приближающиеся шаги, дверь отворилась, и через сетку от насекомых на него уставился какой-то мужчина.
— Да? — спросил он.
Мартин Слоун не отвечал. Он не мог говорить. Восемнадцать лет назад дождливым, холодным, насквозь продутым ветром, мартовским полднем состоялись похороны его отца, он сам был на них, и вот теперь он смотрел на лицо своего отца там, по другую сторону сетки. Квадратная челюсть, глубоко сидящие голубые глаза, на редкость выразительные морщины, избороздившие лицо и придающие ему одновременно чуть насмешливое и мудрое выражение. Лицо его отца. Лицо, которое он любил. И это именно оно смотрело на него через сетку.
— Да? — его отец перестал улыбаться, и в голосе у него прозвучала нотка нетерпения. — Кого вам нужно?
— Папа! Папа! — голос Мартина больше напоминал шепот.
Изнутри, из комнат, он услышал голос матери. Уже четырнадцать лет, как ее не было на свете, но это был ее голос.
— Кто там, Роберт? — спросила женщина. Его мать,
— Мама? — голос Мартина дрогнул. — Это мама?
Глаза Роберта Слоуна сузились и губы сжались.
— Кто вы такой? — резко сказал он. — Что вам здесь нужно?
Миссис Слоун уже стояла подле локтя мужа, взглянула разок ему в лицо и перевела взгляд на Мартина.
— Почему вы оба здесь? — спросил Мартин. — Как вы можете быть здесь?
Недоумевающая и обеспокоенная миссис Слоун снова перевела взгляд с Мартина на мужа.
— Кто это? — спросила она. — Чего вы хотите, молодой человек?
Мартин, не веря своим глазам, покачал головой, чувствуя, как все в нем рвется навстречу этому мужчине и этой женщине, стоящим перед ним. Ему хотелось коснуться их, обнять их, прижаться к ним.
— Мамочка, — произнес он наконец. — Неужели ты не узнаешь меня? Это Мартин, мамочка. Это Мартин!
Глаза женщины расширились.
— Мартин? — она повернулась к мужу, шепча ему: — Это какой-то лунатик или еще кто…
Роберт Слоун начал закрывать дверь. Мартин схватился было за ручку рамы с сеткой. Она не поддалась.
— Папа, прошу тебя, подожди минутку. Ты не должен меня бояться. Господи боже, да как вы можете бояться меня? — Он ткнул себя пальцем, как если бы представлял сейчас собой всю логику мира. — Я Мартин, — повторил он. — Неужели вы не понимаете? Я Мартин Я здесь рос!..
Он видел холодность на обоих лицах, страх, неприятие. Он был в эту минуту как маленький мальчик, который потерялся, но затем вернулся домой и нашел дверь запертой.
— Я ваш сын, — молил он. — Неужели вы меня не узнаете? Мамочка! Отец! Пожалуйста… посмотрите на меня!
Дверь с треском захлопнулась перед самым его носом, и прошло несколько минут, прежде чем он смог сойти вниз по ступенькам крыльца. Там он остановился, чтобы еще раз окинуть взглядом дом. Вопросы осаждали его, вопросы, которые даже не имели какой-то четкой формы. Бессмысленные вопросы. Во имя господа, что же это здесь творится? Где он? Когда он? Деревья и дома валились на него, он чувствовал, что на него поднимается вся улица. О боже, ему совсем не хочется уходить отсюда! Он должен снова увидеть своих родителей. Он должен поговорить с ними!
Звук автомобильного гудка ударил ему в уши. В соседнем дворе он увидел мальчишку, показавшегося ему знакомым. Парень стоял возле открытого двухместного автомобиля с откидывающимся задним сиденьем.
— Привет! — прокричал ему мальчишка.
— Привет, — ответил Мартин. Он подошел к автомобилю.
— Ничего штучка, правда? — спросил мальчишка. — Первый такой в городе. Отец мне его только что купил.
— Что? — спросил Мартин
— Новая машина, — улыбка не сходила с губ мальчишки. — Первый такой. Вот красавец, правда?
Мартин окинул взглядом автомобиль — от переднего бампера до стоп-фонарей.
— Откидное сиденье, — тихо сказал он.
Мальчишка вопросительно наклонил голову.
— Ну, ясно, откидное. Это же тип такой.
— Двадцать лет не видел откидных сидений.
Вышла пауза, и лицо мальчишки попыталось было снова вернуть себе энтузиазм предыдущей минуты.