Читать интересную книгу Западня Данте - Арно Делаланд

Пьетро не сводил глаз с обоих силуэтов. Он четко видел, как они приблизились к разрушенной арке позади одного из садовых фонтанов. Должно быть, некогда она обозначала вход. Затем вдруг факелы приблизились к земле, постепенно опускаясь, и внезапно исчезли. Настолько внезапно, что Пьетро на мгновение озадачился, не стал ли жертвой галлюцинаций. Он снова сел. Быть может, арка скрывает тайный ход, уходящий под землю? Это надо прояснить. Ему не пришлось долго ждать: буквально пять минут спустя появился очередной факел. И предыдущая сцена повторилась как по нотам. Вновь прибывший прошел несколько метров, встретился с коллегой, и оба исчезли возле развалин. Огненные птицы приходили парами через определенный интервал, прежде чем отправиться на место сбора.

«Ладно… теперь наш ход», — подумал Пьетро.

Он выждал несколько секунд, перемахнул через стену и молнией метнулся к тому месту, откуда появился первый факел. И замер. Как он и предполагал, вскоре послышался шорох земли под шагами и появился силуэт. Подойдя вплотную к Виравольте, человек остановился. Он был тоже в капюшоне и монашеском облачении, обычно именуемым балахоном, подпоясанным белой веревкой. Прозвучал неуверенный голос:

— Поскольку лев рычит так громко…

Пьетро моргнул и инстинктивно схватился за эфес, готовый выхватить шпагу из ножен. Да, но если этот тип окажется быстрее, то успеет поднять тревогу…

— Поскольку лев рычит так громко?.. — встревоженно повторил член секты.

«Пароль. Это наверняка пароль…»

Незнакомец зажег факел, чтобы рассмотреть лицо собеседника. Облаченный в перчатку кулак Пьетро мгновенно впечатался ему в физиономию.

Мужчина подавился криком, и Пьетро оглушил его уже основательно. Он прислушался. Тишина. Виравольта в мгновение ока затащил незнакомца в кусты, стащил с него балахон и крепко привязал к бассейну веревкой от его же собственного плаща, которым незнакомца и прикрыл, предварительно завязав тому рот платком. Лицо человека, от которого он только что избавился, оказалось незнакомым. Пьетро натянул балахон и вернулся к аллее, спрятав насколько возможно шпагу под новым облачением. Поправив капюшон, он поднял упавший факел и двинулся по аллее.

Второй факел зажегся в тот момент, когда он приблизился к арке. Пьетро откашлялся. Губы пересохли. Придется импровизировать…

— Поскольку лев рычит так громко, — пробормотал он.

— Он не распознает смерть под боком, — ответил вполне довольный собеседник.

Пьетро направился к арке вместе со вторым «адептом».

И не слишком удивился, обнаружив узкие ступени скрытой среди остатков арки и соседних колонн каменной лестницы, уходившей под землю. Виравольта проследовал за своим временным единомышленником, стараясь дышать ровно. Вот теперь он точно остался совсем один. Они прошли два пролета спиральной лестницы и оказались в освещенном факелами зале. Пьетро едва сдержал восклицание. Зал оказался довольно большим. Должно быть, бывший фамильный склеп. В алькове стоял мраморный саркофаг с лежащей на нем пыльной каменной фигурой со сложенными руками и мечом вдоль тела. Прочие могильные камни придавали месту вид катакомб. Сырое подземелье повсюду украшала паутина. Свод поддерживали шесть колонн. Другую, нынче замурованную лестницу, ведущую в какое-то иное место сада, возможно не обнаруженное Виравольтой за виллой Мора кладбище, перекрывала ржавая металлическая решетка. Другие участники сборища, опередившие Пьетро с его напарником, приветствовали вновь пришедших молчаливым кивком головы, прежде чем усесться на деревянные скамьи, расставленные по залу на манер церковных рядов. Пьетро постарался разместиться на краю одной из этих скамей и, сложив руки, принялся ждать. В глубине зала стояли алтарь и пюпитр с какой-то книгой. На стене висели пурпурные драпировки. На полу была нарисована мелом большая пентаграмма с какими-то непонятными символами…

Но внимание Пьетро в первую очередь привлекли картины, висящие на стенах. «Надпись на вратах», на которой были изображены два персонажа в преддверии подземного мира, тут же напомнила ему другие врата ада, виденные в манускрипте из коллекции Викарио. «Виновный в симонии папа», где папу римского кидают в огненный котел среди черных скал и обрывов. Пьетро увидел, что художник придал понтифику черты Франческо Лоредано. Дож, преданный поруганию! Аллюзия весьма сомнительного вкуса… Дальше «Харон», перевозящий на своей лодке души грешников в мир урагана. «Стриги и орды демонов» — буквально портрет Огненных птиц — окружили Вергилия на краю пропасти, размахивая крыльями, как у летучих мышей.

Всего девять полотен.

«Да, здесь точно ад», — сказал себе Пьетро.

