Читать интересную книгу Эстетика Канта - Марат Нурбиевич Афасижев

своей объективности, гений с большой ясностью видит то, чего другие не видят вовсе»[83]). Отсюда Шопенгауэр, как и Кант, противопоставлял художественное творчество научному познанию. Но в отличие от Кап-та он высоко превозносил возможности искусства перед наукой и прямо утверждал, что «искусство может давать нам больше откровений, чем все науки, взятые вместе»[84]. Может показаться, что Шопенгауэр, признавая познавательную функцию искусства, которую недооценивал Кант, более справедлив к искусству. Однако это только видимость. В конце концов познавательная способность искусства не идет у него дальше восприятия формы, по не формы предметов, как у Канта, а формы как первосущности, формы, лишенной материального субстрата и понимаемой в платоновском смысле. Искусство, по мнению Шопенгауэра, «показывает нам только форму, которая, если бы она дана была в совершенстве и со всех сторон, уже и была бы самой идеей. Изображение таким образом тотчас же отводит нас от индивидуума к чистой форме… такое разъединение формы от материи и принадлежит к самому существу эстетического произведения искусства, так как цель последнего именно и есть — привести нас к познанию (платоновой) идеи»[85].

Возвращение к платоновской концепции функции искусства было шагом назад по сравнению с эстетикой Канта, в которой рассматривается соотношение материи и формы реальных предметов в эстетическом восприятии.

Вообще с Шопенгауэра в буржуазной эстетике началось третирование сознания и разума и преувеличение значения интуиции, бессознательной воли — словом, личных свойств художника в художественном творчестве, а также лишения искусства его социальных функций и значения.

КАНТ И СОВРЕМЕННАЯ

БУРЖУАЗНАЯ ЭСТЕТИКА

Влияние Канта на буржуазную эстетику весьма значительно. Правда, порой трудно точно определить, что у современных западных философов непосредственно связано с эстетикой Канта, что обусловлено косвенным влиянием его идей и тенденций, породивших многочисленные модификации основных концепций кенигсбергского мыслителя, и что в трудах современных буржуазных эстетиков в результате отражения тех же явлений, на которых сосредоточил внимание Кант, совпало с результатами его анализа эстетической деятельности.

Одна из главных причин влияния Канта на последующую и современную буржуазную эстетику заключается в его попытке обосновать специфику эстетической деятельности на уровне общефилософских проблем, т. е. рассматривать эстетическое в системе философии в соотношении с научным познанием, нравственностью, чувственностью и полезностью. Однако не только способ рассмотрения, по и добытые им результаты оказали и продолжают оказывать огромное воздействие на теории и взгляды современных эстетиков. Особенно это относится к определению Кантом эстетического чувства как «незаинтересованного удовольствия», «целесообразного без цели», а также к определению способности эстетической деятельности объединять «разъединенные» уровни человека, различные сферы его деятельности, словом, содействовать его гармоничному развитию, компенсируя объективные ограничения такого развития в действительности.

Таким образом, два момента в исследовании эстетической деятельности, выполненном Кантом (выделение специфики и обоснование ее автономности от науки, от полезного, от морали, во-первых, и наделение ее функцией объединения теории и практики, необходимости и свободы, рационального и эмоционального, объективного и субъективного, во-вторых), дали толчок двум основным тенденциям в буржуазной эстетике: рассмотрению искусства и эстетической деятельности как изолированных от других социальных сфер и стремлению представить их как панацею от всех социальных противоречий буржуазного общества. Если во времена Канта теоретическое обоснование специфики и независимости искусства было явлением прогрессивным и направленным против подчинения искусства религии, политике феодального государства, меценатского отношения к искусству, то в дальнейшем оно привело к теории «искусства для искусства», к более или менее последовательной изоляции искусства от общественной жизни, от ее актуальных проблем.

Этой линии в эстетике противостоит и с ней полемизирует другая тенденция, выражающая заинтересованное отношение к искусству как к средству, призванному выполнять различные полезные функции в обществе, вплоть до разрешения многих его противоречий.

Рассмотрим взгляды некоторых представителей той и другой линии в буржуазной эстетике.

Особенно большое влияние на буржуазную эстетику оказало и оказывает определение Кантом эстетического чувства как «незаинтересованного удовольствия», «целесообразного без цели», а также его стремление обосновать на этой основе специфику искусства, для которого характерна свободная, гармоническая деятельность способностей субъекта.

«Только у Канта мы находим разработанный в деталях довод о том, что область эстетического отличается от области морали, полезности и науки потому, что эстетическое состояние ума глубоко отличается от восприятия, дающего удовольствие, от полезного, доброго и от истины. Кант сформулировал знаменитый тезис, согласно которому эстетическая реакция составляет незаинтересованное удовольствие»[86], — пишет один из современных буржуазных исследователей Канта Р. Вэллек. Он справедливо считает, что многие моменты и положения эстетики Канта впервые были сформулированы еще до пего. «Но у Канта, — пишет Вэллек, — впервые аргументы были систематически применены для защиты эстетической сферы от различных сторон: против сенсуализма и сведения искусства к удовольствию, против эмоционализма и точки зрения на искусство как на стимул или эмоцию, против морализма столетней давности, который сводит искусство к форме полезного, и против интеллектуализма, который видит в искусстве только низший, более доступный путь познания, второго сорта (как менее систематическую) философию»[87].

На основе всего этого Вэллек приходит к выводу, что Кант, а не кто иной является основателем современной эстетики, ибо он сформулировал ее центральные проблемы, а именно вопрос о специфике искусства, о соотношении объективного и субъективного в эстетическом суждении, о соотношении искусства и природы, о соотношении общего и частного в искусстве и, наконец, о соотношении в нем эстетического и этического.

Более того, Вэллек считает, что «всю всеобщую историю эстетики после Канта можно рассматривать как серию дискуссий, отвержения и развития кантовской мысли»[88].

В этом, разумеется, есть некоторое преувеличение, но в действительности почти каждый сколько-нибудь крупный эстетик так или иначе испытал — в позитивном или негативном смысле — влияние основоположника классической немецкой эстетики.

Несомненно влияние Канта, например, на Бенедетто Кроче (1866–1952), одного из крупнейших буржуазных эстетиков. Кроче считал, что эстетика Канта является отправным пунктом развития многих направлений в буржуазной эстетике, в том числе и его собственной эстетической теории. По мнению Г. П. Предвечного, кантанство сквозит чуть ли не во всех основных положениях эстетики Кроче. И действительно, подобно Канту, итальянский эстетик утверждает, что «эстетический факт представляет собой… форму, и только форму»[89]. Вслед за Кантом Кроче выступает против выполнения искусством какой-либо лежащей вне его «чистой имманентности» цели, а именно против познавательной и идеологической функции искусства. По его мнению, «абсурдно… старание отыскать цель искусства» [90], ибо «искусство так же независимо от полезного или морали, как и от науки»[91]. Цель же искусства, по Кроче, сводится к выражению в нем лишь чисто субъективной «лирической интуиции» художника.

Лишение искусства