Читать интересную книгу Известие о похищении - Габриэль Маркес

- Меня ранили. Не могу пошевелить ногами.

Не чувствуя ног, как, впрочем, и боли, Диана попросила Ричарда осмотреть ее спину. Перед тем, как она упала, ее будто током ударило в поясницу. Задрав блузку, Ричард увидел левее крестца маленькое аккуратное отверстие без крови. Стрельба все приближалась, Диана уговаривала Ричарда оставить ее и спрятаться, но он не уходил, дожидаясь, что кто-нибудь поможет раненой. Он вложил в ладонь Дианы образок Девы Марии, который постоянно носил в кармане, и вдвоем они стали молиться. Неожиданно перестрелка прекратилась, а на тропе показались два агента Элитного корпуса с автоматами наизготовку.

Стоя на коленях перед Дианой, Ричард поднял вверх руки и закричал: "Не стреляйте!" Один из полицейских удивленно посмотрел на него и спросил:

- Где Пабло?

- Не знаю, - ответил Ричард. - Я - Ричард Бесерра, журналист. А это Диана Турбай, она ранена,

- Документы! - потребовал полицейский.

Ричард предъявил свое удостоверение. С помощью военных и появившихся из зарослей крестьян они уложили Диану на простыню и, как в гамаке, перенесли к вертолету. Теперь ее раздирала невыносимая боль, но она была в сознании и держалась спокойно, хотя понимала, что умирает.

Спустя полчаса военные по телефону сообщили экс-президенту Турбаю, что его дочь Диана и Франсиско Сантос освобождены из плена в результате операции Элитного корпуса полиции в Медельине. Турбай сразу позвонил Эрнандо Сантосу, а тот, вскрикнув от радости, приказал телефонисткам своей редакции сообщить эту новость всем членам семьи. После этого он позвонил Альберто Вильямисару и рассказал ему все, что узнал. "Чудесная новость!" искренне обрадовался Вильямисар, но сразу же подумал, что теперь, после освобождения Дианы и Пачо Сантоса, единственными, кого мог расстрелять Эскобар, оставались Маруха и Беатрис.

Вильямисар сделал несколько срочных звонков, включил радио и понял, что новость еще не попала в эфир. Он уже собирался набрать номер Рафаэля Пардо, как вдруг опять зазвонил телефон. Эрнандо Сантос, совершенно подавленный, сообщил, что Турбай ошибся, говоря об освобождении Франсиско. На самом деле освободили телеоператора Ричарда Бесерру, а Диана тяжело ранена. Эрнандо, конечно, расстроила ошибка, вызвавшая преждевременную радость, но еще больше его испугало отчаяние в голосе Турбая.

Когда Марте Лупе Рохас позвонили из телестудии, чтобы сообщить об освобождении сына, ее не оказалось дома. Отправляясь навестить братьев, она всегда брала с собой транзистор, чтобы слушать новости, И именно в тот день - впервые со дня похищения сына - приемник сломался.

Узнав от кого-то, что ее сын спасен, Марта села в такси и попросила шофера включить радио. Почти сразу она услышала знакомый голос журналиста Хуана Госсайна: он сообщал, что из Медельина пока поступает противоречивая информация. Подтверждается, что Диана Турбай погибла, но о судьбе Ричарда Бесерры ничего не известно. Марта начала шепотом молиться: "Господи, отведи от него пули, сделай так, чтобы они прошли мимо". Как раз в этот момент Ричард безуспешно пытался дозвониться из Медельина домой и сообщить матери, что он в безопасности. Телефон не отвечал. Сердце Марты забилось от радости, когда она вновь услышала взволнованный голос Госсайна:

- Экстренное сообщение! Телеоператор Ричард Бесерра жив и на свободе!

Марта так разрыдалась, что успокоилась лишь поздно вечером, когда встретилась с сыном в редакции "Криптона". Этот момент она вспоминает по сей день: "Кожа да кости, бледный, бородатый - но все-таки живой!"

Чуть раньше о случившемся известили Рафаэля Пардо: и его приемную позвонил знакомый журналист и попросил уточнить одну из версий полицейской операции. Пардо связался с генералом Масой Маркесом и директором полиции генералом Гомесом Падильей. Ни тот, ни другой об операции ничего не знали. Спустя минуту Гомес Падилья доложил, что подразделение Элитного корпуса прочесывало местность в поисках Эскобара и случайно наткнулось на боевиков. Гомес заверил, что полицейские не располагали какой-либо информацией о спрятанных в данном месте заложниках.

