Читать интересную книгу Ожоги - Сара Парецки

— Ну-ну, Вики, не надо ругаться, это совсем не так привлекательно, как вы, молодые женщины, думаете. — Он поставил свой стакан на журналы, устилавшие кофейный столик, и встал. — Да, вот что: вчера разговаривал с Монти, Роландом Монтгомери, из отдела поджогов. Он сказал, что ты опять копошишься вокруг «Копьев Индианы», хотя мы просили тебя не совать туда нос. Роланд знает, что мы с тобой старые друзья, потому и обратился ко мне.

Я выдавила из себя улыбку.

— Вы же все считаете, что я только играю в полицейские игры, да, Бобби? Что ж вы так волнуетесь?

Он положил мне на плечо свою большую руку.

— Сколько тебе лет, Вики? Тридцать пять? Тридцать шесть? Ты, конечно, считаешь, что ты уже совсем взрослая. А для меня ты все равно дочь моих покойных друзей. И нет такого взрослого, за которым не нужно было бы приглядывать. Если Монти говорит: «Держись подальше от этого отеля», — значит, держись от него подальше. Поджоги — самая пакостная штука на свете, и я не хочу, чтобы ты вляпалась в это дело.

Я молча прикусила губу, боясь сорваться. За каких-нибудь пять минут он умудрился затронуть с десяток моих самых болезненных точек. Я была слишком сердита, чтобы ответить что-то вразумительное. Проводила его и закрыла за ним дверь, даже не сказав «до свидания».

Услышав, что его машина отъехала, я села за пианино и начала изливать свои чувства в резких, нестройных аккордах. Да, мне надо больше заниматься музыкой, чтобы мои голосовые связки не потеряли гибкости, мне надо перестать высовываться, мне надо всем нравиться. Но ради самоуважения я должна «раскрутить» это дело с поджогом.

Я встала из-за фортепиано, подошла к столу и нацарапала Робину еще одну записку:

«Сегодня, утром я отослала тебе свой отчет, но, подумав хорошенько, я пришла к выводу что надо обязательно найти человека, который послал Джиму Танкреди деньги для скачек».

Только когда я отослала письмо и успокоилась, мне пришло в голову: а для чего же, собственно, приходил Бобби Мэллори? Замолвить словечко за Майкла или предупредить, чтобы я держалась подальше от сгоревшей гостиницы?

Глава 20

СЕРЬЕЗНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Визит Бобби оставил у меня такое неприятное ощущение, что захотелось сразу же позвонить Айлин и сказать, что я не приду к ним на юбилей. Но Бобби прав в одном — нельзя рубить сук, на котором сидишь, только ради того, чтобы потешить свое самолюбие.

Я позвонила кое-кому из друзей, чтобы узнать, не хочет ли кто-нибудь сходить в кино, но никого нё было дома. Оставила сообщения на различных автоответчиках и потопала на кухню жарить яичницу. Вообще-то одиночество в субботний вечер никогда не вызывает у меня никаких отрицательных эмоций, но сегодня — наверное, визит Бобби плохо на меня подействовал — я задумалась: неужели меня ждет одинокая старость и ничего больше?

Я включила телевизор и стала задумчиво «перебирать» каналы. Если вы думаете, что в субботу показывают что-нибудь интересное для домоседов, то вы сильно ошибаетесь; они там, наверное, думают, что в субботние вечера вся Америка ездит куда-нибудь на танцы. Услышав телефонный звонок, я с удовольствием выключила телевизор: может, кто-то из друзей откликнулся на мое обращение.

В трубке раздался хриплый голос Роз Фуэнтес. Она сразу же накинулась на меня, даже не сочла нужным поздороваться:

— Послушай, Варшавски, что ты со мной делаешь?! Что тебе от меня нужно? — Теперь ее голос приобрел обычный грудной тембр, вибрация в телефонной трубке отдалась звоном в моих ушах.

— А что я с тобой делаю, Роз? Почему ты на меня нападаешь?

Послышался короткий смешок, но веселья в нем было мало.

— Мне звонила Вельма. Говорит, ты пыталась что-то у нее выведать, какую-то грязь обо мне. Она поставила тебя на место, но решила, что я должна об этом знать. Что ты хочешь откопать, Варшавски?

Я ухмыльнулась.

— Послушай, Роз, Вельма уже поставила меня на место. Так что расслабься.

— Вик, я должна знать. — Она говорила мягко, проникновенно — не голос, а Чикагский симфонический струнный оркестр. — Для меня и моего народа эта кампания значит слишком много. Я тебе уже об этом говорила. И я не могу позволить, чтобы кто-то затаился и выжидал, когда я оступлюсь.

Нет, сегодня был достаточно тяжелый день, больше я уже была не способна сдерживаться.

