Читать интересную книгу Ошибки здоровья - Владимир Леви

- вам особо необходимы интенсивные физические нагрузки;

- в вашей жизни должно быть достаточно разнообразия, путешествий, приключений, захватывающей борьбы, неожиданностей и некоторых «зигзагов»; иначе вам трудно будет совладать со своей раздражительностью...

А вот беглая зарисовка преимущественно «млекоядного» человека. И здесь два подтипа.

Инфантил. Человек, всю жизнь сохраняющий в своем облике и психическом складе нечто детское, даже младенческое, при любом росте и весе. Рыхловат, не очень координирован. Внутренне по большей части вял и пассивен, хотя внешне может быть суетливым. Мечтателен, сентиментален. Иногда приступы капризности, беспокойства, тревоги, временами может быть взбалмошным и истеричным. При большой склонности фантазировать — эмоционально и умственно очень зависим от окружающих. Не выносит соревнования. Частые расстройства пищеварения, простуды и аллергии, кожа подвержена высыпаниям. Большая, хотя и не всегда осознаваемая, потребность в молочной пище, особенно при болезнях. Любит тепло, уют и комфорт. Способен к длительным привязанностям, но не страстен, не глубок в чувствах. Несамостоятелен в решениях, непоследователен. Если мужчина, то бессознательно ищет опеки и руководства, а если женщина, то иногда и сознательно.

Спокойный атлет. Противоположность вышеописанному. Богатырская стать, невозмутимая мощь. Самодостаточность. Исключительный здравый смысл, последовательность и оригинальная методичность во всем. Добродушие и великодушие в соединении с духом мягкого удальства и некоторым самолюбованием, которое никого не задевает. Точное чувство меры и справедливости. Неотступность в решениях, но без фанатизма..

При соблюдении преимущественно растительно-молочной диеты и физической выкладке — гармоничное здоровье.

Таким был великий русский борец Иван Поддубный, пивший в день по нескольку литров молока.

Женщины млекоядного типа тоже — либо инфантильные душечки-инженюшечки, либо атлетоидные, амазонистые, уверенные в себе богатырши. В доме у них царит порядок, спокойствие и естественный матриархат.

Еще старинные врачи заметили, что робкий, ранимый и зависимый инфантил, если только в достаточно молодом возрасте (до 20 лет) попадает в деревню, где много физически трудится, ест много овощей и фруктов и пьет много свежего молока, может мало-помалу вызреть в спокойного атлета. Вывод понятен: таким — млеко до скончания века!..

ДВУЛИКИЙ ДЯДЬКА

психология голода

...Одно из моих первых воспоминаний — голод, ревущий голод. Война, эвакуация... Маленькое рахитично-дистрофичное существо бродит меж столиками, стараясь отыскать недоеденное... Раз в неделю мама приносила мне одно-единственное сырое яичко. Голод ушел, пришло нечто обратное. «Доедай. Пока не доешь, из-за стола не выйдешь... Ешь с хлебом, тебе говорят...»

Болезни и снова болезни — к чему еще может привести невежество в безумном сочетании с самыми благими намерениями? Родные мои, от скольких тревог и мучений избавило бы вас современное Просвещение...

— Дедушка, а голод не тетка? — спросил я однажды своего деда, пережившего три больших голода своего века. — Он дядька, да?

- М-да. Дядька... С большим мешком.

Тяжело усмехнулся... Я не знал еще, что в голод восемнадцатого — девятнадцатого по вокзалам и рынкам шныряли «мешочники»...

Решил: тетка — она тетка и есть, какая-никакая, а накормит и спать положит. А голод — не-е-ет!..

Голод — дядька, ходит с черным страшным мешком, хватает ребятишек, запихивает в мешок и уносит.

Этот жуткий дядька мне снился потом...

...Люди боятся голода. Даже сытые, давно сытые и сверхсытые — все равно боятся.

Пережившие блокаду (я познакомился потом с некоторыми из ленинградцев) долгие годы спустя не могли отделаться от неукротимого желания наедаться впрок, обследовать продуктовые лавки, покупать, копить, запасать... Или просто смотреть: как рубят мясо, как режут хлеб, рыбу... Не дай бог выкинуть корку!

Все это понятно. Но почему и у тех, кто никогда не испытывал голодных мучений, такой явный, такой упрямый страх перед голодом, пусть и воображаемым?

Вот почему: дядька Голод слишком хорошо знаком нашим генам. Тысячи и миллионы лет он бродил за нами со своим черным мешком. Это он загнал нас на деревья вместе с диким зверьем, а потом принудил бежать куда глаза глядят; это он заставил сделаться упрямыми, жадными, запасливыми, скупыми.

