Я молчу. Почему-то именно сейчас на меня накатывает паника. Сказать или нет? А если не скажу, то что? Просто выйду за дверь его квартиры и все? Стану, как и собиралась, свободной и независимой женщиной с ребёнком?
Да ну, бред какой-то… Открываю кран и умываюсь холодной водой.
Нужно выползать.
– Ася, – стук становится настойчивее. – Детка, хватит прятаться. Не забывай, что это моя квартира, и мне ее не жалко. Я просто вынесу сейчас эту дверь к чертовой матери, – угрожающе добавляет Макс.
Забираю с раковины электронный тест, подхожу к двери и открываю замок.
Мы сталкиваемся с Царицыным на пороге телами и взглядами.
– И? – спрашивает он нетерпеливо.
– Ты, – подаю ему электронный тест и сглатываю, не зная, как такое сообщается. – Вот.
Он забирает пластиковую коробочку из моих рук и смотрит на экран.
– Это значит, да? – переспрашивает взволнованным голосом.
– Да, – киваю и утыкаюсь носом ему в грудь. – Я беременна от тебя.
Макс стискивает меня так сильно, что мне становится нечем дышать. И следом отпускает, беря в ладони мое лицо и начиная зацеловывать.
– Аська, спасибо. Любимая… Хорошая.
Слова прерываются глубоким поцелуями.
– Царицын, постой, – я умудряюсь увернуться от его губ и выставить дистанцию, уперевшись в плечи Макса ладонями. – Ты же помнишь про наш договор, – серьезно смотрю в его глаза.
– Про какой договор? – он с абсолютно искренним недоумением склоняет голову вбок и хлопает своими коровьими ресницами.
– Макс, ну не нужно так! – с отчаянием бью кулачками его по груди.
– Ты будешь мамой, женщина, – нагло расцветает он в улыбке, а я – папой. Какие тут ещё могут действовать договоры…
– Макс, нет! – я даже топаю ногой. – Ты обещал участвовать только финансово, обещал, что не узнают родители…
Зачем я это говорю? Принципы – хуже слабоумия.
– Ась, ну хватит, – его лицо становится серьезными, и он перехватывает мои руки, летящие по очереди к его лицу. – Все, женщина, я сказал! – повышает голос. – Успокоилась!
– Что? – вспенивает меня. – А ну пусти! Ты – врун!
– Нет! – раздаётся его рычащее и грозное. – Давай сейчас мы быстро объяснимся. Ты – моя женщина, моя будущая жена. У тебя здесь, – он накрывает ладонью низ моего живота, и я начинаю трепетать от властности прикосновения, – мой ребёнок. Все понятно?
Макс одновременно бескомпромиссно и нежно прихватывает меня сзади за шею и сталкивает наши губы. Боже, опять этот его наглый язык у меня во рту…
Я теряюсь. Хочется одновременно сдаться и обвинять во лжи. Расслабиться и насладиться тем, что любимый мужчина рад беременности, что не отступается, что мне с ним так до безумия хорошо, что сердце колотится, а мозги вытекают между ног.
– Настя, – Макс удерживая под бёдра, впечатывает меня спиной в стену. – Я так соскучился. Родная. Любимая моя… – его поцелуи покрывают шею, ключицы, а наглые руки расстёгивают верхние пуговицы на блузке и освобождают от белья грудь.
– Макс… нет, – слабо протестую и утекаю от яркости ощущений. Не помню, чтобы было раньше так чувствительно.
– Да, да, – он, целуя мои губы, стаскивает с себя кардиган, и резко разворачивает меня лицом к стенке, вжимая в неё щекой. – Наконец-то ты моя, – шепчет он, нагло стягивая с моих бёдер брюки и белье.
«Господи, что я делаю?!» – несётся в моей голове. – «Почему позволяю?»
Ответ приходит также стремительно. Он эгоистичный и честный.
«Потому что хочу. Только его. Только этого чертова Макса.»
И теперь имею на это моральное право не меньше, чем его жена.
Синхронность тел сносит крышу. Я горю от того, на сколько пошло сейчас могли бы выглядеть мы с Максом со стороны. Просто не цивилизованные люди, а оголодавшие звери. Меня хватает только на то, чтобы между стонами просить Царицына быть аккуратнее и не срываться. Нам же теперь нельзя.
Он шепчет свои горячие фантазии мне в уши, клянётся, что я впредь буду его единственной женщиной, и он сделает мне кучу детей.
