— Вот и ладушки.
Других занятий в Кронштадте не было, часто выбираться в Петербург не получалось, но Дмитрий не скучал. Долгими зимними вечерами, он сидел за книгами, изучал развитие техники в окружающем его мире, старательно вспоминал то немногое, что сохранилось в его памяти из будущего, перенося это на бумагу. Например, свинцово-кислотный аккумулятор уже вполне себе существовал и даже достаточно широко применялся, поскольку его можно было перезаряжать. Но вот до того, чтобы выполнить пластины в виде решеток, в промежутках которых можно набить диоксид свинца, ещё никто не догадался. [47]
Быстро сделав необходимый эскиз, он отправил его почтой в Петербург Барановскому. Владимир Степанович, хоть и не слишком разбирался в гальванике, хорошо знал, что идеи у его компаньона стоящие, а потому поспешил с получением необходимых патентов.
Другой его разработкой стало электрическое освещение кораблей. В настоящее время в основном применялись масляные или пиронафтовые фонари [48], дающие мало света, коптящие и поглощающие необходимый для дыхания кислород. Дмитрий же, взяв за основу чертеж броненосца «Пётр Великий», набросал прямо на нём электрическую схему. По его задумке, три динамо-машины, расположенные в разных отсеках должны были питать внутреннее освещение, наружные ходовые и стояночные огни, а так же прожектора.
Что интересно, сами прожектора были давно известны и даже эпизодически применялись, как, например, боевые фонари Манжена во время осады пруссаками Парижа. Но вот на кораблях, они были редкостью. Возможно, дело было в недолговечных угольных лампах, но Будищев ещё в прошлом году предложил своему компаньону применять вместо угля тугоплавкий вольфрам. Впрочем, материал этот был довольно редок и дорог, а для освещения пока что вполне годились лампы Яблочкова с каолиновым стержнем или Лодыгина с угольным.
По мере работы вспоминались другие мелочи, о которых никто пока не имел ни малейшего понятия, вроде выключателей, стандартных патронов для ламп [49], влагозащищенных распределительных коробок. Да что там говорить, как рисовать сами электрические схемы тоже пока никто толком не знал, а Дмитрий, нанося на чертежи привычные ему символы, вряд ли понимал, что становится основоположником.
Другой заботой стали пулеметы. Как это обычно бывает, после окончания войны интерес к оружейным новинкам упал, и даже уже принятые на вооружение картечницы стали понемногу отправляться в арсеналы. Пользуясь случаем, Будищев постарался испытать все имевшиеся в наличии системы, благо таковых в Кронштадте нашлось немало. Гатлинги, Фартингтоны, Норденфельды и прочие митральезы были подвергнуты разборке с последующим вдумчивым изучением и выяснением сильных и слабых сторон. И хотя пострелять из них всех ему не удалось, составить достаточно квалифицированное мнение все же получилось. По всему выходило, что пулемет его конструкции наголову превосходил любую из стоящих на вооружении картечниц. Дело оставалось за малым — убедить в этом высокое начальство.
Пока что, флотом было закуплено четыре пулемета с гравитационными магазинами, и один с ленточным питанием неспешно проходил испытания. Иногда потихоньку набиравшего известность юнкера приглашали на показательные выступления, на которых он демонстрировал свое искусство, рисуя с помощью своей адской машины императорские вензеля на мишенях. Потом объяснял возможности своего оружия при отражении минных атак, или же, наоборот, при ведении таковых, когда плотный огонь может заставить замолчать вражеских стрелков. А ещё штурм, десант, абордаж, и везде по его словам, вооруженные пулеметами команды будут иметь преимущество над своим противником, лишенных подобного оружия.
— Вы всерьез полагаете, что время абордажных схваток ещё не ушло? — однажды поинтересовался у него лейтенант Шеман.
— На войне всякое бывает, Ваше Благородие, — дипломатично отвечал Будищев.
— Но вы ведь так не думаете? — иронично прищурил глаз дотошный финн.
— А мне все равно, господин лейтенант. Главное что адмиралы и прочее высокое начальство полагают их возможными. Поэтому, пусть сначала на вооружение примут, а там будет видно, как их использовать.
