Читать интересную книгу Тонкие струны - Анастасия Баталова

Соломея выслушала Легенду очень внимательно и, как могло показаться, осталась равнодушной. Она никак не прокомментировала рассказанное, сунула в зубы сигарету, закурила, посмотрела на небо… Но покой покинул её. Она не смогла больше работать по-прежнему. Теперь, путешествуя метким взглядом вдоль изящных изгибов своих обнаженных натурщиков, которые прежде распаляли в ней негасимый пожар вдохновения, она иногда ловила себя на мысли, что где-то есть нечто гораздо более прекрасное, и оно останется не написанным потому, что ей не дано увидеть его. Соломея стала плохо спать, выходить по ночам на кухню, запахиваясь в плед, пить крепкий чай и курить одну за другой, неотрывно глядя в черноту окна, словно там, за этим непроницаемым шёлковым полотном ночи, скрыто неописуемо прекрасное лицо.

Но однажды произошло чудо. Ночь началась как обычно, из распахнувшегося от лёгкого прикосновения рук окна пахнуло мягкой влажной мглой, Соломея привычно выглянула во двор и закурила, облокотившись на подоконник. Вдруг из затопившего всё вокруг безмолвного океана темноты выпорхнула прямо на неё огромная, невиданно прекрасная бабочка. Она коснулась крылышком лица Соломеи – так нежно, как целуют дети, – немного покружилась и присела на оконную раму. Соломея принялась разглядывать её. Пыльца на крыльях бабочки мягко поблескивала в тусклом ночном освещении, отчего казалось будто бы они светятся в темноте. Прежде никогда Соломея не видела таких бабочек. Когда дивная гостья взлетала, можно было заметить, если присмотреться, что за нею тянется сияющий шлейф из мельчайших блесток – точно миниатюрный Млечный Путь. Соломея догадалась, что это – привет. Лично ей. Из того запредельного мира, где обитает абсолютная красота. Соломея запомнила бабочку во всех подробностях и на следующий день попыталась нарисовать. Но как она ни старалась передать то неуловимое ощущение от зрительного образа, ей никак не удавалось сделать это полностью, и она осталась неудовлетворенной своей работой. Однако, те немногие, кто видел рисунок, признали его исключительную силу.

''Это невероятно, – говорили они, – в вашем воображении определенно гнездится Эдемский Сад. Где ещё порхают столь прекрасные бабочки?"

В какую-то ночь Соломея проснулась и нашла на подоконнике цветок. Он был так волшебно красив, что озарял собою комнату словно перо огненной птицы. Тихое запредельное сияние источали его лепестки, лёгкие и нежные как облака. Затаив дыхание, Соломея прикоснулась к нему. Прикоснулась и как будто почувствовала тепло руки, сорвавшей его. Наутро она изобразила этот райский цветок. И снова не было конца восторженным отзывам о её работе. Но Соломее хотелось большего. Всю свою жизнь она рисовала портреты мужчин – ей хотелось этого и сейчас; ей хотелось вдохновения внушенного любовью, самого томительного и самого глубокого, сладостного и жгучего… Почти каждую ночь теперь она находила на подоконнике нездешние цветы, и чувствовала сквозь них прикосновения рук, и беспомощно хотела видеть их, эти руки, видеть и рисовать – только так она умела выражать любовь, таково было высшее проявление любви для неё – стремление увековечить. И однажды, раскрыв окно, она увидела за ним вместо привычной бархатной темноты двора дивный сад, посеребренный мягким светом невероятно огромной, занимающей полнеба луны, или то была какая-то другая красивая холодная планета… Она вылезла в окно и спрыгнула на землю. Ночные цветы раскрывались ей навстречу, источая густые, пьянящие ароматы. Она быстро шла по садовой дорожке, мелкие камушки тихонько похрустывали у неё под ногами. Впереди белела скамейка и это было немного странно – обыкновенная парковая скамейка в раю. Почувствовав усталость, Соломея присела – зря стоит что ли? – и собралась закурить, но услышала лёгкий шорох за своей спиной – словно лист упал на траву. Она обернулась. Кто-то стоял в лунной тени большого дерева. Соломея немного испугалась.

''Кто здесь?" –  спросила она у черного сгустка тишины под деревом.

''Не бойся…'' – донеслось из темноты.