Обессиленные от удовольствия мы спускаемся на пол в коридоре. Макс держит меня на руках и продолжает иногда прижиматься губами в макушку. Я слушаю, как с оттяжкой колотится его сердце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ну круто же, – пытается отдышаться он. – Зато теперь можно не предохраняться, – я слышу в его голосе мальчишескую улыбку.
– Ты – гад, Царицын, – ощутимо кусаю его за грудь и наслаждаюсь тем, как он дёргается.
– Зараза! – шипит и, гладя меня по волосам, меняет тон на мягкий. – Насть, я обещаю, что решу все скоро с разводом. Там все закрутилось так хреново, но теперь все хорошо будет. Тебе не нужно ни о чем думать и никого жалеть. Просто поверь мне. Пожалуйста. Давай попробуем, а там… ну если… А черт, – психует и сжимает меня сильнее не позволяя ничего ответить. – Не будет никаких «если».
– Мне страшно, – отзываюсь тихо и делаю паузу, – страшно хочется быть с тобой. Но…
Глава 35. Большое «но»
Ася
– Никаких «но», – уверенно обрывает меня Царицын. – Давай так. Если у тебя есть принципиальные страхи или вопросы, ты просто озвучишь их мне, а я подумаю, как их решить. Это понятно?
– Наверное, – отвечаю неуверенно.
– Сейчас они есть? – спрашивает серьезным тоном и заглядывает мне в глаза.
– Макс… – смущенно трусь щекой о его грудь. – Мы голые сидим посреди коридора, как тут можно говорить о чем-то серьезно?
– Тогда я предлагаю сменить место дислокации, – горячо шепчет мне он в кромку ушка.
Помогает встать, неожиданно подхватывает на руки и уносит на кровать. И когда тут вообще разговаривать и думать?
Следующий час мы не можем оторваться друг от друга. Как шутит Макс: «закрепляем результат».
И пока над нами есть только одно одеяло, все аргументы «против» кажутся мне надуманными. Пустыми. Может, и правда, нужно на все плюнуть и попробовать строить нормальные отношения?
Единственной силой, которая заставляет нас выползти из-под одеяла, оказывается голод.
– Царицын? – я разглядываю содержимое холодильника. – Ты вообще дома ешь или только закусываешь?
– Отойди, женщина, – он торжественно хлопает дверцей холодильника перед моим носом. – Я тебя сейчас накормлю.
– Ну-ну, – складываю руки на груди и отхожу к окну. – Интересно чем.
Он открывает морозилку и достаёт пачку пельменей.
– Нет, – тяну, посмеиваясь, – я это не ем. Уволь.
– Я тебе гарантирую, – он уверенно заливает подсолнечное масло на сковороду, засыпает в неё пельмени прямо морозовыми и закрывает все это дело крышкой. – Что вкуснее ты в жизни никогда и ничего не ела.
– Они сейчас сгорят, – я с сомнением кошусь на потрескивающие под крышкой звуки.
– Доверяй мне, женщина, – улыбается Макс.
– Сомнительное предложение… – комментирую себе под нос.
И пока Макс колдует над плитой, я наконец-то получаю возможность осмотреться в его квартире. Дизайнерская черно-белая кухня, на окне жалюзи, на полу рельефный камень. Ножи «зингер», посуда «цептер» и шикарный стеклянный стол посреди кухни. Все, очевидно, новое. Даже без следов генеральной уборки. В комнатах примерно та же самая картина: шкафы без следов беспорядка, пустые полки, кровать с белоснежным бельём, как в гостинице. Только в ванной сразу заметно, что ею регулярно пользуются.
– Макс… – задумчиво окликаю его. – А твоей бывшей жене никогда не хотелось навести здесь уют? Ну коврики постились, шторы подобрать вместо этих пластмассок, – я щелкаю по пластине пальцами.
– Она здесь никогда не жила, – спокойно говорит Царицын. – Эта квартира только моя. Стояла с ремонтом и без жильцов. А у Нелли есть шикарный дом по соседству с родителями, – делает паузу и с улыбкой подмигивает. – Полегчало?
Заливает пельмени кипятком и снова накрывает крышкой.
– Ну не жила, и ладно, – жму плечами и делаю вид, что меня что-то заинтересовало в окне.
Понятия не имею откуда взялась во мне эта неконтролируемая вспышка собственничества. Я же знаю, что Макс далеко не монах. Так что о его личной жизни лучше не спрашивать. Нервы целее будут.