цветом. Вдали слышались простые аккорды, кто-то нестройно тянул Цоя.
— Постой-ка, — Алена остановилась около уставшего певца, кинув ему горсть монет.
— Ты мне говорил, что играешь на гитаре, да?
— Да, играю. А что ты хотела?
Алена подошла к музыканту и долго о чем-то с ним говорила, музыкант удивленно смотрел на нее, потом пожал плечами и передал гитару.
— Давай, сыграй!
— Мне неудобно, — Иван взял чужую гитару в руки, оглядываясь по сторонам.
Вокруг них уже скопилась небольшая часть народа, заинтересованная происходящим.
— Давай играй! Или ты мне врал?
Иван снял куртку и передал ей. Он встал около отдыхающего музыканта, также с интересом глядевшего на него. Гитара была слегка расстроена, Иван спросил, может ли он подтянуть струны, хозяин инструмента только развел руками, давая ему полную свободу. Ожидание затянулось, и он, смущенно прокашлявшись, заиграл.
Тоннель заполнился красивой мелодией, он сбивался поначалу с темпа, но по мере развития темы играл увереннее, повышая сложность и темперамент игры. Алена смотрела на него затаив дыхание и с широко раскрытыми глазами, открыв рот от удивления. Музыка стихла, еще долго затухая слабым эхом в длинном тоннеле. Случайные зрители одобрительно похлопали, осыпав горстями монет разложенный на полу кофр.
— Держи, твоя доля, — музыкант сунул горсть монет в руку Ивана, после того, как он отдал ему инструмент.
— Нет, спасибо, мне не надо.
— Заработал, держи, — музыкант насыпал монеты ему в карман.
— Ну что, проверила? — спросил он Алену, когда они подошли к выходу из тоннеля. Алена все это время молчала, находясь под впечатлением.
— Проверила. А что ты играл?
— Так, ничего, — смутился он.
— Нет, скажи!
— Не хочу, ты меня высмеешь, — он нервно дернулся, поднимаясь по лестнице наверх.
— Нет, я не буду смеяться! Правда! — она догнала его почти у самого выхода.
— Я набросал ее по приезду, вчера вечером.
— А как она называется?
— Не знаю, сама придумай.
— А почему я? Ты же автор.
— Потому, что она о тебе.
— Обо мне? — Алена округлила глаза. — Мне еще никто не писал музыку. Да и стихи тоже.
— Ну, мысли есть?
— Пока нет, — она закусила губу, терзаясь желанием расцеловать его тут же.
— Ну, вот и у меня нет.
— Знаю! Я знаю — бабочка4.
— Что «бабочка»?
— Она называется «Бабочка».
— Похоже, пусть будет бабочка. Я согласен.
— Бабочка, бабочка, — повторяла Алена, когда они вышли на площадь.
— Почему ты ее написал?
— Не знаю, просто захотелось.
— Почему? — Алена остановилась, отстранившись от него.
— А разве это плохо? — он непонимающе смотрел на нее.
— Почему? — Алена топнула ногой.
— Потому, что я в тебя влюбился, как дурак. Ты это хотела услышать? — разозлился он. Рука потянулась в карман, но он уже неделю не курил, решив наконец бросить, с досады он хлопнул по набитому мелочью карману.
— Да! — крикнула Алена. — Какие вы мужики непонятливые!
— Ты слишком много от меня хочешь.
— Почему? А ты, разве, этого не хочешь?
— Я не хочу это больше обсуждать. Так и будем тут стоять?
— Действительно, как два дурака тут стоим! — Алена огляделась, на площади были только они, рядом шумел проспект.
— Так я не пойму, вы съехались или нет? — Света строго взглянула на Алену, но та делала вид, что занята отчетом по дневной выручке.
— Ну, нет же, иногда я у него живу, иногда он у меня.
— А, понятно. Ну и где лучше? У него хороша квартира?
— Да, неплохая.
— Это очень важно. Он тебе ключ дал?
— Да, но я не взяла.
— Ты что, дура? Иди и возьми немедленно!
— Нет, я считаю, что пока еще рано.
— Какой рано? Ты в паспорт то поглядывай, чай не девочка уже.
— Спасибо, что хоть не в зеркало.
— Ну, с фэйсом тебе повезло, это я вот мучаюсь, — Света подошла к зеркалу на стойке и придирчиво стала всматриваться в свое отражение. — Лет пять назад у меня тоже были подобные убеждения, но сейчас, нет, пока еще есть шанс, надо брать быка за…
— Рога? — уточнила Алена, видя, что Света застыла перед зеркалом в задумчивости.
— Да что толку с рогов? Рога это ты ему нарастишь, но потом. А брать надо сама знаешь за что, с мужиками все просто.
— Нет, он не такой. Я так не хочу! — Алена торжествующе отправила отчет на печать.
— Ну-ну. Рассказывай.
Из подсобного помещения вышла сонная Олеся, постоянно зевая.
— Чего поднялась? Могла бы еще полчасика поспать. — Света, недовольная собой, отвернулась от зеркала.
— Хватит спать. Надо еще успеть нашу принцессу попытать.
— Я уже пытаю, не поддается. Прикинь, ей мужик ключи от дома давал, а она отказалась, гордая, фу!
— Ну не гордая, просто, мне кажется, рано еще, — обиделась Алена.
— Ну не взяла и не взяла, что ты на нее давишь. Он все равно от нее никуда теперь не денется, — Олеся открыто зевнула, заражая стоявших рядом подруг.
— Это еще почему это? — сквозь зевоту спросила Света.
— Романтики будут любить до гроба, либо его, либо моего — мне так бабушка всегда говорила, когда брала в руки фотографию дедушки, она у нее на почетном месте была — на телевизоре, — Олеся плюхнулась на стул рядом с Аленой.
— Был у меня один такой, романтик. До сих пор пишет.
— А чего ж еще не замужем? — удивилась Света.
— Так глупая была, хотелось всего и сразу, — Олеся махнула рукой. — А теперь то что, у него семья и дети.
— Так чего ж он тебе пишет? — непонимающе взглянула на нее Алена.
— Не знаю, может любит, а может по привычке, — пожала плечами Олеся.
— Это тот что ли, ну, у которого пара магазинов? — спросила Света.
— Ага, и еще одна автомойка.
— Я тебя не понимаю, я бы уже давно отбила его у жены. Он вроде и ничего сам.
— Видела бы ты его лет десять назад, — усмехнулась Олеся.
— Дрыщ такой, оглобля! А отбить я его не могу, мне совесть не позволяет.
— Тебе совесть? — Алена округлила глаза. — Вот это да, где ж ты ее нашла то?
— Кажись в старом сундуке откопала, — добавила Света.
— Именно там! Не могу же я у своей собственной сестры мужа отбить? Вот, не могу и не хочу. Если б это были вы, не задумываясь отбила бы.
— Аленка, ты смотри поосторожней, видишь, какая беспринципная у нас подруга, оказывается.
— Не стоит беспокоиться, — Олеся важно обвела их взглядом.
— Ромка сделал мне предложение, так что выдыхайте, выдыхайте, выдыхайте!
— Ой, да не уж то! — Света саркастически похлопала в ладоши. — Первый пошел.
— А что ж ты молчишь, когда?
— Вчера. Ох, что-то мы вчера переборщили. А он как огурец утром встал,