Узнав о том, что случилось в Медельине, Турбай сразу стал звонить Нидии в загородный дом в Табио, но телефон там не работал. Тогда он послал в Табио машину с начальником своей охраны, поручив ему сообщить, что Диана спасена и проходит обычное обследование в медельипском госпитале. Нидия узнала об этом в два часа дня, но вместо того, чтобы разделить бурную радость всех членов семьи, с болью и отчаянием вскрикнула:

- Диану убили!

По дороге в Боготу она жадно слушала радио, и в сердце росла тревога. Позднее Нидия вспоминала: "Всю дорогу я плакала, но это были не громкие рыдания, а тихие стоны". Заехав домой переодеться, Нидия отправилась в аэропорт, где родственников ждал президентский "фоккер", после тридцати с лишним лет интенсивной эксплуатации летавший, можно сказать, на честном слове. В тот момент было известно лишь то, что Диана находится под пристальным наблюдением врачей, но Нидия уже не верила никому и ничему, кроме своего материнского инстинкта. Она прошла прямо к телефону и попросила соединить ее с президентом страны.

- Диану убили, господин президент, - сказала она. - И это - ваша работа, ваша вина и ваше каменное сердце.

Президент поспешно ответил, что у него, наоборот, хорошие новости.

- Нет, сеньора, - он говорил подчеркнуто спокойно. - Мне известно, что проводилась силовая операция. Точных результатов пока нет, но Диана жива.

- Это не так, - настаивала Нидия. - Ее убили.

Президент поддерживал прямую связь с Медельином и был уверен в обратном.

- Откуда вы знаете?

Ответ прозвучал с абсолютной уверенностью: "Мне подсказывает сердце матери".

Сердце матери не ошиблось. Примерно через час представитель президента в Медельине Мария Эмма Мехия поднялась на борт самолета, доставившего семью Турбай, и сообщила трагическую новость. Диана скончалась от потери крови после того, как врачи несколько часов безуспешно боролись за ее жизнь. Она потеряла сознание еще в вертолете на пути в Медельин и больше в себя не приходила. Ее позвоночник был перебит на уровне поясницы высокоскоростной разрывной пулей среднего калибра, разорвавшейся внутри тела и вызвавшей общий паралич с необратимыми последствиями.

Нидия испытала страшное потрясение, увидев в госпитале дочь, лежащую на хирургическом столе, - голую, накрытую только окровавленной простыней, с безжизненным лицом и бесцветной от полной потери крови кожей. Ее грудь рассекал огромный шов на месте разреза, через который хирурги проводили прямой массаж сердца.

Выйдя из операционной и пробиваясь сквозь пелену боли и отчаяния, Нидия прямо в госпитале сделала жесткое заявление для прессы. Оно начиналось словами: "Это история объявленной смерти". Не сомневаясь, что Диана пала жертвой спецоперации полиции, проведенной по приказу из Боготы такие сведения ей дали уже в Медельине, - Нидия скрупулезно перечислила, сколько раз обращались к президенту родственники и она сама с просьбой не предпринимать силовых акций. И вот теперь действия правительства и лично президента явились такой же причиной гибели ее дочери, как и бессмысленное, преступное упрямство Подлежащих Экстрадиции. Но больше других виноват президент, который "с равнодушием, граничащим с черствостью и безразличием, оставался глухим к просьбам не подвергать опасности жизнь заложников при силовой операции".

Гневное заявление Нидии, переданное в прямом эфире всеми средствами массовой информации, вызвало сочувствие общественности и недовольство правительства. Президент вызвал ближайших сотрудников - секретаря администрации Фабио Вильегаса, личного секретаря Мигеля Сильву, советника по безопасности Рафаэля Пардо и советника по связям с прессой Маурисио Варгаса. Целью совещания была выработка решительной отповеди на заявление Нидии. Однако после тщательного анализа все пришли к выводу, что им нечего противопоставить материнской боли.

Поняв это, Гавирия прервал совещание и приказал:

- Все идем на похороны. И президент, и правительство в полном составе.

Ожесточенное сердце Нидии не могло успокоиться. Сознавая, что Дианы нет в живых, она через кого-то, чье имя теперь не помнит, все же передала президенту новое письмо, написанное лишь для того, чтобы он никогда не забывал о своей вине. "Естественно, я не ждала от него ответа".

Когда закончилась месса у гроба, собравшая в соборе небывалое количество народа, президент встал со своего места; под пристальными взглядами собравшихся, под объективами фото- и телекамер он пересек пустынный центральный неф собора и протянул руку Нидии, уверенный, что его рука так и повиснет в воздухе. В рукопожатии Нидии чувствовалось ледяное отчуждение. В действительности она испытала даже некоторое облегчение, опасаясь, что президент захочет ее обнять. Поцелуй и соболезнования жены президента, Аны Милены, Нидия, напротив, приняла с благодарностью.