Мало-помалу зал наполнялся новыми тенями. И скоро их набралось пятьдесят. Теперь они приходили по трое и по четверо через более короткие интервалы. Слышен был только шепот и шелест ткани. Каждая группа приносила факелы, добавлявшие в зал освещение. Нервничающий Пьетро не шевелился. Он даже представить боялся, что будет, если его раскроют. Царящая напряженность и движение потихоньку сходили на нет, затем Огненные птицы, заняв места согласно иерархии, вообще замерли. Тишина длилась долго, скрытые под капюшонами лица присутствующих были обращены к еще пустому алтарю. «Чем они заняты? — размышлял Пьетро. — Молятся? Или ждут кого-то еще?»

Ответ он получил довольно скоро.

Поскольку властительная Тень прибыла.

Он пришел один, одетый, как все остальные, в балахон, за исключением висящего на шее золотого медальона, на котором Пьетро успел разглядеть выложенную жемчугом пентаграмму и перевернутый крест. Дьявол, Химера шел между рядами. И тут все сатанисты от первого до последнего ряда всколыхнулись, как волна, и опустились на колени. Пьетро с легким запозданием проделал то же самое. Прибывший одним из первых, он сидел неподалеку от алтаря, подле которого и встал его враг. Если придется спасаться бегством и мчаться к лестнице, по которой пришел, предстоит пересечь больше половины зала. Эта мысль его мало утешила. Но Пьетро не мог занять другое место, не вызвав подозрений. Он выждал еще немного, наблюдая, как дружно вздымаются груди собравшихся в присутствии Владыки. Было во всем этом нечто кошмарное, хотя при других обстоятельствах Пьетро изучал бы сию постановку с ядовитой иронией. Он не был впечатлительным человеком, но не смог сдержать дрожь, когда этот таинственный персонаж шел мимо него. Ловушка захлопнулась. У Виравольты не осталось выбора, лишь максимально стушеваться на этой странной церемонии. Перед глазами встало лицо Эмилио, и он подумал, что свалял большого дурака, отказавшись от помощи тайной милиции совета. Появиться бы здесь внезапно и накрыть всех этих психов одним махом. Но, по правде говоря, вокруг пего сидела маленькая армия, вполне способная сама перебить нападающих.

Тень предложил ассамблее сесть. Появившийся словно ниоткуда служитель подал ему курицу. Сверкнул клинок. Тень резким движением перерезал птице горло над нарисованной пентаграммой. Курица с разрезанной глоткой издала клокочущий звук, кровь хлынула на пентаграмму и алтарь. Дьявол наполнил кровью чашу и поднес к губам. У этого эзотерического маскарада был мрачный привкус. «Карнавал», — написал в записке сенатор Кампьони. Смертоносный карнавал, судя по всему. Могут ли под этими темными капюшонами скрываться самые высокопоставленные патриции Венеции? Или это какая-то трагическая игра, которой предаются скучающие аристократы лагуны, готовые на любые мерзости, на самые гнусные заговоры, чтобы развеять скуку? Да нет, это несерьезно! Пьетро не мог поверить своим глазам, но отлично помнил ужас отца Каффелли и сенатора.

И вдруг тишину нарушил голос, низкий и глубокий.

Хозяин церемонии подошел к лежавшей на пюпитре книге:

«Я в третьем круге, там, где дождь струится,Проклятый, вечный, грузный, ледяной;Всегда такой же, он все так же длится.

Тяжелый град, и снег, и мокрый гнойПронизывают воздух непроглядный;Земля смердит под жидкой пеленой.

Трехзевый Цербер, хищный и громадный,Собачьим лаем лает на народ,Который вязнет в этой топи смрадной.

Его глаза багровы, вздут живот,Жир в черной бороде, когтисты руки;Он мучит души, кожу с мясом рвет.

А те под ливнем воют, словно суки…»

Дьявол продолжил чтение. Через некоторое время он остановился, вернулся к алтарю и заговорил, воздев руки:

— Как некогда поэт предсказал раздоры во Флоренции, я вам говорю, что они грядут и в Венеции, и вы станете их самыми активными зачинщиками. Я вам говорю, что герцог Франческо Лоредано заслуживает смерти — он тоже будет пожран. Я призываю вас не забывать, какой некогда была республика, чтобы лучше понять, что она представляет собой сейчас: пристанище греха и коррупции. Вскоре мы ее разрушим и к нам вернется золотой век. Мы снова станем владыками морей. Наша власть будет новой, суровой, готовой навязать свое превосходство, как некогда империя во всех своих колониях и имперских базах вплоть до границы известных земель… Мы затопим лагуну новыми богатствами, которые она заслуживает; мы спасем наших бедняков и усилим наши армии. Наша власть будет черпать силу в прошлых столетиях и в ярости нашей борьбы. А вы, мои Стриги! Вы, мои Птицы, станете гарпиями и фуриями и будете обрушиваться на город до тех пор, пока на обломках старого мира не воцарится наконец новый порядок, который мы призываем в наших чаяниях.