все те, кто облачён в рясу, уже более не служат Богу, ибо они отошли от слов Его. Мы же – вот истинные верные Господу. И не только мы, а и наши братья из Фарции, и братья Лютора, восставшие на севере. Они сбросили с себя цепи иерархической тирании, они стали свободны. Они приносят жертвы так как сердце велит, а не по текстам канонов. А теперь, давайте помолимся, - после сих слов к небесам вновь вознёсся вой.
Что же он тут узрел? Это не чёткое последовательная полуношница, которую сейчас служит отец Иннори, а вместе с ним немногие, но что-то странное, рождённое из общего решения, служащего для народа и обслуживающего его желания. Инспектор тряхнул головой, продолжив внимать отравленному ядом неповиновения учению:
- Братья и сёстры, я хочу вам напомнить, что слово Бога живого это слово, обращённое к нам. Но вот те учения и речи, которые к нам обращают с амвона это учения человеческие, - иерарх опустил руки; выдержав театральную паузу, он проникновенным голосом продолжил. – Во имя Господа, все таинства и молитвы, под дланью отца Иннори небогоугодны, ибо он учит более учениями человеческими, но вот мы – истинные дети Бога. Церковь под руководством Великого Понтифика больше зиждется на словах святых отцов и прочих посредников между небом и землёй. Но не всемогущ ли Бог услышать нас без молитв священников? Не всемогущ ли Творец простить нам грехи наши без жертв и таинств, потому что он просто любящий Отец? Не всемогущ ли наш Отец Небесный сам построить Церковь ему угодную без рук человеческих? А мы дети Его.
В уме Этиена начала мгновенно начала выстраиваться чёткая и выверенная сеть опровержений слов еретика. Она состояла из чудесного и глубокого синтеза слов непосредственно из «Завета», логических схем и убедительных фактов из жизни. Однако он тряхнул головой и развеял все мысли о споре, сконцентрировавшись на наблюдении.
Руководитель общины, завершив проповедь, перешёл к своеобразным таинствам. Конечно, он полностью проигнорировал повеление Господне о священстве, которому сам Бог дал право и обязанность приносить жертвы и творить все таинства, и сам взял в свои руки святые деяния.
«Непомерное богохульство и дерзость!», - возмутился вазиантиец, плюнув.
- Преломим хлеб в знак жертвы мирной пред Господа, - пропел иерарх, подняв лепёшку и разломав её. – Он повелел совершать жертвы, чтобы получили мы очищение. Отдавая самое дорогое, Он увидит нашу любовь.
На большое блюдо посыпались куски и крошки, после чего морщинистые руки взяли сверкающую рыжую медь и понесли её в сторону импровизированного алтаря, который стоял почти что у задней стены. Этиен оторопев увидел несколько листов металла, которые лежали на больших и мелких камнях. Внутри импровизированной «печи» лежал хворост, а из задней «стенки» выходила труба, ведущая на улицу.
- Вот Ты заповедовал нам приносить жертвы мирные, в благодарение Тебе за всё, что Ты нам дал, - вознёс блюдо мужчина, инспектор смог разглядеть, что это пожилой старик с широкой белой бородой.
- Брат, - внезапно кто-то обратился из собравшихся.
- Да, брат?
- Почему мы приносим жертвы, а не священники? Ведь в Книге Закона говориться – «пусть священник жертвы Мне приносит, который происходит из рода святого, освящённого».
- Ты прав, брат, - проникновенно заговорил мужчина. – Но у нас нет священника из рода святого, или того, на кого возложил руки священник из рода святого дабы он нёс служение святое. Но разве Бог не услышит и не примет жертвы нашей? Разве не Он ли её заповедовал и не Ему ли её принять? На всё воля Бога.
- Хорошо, брат. Ты прав, на всё воля Бога.
Предводитель общины, положив хлеб и чашу, осторожно взялся за палку, вытащил её из камина и обратную сторону сунул в сено и хворост. Огонь довольно быстро пожрал топливо, с треском проглотил дерево и нагрел чашу. Хлеб на ней стал нагреваться и чернеть, иерарх вылил масло и бросил туда лучину… всё вспыхнуло с пущей силой, «выкрасив» помещение в ярко-оранжевые всполохи света, на стенах играли отчётливые чёрные тени.
- Аромат, приятный Господу, - втянул дым ноздрями псевдосвященник, повернувшись, он погладил бороду и мерно говорил. – Братья, мы верим и исповедуем, что Богу не нужны посредники. Священники за тысячелетия пребывания в Миддивалагарде[1], несомненно развратились. Они отступились от повелений Господних, и мы не можем приходить к ним. А теперь, давайте помолимся.
Вся община подняла руки, Этиен вновь услышал грубые, но исходящие от сердца молитвы:
- Вот мы принесли жертву, как Ты и просил. Прими её и не ругайся на нас. У нас нет священника, сохранившего бы чистоту и следовал бы неуклонно повелениям Твоим. Прости нам наши грехи, мы благодарим Тебя за всё, что имеем. Помоги нам, покрой от властей.
После этого иерарх поднял листы, и громогласно объявил, народ впился глазами в действие:
- Я зачитаю послание Вальда праведного, - иерарх развернул пару пергаментов. – Братьям и сёстрам в Лациассе и Сафэ – радоваться. Несу вам благую весть, которая зажигает радость в душе моей. Братьев и сестёр по деревням становится всё больше, но мы всё ещё слабы, чтобы заявить о себе в полной мере. Но могу вас заверить, что я заручился помощью фарцузских братьев по духу свободы, и наш брат Лютор шлёт помощь. Радуйтесь, ибо Господь с нами, Он послал нам своего нового апостола и пророка Лютора, вместе нам дано сокрушить всевластье и богопротивную тиранию Церкви Штраффаля. Помните, что иерархичность, индульгенции, освящение предания и наделение его статусом Писания, раболепское подчинение священнику есть грех. Господь призывает нас к полной свободе, жертвы дал нам, чтобы мы имели возможность иметь очищение грехов и благодарить Его. С любовью вам шлю это послание, братья и сестры. Да пребудет с нами Господь».
«Теперь всё сложилось», - Этиен услышал всё, что ему нужно… состав преступления и квалификация определились полностью и учитывая, что Церкви хватит только одного его отчёта, вазиантиец мог действовать свободно.
Да, одного подозрения в ереси и отступления от Церкви хватит, чтобы, Фаринг, да и пол села, будут отправлены на невыносимые каторжные работу в долину рудников.
«Это не то», - уколом возникла болезненная мысль в уме инспектора. С одной стороны, он имеет всё, чтобы арестовать старосту, да и его дело заключалось в том, чтобы выявить ересь в душе гнома. Но… он инстинктивно чувствует, что не всё так просто – язва на теле Лациасса, зараза, уходит куда