Чёрная фигура отделилась от тени. Свет большой серебристой планеты осветил её. Фигура была закутана в плотный тёмный плащ, складки которого спускались до самой земли. Лицо говорившего скрывал плотный покров, накинутый на голову.

''Я тот, кого ты ищешь…''

''Вы видите так хоть что-нибудь?" – спросила Соломея. Голос её звучал всё ещё встревоженно.

''Мне не нужно видеть. Я знаю Сад и чувствую тепло.'' – ответил тот, чье лицо было скрыто. – ''Я никогда не стремился к обществу людей, в особенности женщин, – продолжал он, – но в тебе есть нечто особенное. Твои руки тёплые, и они способны спасать красоту. Твоё ремесло сохраняет её от времени. А это очень важно, ведь основное свойство красоты мгновенность, именно оно и делает красоту такой ценной… Я поделился с тобой тем, что у меня есть, и увидел, как ты этим воспользовалась. Твой талант покорил меня. Люди любят женщин за то, что они прекрасны. Но я лишен счастья любить их именно за это. У меня самого столько красоты, что я слеп к ней. Поэтому я позвал тебя…''

«Вы покажете мне своё лицо?» – спросила Соломея. Её руки, сцепленные под длинной кофтой, слегка дрожали.

Тот, чье лицо было скрыто, некоторое время молчал.

''Я боюсь, – тихо признался он, – показываясь, я губил многих.''

''Но меня вы погубили раньше… Мне не будет покоя!" – воскликнула Соломея. Она вскочила со скамьи и, шагнув к скрытому покровом, порывистым движением поймала его руку.

Чёрная ткань просторного рукава плаща легко соскользнула вниз, к локтевому сгибу, обнажив кисть и запястье невиданного изящества. Красота бросилась в глаза так ошеломляюще неожиданно, что Соломея отпрянула назад; из груди её вырвался приглушенный стон, точно от испуга или внезапной боли.

''Ты уверена, что хочешь видеть всё остальное?" – спросил Лунный Принц как будто бы немного виновато.

 ''Да! – воскликнула она, уже охваченная страстью, ужаленная её смертоносной иглой в самое сердце, – либо я ослепну, либо буду рисовать вас, рисовать до тех пор, пока руки мои не онемеют, а взор не начнёт туманится от усталости…''

Одним прыжком Соломея преодолела расстояние, разделявшее их, и рывком сорвала покров…

Забыв дышать, она глядела на него… Лицо юноши било мощным потоком неземной таинственной энергии, обжигало глаза точно огромная раскалённая звезда, миллион-ваттная лампочка, зажженная на расстоянии полушага, и его невозможно было ни запомнить, ни, тем более, изобразить. Красота зияла перед нею как пропасть. Она попятилась, споткнулась, упала на мягкую росистую траву и потеряла сознание.

Очнулась Соломея в своей постели. Уже рассвело. Свежий утренний ветерок теребил лёгкие занавески.

Из окна, распахнутого настежь, доносилось многоголосое пение птиц. Способность ориентироваться в пространстве восстанавливалась медленно, словно после наркоза или сильного опьянения.

Соломея откинула одеяло, встала и шатаясь подошла к окну. Выглянула в него невидящими глазами.

Мёртвая тишина наполняла её сознание, опустошенное, словно взрывом, лицом Лунного Принца. Она смотрела вокруг и ничто не останавливало её взгляда.

 Она шагнула назад, к мольберту, освещенному мягкой белизной утра. Чистый лист был закреплен на нём. И не было на свете ничего прекраснее этого листа. Взглянув на него, Соломея почувствовала, что больше не сможет осквернить бумагу ни одной линией. Никогда. Рука её поднялась и снова опустилась, повиснув вдоль тела безжизненной плетью. В мире не осталось больше ни одного явления, достойного быть изображенным ею…

Соломея встрепенулась, напряглась вся до самого крохотного нерва, до последней мышцы, вытянулась как струна, и, резко сорвавшись с места, принялась лихорадочно метаться по мастерской, собирая всё, что было у неё, картины, эскизы, наброски. Словно смерч пронесся по небольшому светлому помещению. Спустя несколько минут многолетняя работа лежала в одной громадной куче на полу. Соломея сбегала на кухню за спичками. И уже через несколько мгновений всепрощающее пламя охватило бумагу, холсты, рамы, жадно затрещало, пережевывая свою добычу, затанцевало весело, потянулось выше и глубже своими юркими рыжими пальцами…