— Весьма благоразумный взгляд, — кивнул офицер.
— Покорнейше благодарю, вашбродь!
Но как это часто бывает, в один далеко не прекрасный день, всё пошло кувырком. Утро, впрочем, началось вполне обыденно. Дмитрий успел побывать на разводе, затем провел положенные ему занятия. Пообщался с молодыми офицерами, рассказав им несколько похабных анекдотов, от которых одни покраснели как барышни, а другие закисли от хохота. Тем временем подошло время обеда, и ему следовало поторопиться. У Елизаветы Петровны порядок в этом смысле был идеальным. Кто не успел — тот опоздал!
Оставив в передней шинель и фуражку, Дмитрий прошел в общую комнату и с удивлением увидел, что рядом с квартирной хозяйкой сидит Геся и они о чем-то мило беседуют. Больше всего ему хотелось немедленно сграбастать девушку в охапку и затащить в свою комнату, тем более что не виделись они уже больше двух недель, а кровать там была весьма удобная. Но на людях приходилось соответствовать своему новому статусу, поэтому он как последний недорезанный буржуй вынужден был ограничиться целованием руки.
— Здравствуй, милая. Какими судьбами?
— Прости, я так соскучилась, что не выдержала и решила сама тебя навестить. К тому же, я привезла тебе теплые вещи и письма от Барановского. Ты не сердишься?
— Нет, конечно. Я вижу, с мадам Барской вы уже познакомились?
— Совершенно верно, Дмитрий Николаевич, — благосклонно заметила вдова, — мы с вашей невестой очень приятно провели время.
— Рад за вас.
— Ну что же, вы пока поворкуйте, а мне нужно сделать кое-какие распоряжения. Обед будет подан через четверть часа.
Договорив, старушка чинно выплыла из гостиной, оставив молодых людей наедине. Будищев, разумеется, тут же сделал попытку увлечь мадемуазель Берг к себе, но был жестоко обломан в ожиданиях.
— Неужели, ты не хочешь прежде прочитать письма от Владимира Степановича? — с ехидной улыбкой поинтересовалась девушка, ускользая из объятий.
— Конечно-конечно, — хрипло пробормотал Дмитрий, — я же две недели писем не читал!
— К тому же, Елизавета Петровна сказала, что скоро начнет подавать обед…
— Она его каждый день подает, а вот…
Казалось, что ещё немного и модистка уступит его напору, но, к сожалению, стали подходить остальные квартиранты и Будищеву пришлось представлять им свою спутницу жизни, временно прекратив атаки.
— Господа, прошу любить и жаловать. Моя будущая супруга — Гедвига Генриховна Берг.
Поскольку все присутствующие были людьми молодыми и чуждыми ханжеству, а их новая знакомая, молодой и красивой барышней, никакой неловкости не возникло. Господа офицеры обменялись понимающими взглядами, затем дружно поклонились и по очереди приложились к ручке.
— Весьма рад, — выразил всеобщее мнение Сутолмин. — Теперь понятно, почему Дмитрий Николаевич ведет столь уединенный и скромный образ жизни!
— Приятно слышать, — тонко улыбнулась Геся. — Я тоже очень рада знакомству.
— Неугодно ли рюмку лафиту? — предложил другой сосед — поручик по адмиралтейству Смирнов.
— Благодарю, господа. Но я не употребляю крепких напитков.
— Помилуйте, голубушка, да какой же он крепкий! Сладкий будто нектар, это верно, но уж никак не…
— Оставьте девочку в покое, господа, — пришла на помощь Гесе хозяйка. — Прошу немедля всех к столу.
Обед, оживленный женским присутствием, прошел очень весело. Молодые люди вели себя подчеркнуто галантно, говорили мадемуазель Берг витиеватые комплименты, которые та воспринимала с достоинством и лёгкой иронией. Дмитрий как мог ухаживал за ней, подшучивал над соседями, когда те становились слишком уж назойливыми, лишь иногда одаривая не в меру расходившихся кавалеров любезными взглядами, мгновенно охлаждающими их пыл. Однако едва дело дошло до чая, раздался требовательный стук в дверь.