гносеологического идеализма[57]. Прямого ответа на этот вопрос у Томаса Гоббса нет. Да он здесь и не нужен. Ответом на этот вопрос служит само указание эмпириков на опытное, т. е. практическое, изучение природы как на единственное приложение умственных способностей человека. А эмпирическое изучение природы не нуждается в предварительном теоретическом выяснении вопроса, может это эмпирическое изучение природы привести к какому-то полезному результату или нет[58]. Так что для Томаса Гоббса как мыслителя-эмпирика практика имеет безусловное преимущество перед теорией. Тут ещё уместно вспомнить, что для античных скептиков одним из выходов из скептического состояния, которое действительно невыносимо в качестве окончательной гносеологической позиции, был отказ от теоретических умствований и переход к обыденной практической жизни, для которой теоретически проверенных суждений не требуется, а достаточно традиционных, обыденных суждений и верований. Томас Гоббс тоже ведь, в сущности, скептик, поэтому для него практика и знание, обеспечивающее практику, т. е. прикладное знание (составляющее сущность естествознания), тоже были практическим преодолением скептицизма, как это было и для его античных единомышленников-скептиков. Всё прикладное знание, все ремёсла и все практические искусства во все времена и у всех народов построены на основании простой психологической уверенности в реальности этого обыденного знания, на наивном реализме.
В онтологии Томас Гоббс был убеждённым сторонником и пропагандистом материализма. Отчасти приверженность онтологическому материализму объясняют сенсуалистической гносеологией. Дескать, раз источником знания признаются органы внешних чувств, а органы внешних чувств фиксируют вещественную реальность, то, следовательно, материализм для сенсуалиста неизбежен[59]. В пример приводят античных стоиков, у которых последовательно проводимый сенсуализм действительно-таки сопровождался материалистической онтологией. Может быть, и у Томаса Гоббса то же самое? Он же сенсуалист, поэтому ему как бы естественно быть материалистом.
Но Томас Гоббс был не просто материалистом, а был он именно материалистом-атомистом. Для него единственная реальность есть, конечно, вещество, но вещество для него есть реальность поверхностная, обращать на которую внимание даже и не имеет смысла, ибо это означало бы, что называется, «твердить зады», т. е. излагать трюизмы. Для него подлинная онтологическая реальность – это атомы, составляющие истинную сущность вещественной реальности предметно-чувственного мира[60]. Атомистический материализм определяет главную цель для умственной деятельности человека – изучать вещественные тела, предметы чувственного мира. Изучение тел сводится к восприятию их через органы внешних чувств и к мышлению, которое есть в конечном счёте ничто иное, как математическое измерение в пространстве (размеры тел) и во времени (скорости движения тел). Ближайшей целью и рабочим методом опытной философии, т. е. естествознания, является обнаружение непосредственных причин фактов и событий в окружающем человека предметно-чувственном мире. Отыскивать нужно именно ближайшие, непосредственные причины, а не некие надуманные цели фактов и событий окружающего мира[61]. Научно-естественное изучение предметно-чувственного мира должно производиться не ради удовлетворения праздного любопытства, а ради практической задачи – подчинить природу и её ресурсы удовлетворению практических нужд человека. Изучение природы даёт знание о природе, знание природы даёт власть над природой, а власть над природой приносит пользу человеку. Ход рассуждения тот же, что и у Фрэнсиса Бэкона.
Изучение духовно-душевных состояний не имеет научного смысла, потому что духовной реальности онтологически не существует. То, что за таковую реальность принимают в быту, есть иллюзия и заблуждение, поддерживаемые невежеством. Бог не может быть предметом научного изучения по той же самой причине. Но отрицание Бога, атеизм, и отрицание религии вредны с практической точки зрения. Религия и основанная на ней нравственность поддерживают устойчивость общественной жизни, тревожить которую популяризацией атеизма, понятно само собой, нецелесообразно. Но богословие и религия безусловно должны быть выведены из-под рубрики «научное знание». Богословие и религия – это область не знания, а веры. Это точное повторение установки и аргументации Фрэнсиса Бэкона.
Материалистическая онтология определила антропологию Томаса Гоббса, придав ей тоже материалистический характер. Если душевно-духовной реальности онтологически не существует, то что же тогда на самом деле есть то, что обычно принимается за душевно-духовную реальность?[62] По убеждению Томаса Гоббса, то, что обычно принимается за душевно-духовную реальность, на самом деле есть материальная реальность, но только не обладающая достаточной плотностью, чтобы её можно было обнаружить обычным способом, т. е. фиксацией каким-нибудь органом внешних чувств (зрением, например, или осязанием)[63]. Отрицание духовной реальности и утверждение одной лишь материальной реальности в приложении к антропологии производит в популярных изложениях истории европейской философии один и тот же типичный вывод. А именно: если духовная реальность на самом деле есть всё та же материальная реальность, то способ изучения материальной реальности позволительно перенести и на изучение того предмета, который традиционно именуется душой. Тем самым психология становится частью естествознания, и даже больше – психология отменяется и заменятся физиологией. Теоретически всё получается гладко, но практически неосуществимо. Ведь метод естественно-научного изучения, как известно – это констатация физических фактов органами внешних чувств (иногда с помощью инструментов) и измерение этих фактов и пространственного соотношения между этими фактами с помощью математики. Однако никто не может засвидетельствовать, в том числе и самый убежденный материалист, что этот метод можно действительно применить в психологии. Ни зафиксировать психический факт (даже если его переименовать в материальный) невозможно, ибо это неподвластно никакому органу внешних чувств, ни измерить его (по той же самой причине). А теоретический замысел какого-то практического дела, не сопровождаемый предложением чётко определенного метода его осуществления, есть пустословие.
Влияние материализма на психологию у Томаса Гоббса, конечно, проявилось, но проявилось оно отнюдь не в том, что благодаря этому влиянию была де открыта некая неведомая дотоле возможность применения естественно-научного метода к изучению психологии, а проявилось это влияние самым что ни на есть банальным и хорошо известным ещё со времен афинских софистов образом. Как афинские софисты-радикалы (типа Крития и Калликла), отвергнув метафизику и религию и став, тем самым, античными материалистами, пришли к упрощённому умствованию, сущность которого состояла в провозглашении простого биологического существования индивида смыслом жизни человека, так и английские философы-эмпирики (в онтологии – материалисты) XVII века в лице Томаса Гоббса, отвергнув метафизику и религию, пришли к тому же типу упрощённого умствования, сущность которого оказалось той же, что и у афинских софистов, а именно – смысл жизни индивида состоит в обеспечении своего личного биологического существования.
Томас Гоббс называет это «стремлением к самосохранению» и возводит в принцип всего своего этического учения. Строго говоря, всё это его этическое учение и состоит из одного только пункта – самой формулировки принципа эгоизма как действительной основы этики. На естественное недоумение, возникавшее по поводу легализации эгоизма в этике (который, эгоизм, традиционно ведь толкуется как отрицание этики и