Читать интересную книгу Тонкие струны - Анастасия Баталова

В сегодняшнем сне я залез к Аньке в квартиру через балкон в спальне. Вероятно, я избрал именно этот способ проникновения в её жилище потому, что не хотел, чтобы кто-нибудь видел меня. Но всё равно откуда-то появилась Анькина мать – она всегда меня ненавидела, непонятно, правда, за что, я был отличник, очкарик и даже на хорошем счету у классной. Она начала выталкивать меня за дверь, дескать, убирайся подобру-поздорову, пока тебя не увидели остальные – нечего тебе тут делать… Откуда-то вынырнул Анькин муж, вероятно, моей встречи именно с ним боялась её почтенная матушка – однако он – мы привыкли особо не придираться к логике в снах – проявил ко мне доброжелательный интерес, пытался выяснить, занимаюсь ли я помехоустойчивостью беспроводных сетей связи – я отвечал невнятно, очень удивляясь почему этот усатый мужчина – наяву Анькин муж никогда не носил усы – так мило со мной беседует и даже не пытается набить мне морду, что было бы весьма логично… Мыслимое ли дело: какой-то длинноволосый и длиннорукий очкастый дрищ проникает в спальню его жены через балкон?

А потом я уже не вижу мужа, я вижу Аньку. Мы с нею стоим на балконе, я собираюсь аккуратненько слезть обратно на улицу – это нетрудно, этаж первый. Я прощаюсь, и напоследок прошу дать мне этот чёртов номер, пытаюсь объяснить, что потерял мобильный… И она во сне звонит мне со своего телефона на мой, на экране высвечиваются цифры, я жадно всматриваюсь в них, но успеваю запомнить только три знака оператора связи…

И просыпаюсь.

В первую секунду я даже потянулся за мобильником, чтобы посмотреть, не появился ли на экране значок непринятого вызова. Знаете, такое бывает, когда после слишком ясного сна вдруг спохватываешься в реальности…

Я встал, умылся, выпил кофе, но болезненная тревожность сна продолжала преследовать меня. Я необъяснимо чувствовал связь между этим сном и реальностью и никак не мог отделаться от мысли, что номер из сна настоящий, и если бы я его запомнил, то смог бы вернуть Аньку в свою жизнь… И тогда я решил, что если есть некая мистическая связь между людьми и она каким-то образом проявляется в снах, то если мне ещё хотя бы раз присниться Анька, то я непременно попрошу её позвонить мне. Найти меня, дурака, который был так неосторожен и упустил свой кончик связующей нити…

Я не смогу объяснить толком, почему утрата именно этого номера меня так сильно впечатлила и огорчила, я сотни раз в своей жизни терял из вида разных людей, с которыми дружил, приятельствовал, пил… По дороге на работу сидя в маршрутке у окна я зачем-то на секунду представил, что мы с Анькой так никогда больше и не встретимся, до самой смерти, и от этой мысли на меня повеяло чем-то тяжёлым и жутким…

Снова вспомнилось предчувствие несбывшегося, жёсткая серая штора ощущаемая плечом, невыносимо-асимптотическое приближение руки… и звук ключа, поворачивающегося в замке.

Это воспоминание в который раз пошевелилось во мне, словно перевернувшись на другой бок, и вновь уснуло под тёплыми слоями повседневных соображений – пока маршрутка стояла на светофоре, я следил как люди в оранжевых жилетах что-то долбят на трамвайных рельсах и думал о работе.

Прошло время, и я забыл про потерянный номер, а заодно – про все волнения и огорчения, связанные с ним. Не то, чтобы совсем

забыл. Просто оно как-то смазалось, растушевалось, потеряло резкость. Ну, жалко, конечно, что я до смерти не увижу Аньку, но, с другой стороны, она не единственная, кого я больше не увижу. Каждый день мы даже не задумываясь встречаемся с людьми и расстаемся с ними навсегда. Мы садимся напротив них в автобусах и в метро, а потом просто встаем и уходим, мы протягиваем им бланки в разных официальных учреждениях, не трудясь вглядываться в лица, получаем своё и отворачиваемся, мы смотрим на них как нах фон, не подозревая – кто они? – и особо не переживая по этому поводу. В чём загадка? Почему из всего огромного множества чужих людей мы выбираем десятки или даже единицы, чтобы помнить?

=======

Был канун восьмого марта. День был влажный, туманный. Как губка. На улице продавали мимозы. Я подумал, что надо купить несколько букетиков. Мамке, сестре, вахтерше. Ну, как обычно.

