Варга сцепился с Бердом. Лезвие завязло в суковатой дубине бродяги. Пока воин пытался выдернуть клинок, Истад подвернулся сбоку и коротко без замаха пырнул ножом. Берд бросил меч, отскочил назад. Массивный Варга замялся с новым ударом. Обезоруженный мечник воспользовался заминкой, перехватил руку Истад, вывернул кисть и полоснул его же ножом по боку. В тот же момент обоих зацепил запоздалый удар дубиной.
Берд откатился в сторону, держась за плечо. Он лишился меча, но вывел из строя достаточно противников. Пальцы вцепились в обычный столовый нож.
– Разойдёмся? – предложил Варга. Истад перекосило, коротышка едва стоял на ногах, только морщился и ругался.
Берд кивнул. Урман увидел безумие странного человека. Он убил столько людей без цели, просто так. Приступ закончился и к воину возвращался рассудок.
– Вот твой меч, – Варга вырвал лезвие из дерева и положил на стол. – Я не знаю, кто ты такой, мечник, но подозреваю, что из пустоши. А значит мы в одной лодке. Поэтому не стоит так задевать нашего брата. Иначе в следующий раз мы сразимся по-настоящему. Так сказал Варга, воин из бывшего клана Акада.
Внезапно до Урмана дошло, что он видит тех самых людей, которыми матери пугают непослушных детей. Они могли сделать с ним что угодно, никакого мастерства не хватило бы для защиты. Но, что Варга, что Берд оба ели и пили, разговаривали как люди, и, во всяком случае, здоровяк производил впечатление адекватного человека. Страхи оказались искусственными. «Кто знает, – подумал рыцарь. – Может, причина изгнания кланов не дикие нравы, а нехватка земли»?
Оба воина поклонились друг другу, и вышли из опустевшего трактира. Урман шмыгнул следом. Завтра намечался сложный день. Надо было выбираться до прихода комиссии. А из-за драки он так и не раздобыл билет на судно.
Поспать не дали. Едва Урман смежил очи, а улёгся он не в комнате, как полагалось, а в конюшне, услышал тихий скрип дверцы. Конь, которого рыцарь не называл иначе, как Кроха, встрепенулся и зафыркал. Урман, затаив дыхание, вглядывался в темноту. Клинок выскользнул из ножен.
– Ты этого уродца видел? – услышал он приглушённый голос. – Размером чуть больше осла. Но люди говорят неприхотливая до одури. Даже ветки жрёт. Там, на Востоке, совсем плохо с подножными кормами.
– И что мне с неё? Кому она нужна? – возразил другой. Он зажёг огонёк. – Берём нормальных и уходим, пока не поймали.
– Ты ничего не понимаешь! – повысил голос первый. – Скоро они войдут в моду!
Урман больше не стал ждать. Конокрадов было двое, явно из привалившей компании. Рыцарь подкрался к ворам. Солома предательски зашуршала под ногами.
– Кто здесь? Крысы, что ли? Ай! – захлебнулся один из них. Урман разрубил одного. С конокрадами никто не церемонился. В Орде это считалось первым преступлением после измены вождю.
Второй, было, дёрнулся сбежать, но споткнулся на пороге и растянулся.
– Пожалуйста, не убивай! Я всё сделаю, я… Ох! – Урман не ведал жалости к ворам. Они бы его не пощадили. Пусть же теперь матери плачут по беспутным сыновьям.
Он вытер лезвие об одежду покойных и вернулся к коню. У конокрадов целая компания сообщников. Было опасно оставаться в посёлке и разбираться с чужаками. Урман оседлал Кроху и погнал прочь. План добраться по реке до ближайшего морского порта провалился.
Урман решил поехать вниз по течению. Пологий берег располагал к себе, однако далеко уйти не получилось: сразу за селом потянулись непроходимые заросли колючки, и всаднику пришлось сделать длинный крюк в обход.
К рассвету он нагнал растянувшийся поезд из подвод и фургонов. Это были беженцы с востока. Урман заметил волов, коренастых крестьянских лошадок, плоские соломенные шляпы селян и хмурые лица.
– Доброго пути! – улыбнулся рыцарь. Он позволил сердечную улыбку, что всё реже и реже появлялась на суровом лице.
– И тебе того же, – склонил голову возничий. Рыцарь заметил, что тот на всякий случай придерживает топор. – С чем пожаловал?
Глаза селян скользнули по синему халату поверх лёгкого доспеха, луку и ножнам с саблей.
– Я Урман, возвращаюсь домой после путешествия, – представился рыцарь. – Если вы едете в низовья, то нам, кажется, по пути.
– Только не балуй! – предупредил селянин, и неожиданно для путника подмигнул. – И не приставай к нашим женщинам!
Ночь выдалась тревожной, Урман спал мало и то урывками. Всадник дремал в седле и полностью положился на Кроху. Конь вызывал искреннее восхищение. За внешней неказистостью скрывался благородный друг, дающий честь любому. Тем не менее, и ему требовался отдых. Но крестьяне не делали привалов.
– Эй, там, стоять! – сквозь дрёму услышал Урман. Он поднял голову и заметил, что поезд остановился. Мужики гурьбой высыпали вперёд. – Кто такие? Вы на земле Умани!
– Это земли Красного Лимана. С каких пор Умань здесь командует? – взъерепенился селянин.
Урман тронул поводья и подъехал поближе. Рыцарь увидел рогатки на дороге и почти два десятка солдат в одинаковых жёлтых плащах. В руках они держали копья и были настроены решительно. Разговаривал один в мантии с гербом – силуэтом горы.
– Красный Лиман признал верховенство великой Умани. Так что хотите пройти дальше: объявитесь и сдайте оружие! Так сказал Карачун, старший патрульный.
– Мы беженцы из Пшады. Орда идёт вслед за нами. Если мы сдадим оружие, то, как сможем защититься от разбойника? Или ты, Карачун, последуешь за нами?
– Хватит торговаться, земляной червь! – вспылил патрульный. Солдаты угрожающе подняли копья. – В наших землях запрещено ношение оружия! Для охраны перевозок есть гильдия. Разумеется, наша городская. А ты, чужак, кто такой? Только не говори, что тоже крестьянин!
Урман понял, что обращаются к нему. Он спокойно сверху вниз посмотрел на патрульного и процедил:
– Урман с Севера. Есть проблемы?
Карачун сделал знак, и солдаты придвинулись ближе. Беженцы больше не интересовали. Это мусор, трудовые руки. Заставы создавались для отлова рыбёшки побольше: шпионов, наёмников и разбойников.
– Сдай оружие и пройди с нами! – приказал патрульный. – Иначе смерть. Есть подозрение, что ты шпион. Ну, шевелись!
«Если сдам оружие, то, в лучшем случае, останусь без ничего. В худшем, они узнают, что я наемник и прикончат. Их слишком много. Что же делать-то»? – подумал Урман. Лоб покрылся испариной. Рыцарь коснулся ножен. Сабля вылетела наружу.
– Я обрежу тебе язык, Карачун! – взъярился всадник. Он направил коня на патрульного солдата, но тот проворно отступил за копья. Перед лицом задрожали острые наконечники. Урман срезал два, но их было слишком много.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});