Это его работа: безмерность аппетитов и притязаний, это он научил преследовать и убивать...

Как теперь осознать, что этот же самый изувер за теже самые миллионы лет умудрился стать нашим охранителем, лекарем и санитаром? Как вспомнить, что ему мы обязаны выживанием тех, кому грозила гибель от беспощадных инфекций, тяжелейших травм, от ядовитых укусов и отравлений? Как убедить себя, что этот каннибал стал столь же необходим для нашего тела и души, сколь насекомые, грабители растений, — для их размножения?.. Гены помнят не только плохое.

«Не ешь. Подожди. Пока воздержись. Ведь еда — это работа, ведь еду надо переварить, расщепить, усвоить, успеть нейтрализовать яды, разогнать, распределить, разложить по клеткам и органам. Не могу я сейчас этим заниматься, не в силах, других забот слишком много... Отравит пища, не справлюсь... Подожди, не ешь»

Дай отлежаться, отдышаться в покое, выходиться... Я скажу, когда можно и нужно, но не сейчас, слышишь?..

Так обращается к нам тело в немощи, болезни и повреждении. Так призывает оно на помощь сурового дядьку Голода. Ибо нет у него никакого другого спутника, с которым оно было бы так давно и близко, так интимно знакомо... Ибо научилось оно, за эпохи отчаянной борьбы, брать у Голода силу и сбрасывать в черный его мешок болезни и яды. Ибо знает, последнею глубиной каждой клетки, что у Голода два лица: одно мрачно-яростное, мертвецкое, а другое божественно-ясное, просветленное...

«Что за глупости?! Почему это я должен морить себя голодом?..» Не морить, а спасать, глупый человек.

Не столь давний эксперимент показал возможность естественного долголетия. Лабораторные крысы, если их с детства и далее кормить сколько влезет, живут себе спокойно, мирно жиреют, болеют, а затем, как и полагается, стареют и подыхают. Крысы той же породы, которых кормят качественно полноценно, но количественно ограниченно, показывают иной тип развитая. Они достигают несколько меньших размеров, зато подвижнее, сообразительнее и живут на 25—50 процентов дольше, сохраняяспособность к активному размножению.

Крысы — ладно, мало ли чего не докажут крысы. Я им и сам, признаться, не очень-то доверяю. Однако и народный, и медицинский опыт давным-давно подтвердил то же самое. «Держи брюхо в голоде, голову в холоде...»

Дядька Голод жесток и страшен, но откровенен, не прячется. А тетка Сытость ласкова, вкрадчива, усыпляюще-безмятежна: убивает тихонько, мало-помалу, оставаясь как бы ни при чем...

КАК УБИВАЕТСЯ МИЛЛИОН ЛОШАДЕЙ...

Доктор, скажите, что всем полезно и что всем вредно?..

Всем все полезно и всем все вредно.

Ядовита, в сущности, всякая пища (недаром, может быть, и корни слов так близки: траво-яд-ное. плото-яд-ное). Любая еда, введенная непосредственно в кровь или ткани, вызовет моментальное отравление, шок, разрушение. Страшно даже представить себе, что произойдет, если чудесный морковный сок ввести внутривенно.

Все постороннее, все не свое, если только не перерабатывается, не подвергается усвоению, — насилует и убивает. Затем и нужен этот громоздкий перегонный аппарат — желудок с кишками, печенью и поджелудочной железой, — чтобы превращать яды в еду.

Мы говорим: Природа позаботилась, приготовила.

Да ни черта подобного, глупости. По меньшей мере наивно предполагать, будто какое-нибудь растение или животное когда-либо лелеяли мечту угодить в наш желудок. Все живое живет для себя, а для других — как получится. Никакая природная пища никогда не была рафинированно-идеальной. Всегда, как и в человеческих отношениях, — накладки, осложнения и немалая доля принудительного ассортимента.

Хочешь получить углевод, белок, витамин, микроэлемент, без которого не прожить? — Изволь, но прими в нагрузку и пищевой диатез, аллергию и прочее, получай вместе с нужными веществами опасные, управляйся как можешь. Даже и свое-то собственное, чисто внутреннее, чуть отклонившись, изменившись, ошибившись на йоту, грозит уничтожить и виноватых, и правых...

Наша печень, этот колоссальный по сложности и внушительный по размеру биохимический фильтр, перекачивает через себя за жизнь количество ядов, достаточное для одномоментного убийства миллиона лошадей (пересчитывать на людей не будем).