— Послушай, Роз, меня совершенно не волнует, с кем ты там спишь, чтобы получить свой счастливый билет, с Бутсом или со всем окружным советом. Мне не дает покоя другой вопрос: чего ты боишься? Не собираешься ли ты повесить на меня что-то такое, о чем я потом горько пожалею? У меня очень тонкая кожа, Роз, я плохо переношу, когда из меня делают мартышку.

— Я обратилась к тебе из уважения к нашей старой дружбе, — возмущенно сказала она. — А ты обращаешь наши добрые отношения во зло. Вельма права — не следует идти со своими заботами к белой женщине.

— А к белому мужчине? — не удержалась я. — Ну, конечно, Бутса можно взять в союзники, а меня — нет. Ладно, Роз, спасай испаноязычное население Чикаго, а меня оставь в покое. Договорились?

На этой высокой ноте мы и закончили разговор.

Повесив трубку, я готова была тут же набрать номер Вельмы и выяснить у самого источника, почему нельзя доверять белой женщине, а именно мне, но такие разговоры никогда не бывают конструктивными.

В воскресенье утром последовало еще одно указание на то, что в котле Фуэнтес — Мигер что-то закипает. Мне позвонила Марисса и пригласила зайти вечерком на огонек. Соберутся люди, с которыми она давно не виделась, — так она это представила. Я рассыпалась в восклицаниях по поводу того, что она меня еще помнит и как я жду сегодняшнего вечера, и вообще наговорила всякой ерунды. Впрочем, Марисса на это не клюнула.

В пять часов я отправилась в ее городской дом в Линкольн-парке. Марисса жила в трехэтажном кирпичном доме, где каждый кирпичик и каждая доска были специально подобраны и обработаны. Она занимала два верхних этажа, а нижний сдавала.

Марисса встретила меня на лестничной площадке и провела в гостиную. Выглядела она, как всегда, шикарно: красные шелковые брюки, блуза под цвет, масса серебряных украшений. Хотя я была и не в джинсах, меня не покидало ощущение, что она вырядилась намеренно: подчеркнуть, как безвкусно я одета.

Гостиная, переделанная из двух спален, занимала всю ширину дома. Как бы я ни относилась к Мариссе, в отсутствии вкуса ее не упрекнешь. Комната выглядела исключительно просто и элегантно: мебель в викторианском стиле, красные турецкие ковры, разостланные как раз там, где нужно. Экзотические растения придавали атмосфере какой-то особый уют.

Я рассыпалась в комплиментах, но Марисса сказала, что это все ее сестра. Она занимается цветочным бизнесом и каждую неделю поставляет ей свежие растения.

— Пойдем, я тебя представлю, Вик, — сказала Марисса.

В комнате было человек пятнадцать, а может, двадцать. Они болтали и смеялись так, как будто знали друг друга сто лет. Марисса подвела меня к ближайшей группе, но в этот момент зазвонил дверной звонок, она извинилась, сказала, чтобы я налила себе выпить и поискала знакомых.

Я ожидала увидеть Роз или даже Вунша и Грассо, однако единственным, кого я здесь знала, оказался Ральф Макдональд. Мысленно я сняла перед Мариссой шляпу — ее связям можно только позавидовать: заполучить в воскресенье на ничего не значащую вечеринку такого большого человека… Ну и ну.

Он беседовал с какими-то двумя типами, похожими на банкиров и одетыми, как для уик-энда за городом — в рубашки без воротника и спортивные пиджаки. В этой группе были две молодые женщины, но они явно старались держаться в тени и не мешать разговору. Манера поведения этих жен заставила меня еще раз порадоваться, что я ушла от мужа, хоть он преуспевающий адвокат и живет теперь в настоящем дворце в Оук-Брук.

В баре, стоящем в дальнем углу под одним из деревьев, было все что душе угодно, включая разные марки шампанского. Я налила бокал «шардоне» и села в кресло. Вино было неплохое, и я почувствовала себя довольно уютно. Вернулась Марисса с новыми гостями — парой лет за тридцать. Кажется, я их не знала. Тодд и Меррил — так их шумно приветствовали в группе неподалеку от меня, к которой подвела их Марисса. Она немного поболтала с ними и направилась к группе Макдональда, потом побежала на следующий звонок.

Две девушки в черных брюках и белых блузках внесли подносы с горячими закусками. Макдональд со своими женщинами подошел как раз в тот момент, когда я положила себе парочку треугольных печений.

— Вик? Я — Ральф Макдональд. Мы с вами встречались в прошлое воскресенье у Бутса.

— Конечно, я вас помню, но меня удивляет, что вы меня узнали. — Я постаралась, чтобы это прозвучало как можно учтивее.

— Ну-ну, Вик, не скромничайте. Разве такую женщину забудешь? — Замечание было безобидным, но многозначительным.