На тротуаре стояла старушка. Маленькая, худая, в палатке. Я понял, что ей будет очень приятно, если я куплю у неё сразу все мимозы. А то, верно, мерзнет она, бедолага, тут с самого утра, с несколькими хилыми букетиками.

Я заплатил за цветы и с легким сердцем понес этот несуразный желтенький снопик в руке. Никогда не любил мимозы. Ну что в них красивого, в самом деле? Вот вербу люблю – будто какие-то крохотные живые пушистики уселись на голую ветку – трогательно. А мимозу – нет.

В тот день я уснул, выпив в честь праздника всех женщин дома бутылку дрянного красного вина.

И мне снова привиделось нечто вязкое, странное, пластичное. Параллельная реальность сна была похожа на удивительно податливую прозрачную массу, на жидкое стекло. Я смело лепил из этой массы облака, дома, деревья. Я был один. Я наслаждался своим всевластьем.

А потом появилась она. Анька. Она шла прямо навстречу мне по выдуманной мною весенней парковой аллее. На ней был ярко-розовый плащ до колен с большими пуговицами и поясом. Я вспомнил, она носила такой, давно, на первом курсе института.

– Привет.

Сказала она.

Я тоже сказал «привет». Больше мы не знали, о чём говорить. Вокруг нас было текучее, мягкое пространство. Мимолетные мысли высвечивали в нем то крыши, то птиц, то лужи под ногами.

И вдруг я с небывалой ясностью осознал, что сплю, и тут же вспомнил о своем намерении из яви попросить Аньку мне позвонить. Что если в самом деле это её сонное «я», стоящее передо мной, как-то связано с живой, реальной Анькой, и сможет передать ей мою просьбу?

– Позвони мне! – сказал я отчетливо, глядя прямо в глаза стоящей на тропинке Аньке.

– Позвони! – Я взбаламутил вязкое пространство сна своим голосом.

– Я прошу тебя.

Анька ничего не ответила. Кажется, она только слегка улыбнулась.

Я открыл глаза. За окном гомонили птицы. Одинокая пенсионерка с верхнего этажа опять сыпала им крупу. Некоторая часть её, особенно в ветреную погоду, неизбежно оказывалась на моем балконе, привлекая туда грязных, драчливых голубей, воробьев и изредка проворных синиц.

Проглотив кофе, я отправился на работу. Номер после утраты телефона мне, естественно, захотелось оставить прежним. На него в течении длительного времени продолжали дозваниваться люди, которые звонили мне изредка, по праздникам, на день рождения, или вовсе, когда ударяло в голову спиртное или ещё что посильней; я скрупулезно вносил их в девственно чистую записную книжку нового мобильника.

Поэтому сейчас я вообще не удивился, увидев на экранчике незнакомый номер. Подумал только: «И кого это несёт?» С тёплым сердцем подумал, обрадовался, что ещё один номер сам впишется в мою записную книжку. Потеряв трубку, я загадал себе: сколько наберу теперь номеров – стольким людям на меня не наплевать.

– Алло? Здравствуйте… Кто это?

– Анька! Ты! Неужели?! И с чего это решила вспомнить?

– Во сне увидела?! Невероятно…

– Да так. Ничего. Ты давай, рассказывай… Как дела?

САМАЯ ЛУЧШАЯ СМЕРТЬ

Рассказ

Она стояла у окна с телефоном в руке: высокая и крепкая, в узком платье до колен, перехваченном кожаным ремешком на талии. Много раз подряд набирала она один и тот же номер, поднося аппарат к уху, хмурилась, напряженно вслушиваясь то в тишину и шуршание, то в бестолковые обрывки чужих разговоров, то в короткие гудки или механический голос робота на телефонной станции – все операторы мобильной связи были перегружены – дозвониться было невозможно.

С улицы доносились резкие автомобильные сигналы, крики, завывание сирен – гигантские пробки образовывались повсюду – она поглядела вниз – улица с высоты двадцатого этажа представлялась разноцветной мозаикой из автомобильных крыш, бегущих людей, полицейских касок и режущих глаз всплесков проблесковых маячков.

Она присела на подоконник, вытянув длинные сильные ноги в блестящих капроновых чулках и черных лакированных туфлях. Снова набрала номер – шуршание, гудок. Длинный. Впервые за последние полчаса. Ещё один. Тоже длинный. Неужели получилось? Она боялась поверить, сердце её радостно заколотилось. Третий длинный гудок и – Слава Всевышнему! – голос. Тот самый голос.