— Это было легко, — выдохнул он чуть погодя. — Но вот к последнему… к нему придется самим наведаться. Не вылез.
— В двери застрял, — протирая ветошью клинок, фыркнула Алена. Проверила заточку. Убрала меч в ножны. — Умбон надо будет посеребрить.
— Легко, — маг вытянул из воздуха и шлепнул на щит серебряную кляксу. Дернул худым плечом: — Ты мне колечко должна. Если что.
Алена насупилась, сморщила нос и сердито фыркнула.
Подошла, обмахиваясь веткой лещины, Батрисс:
— Сладкая моя… До чего ты похожа… на лошадь.
— Хватит, — сказал Лель. Обратился к Дыму: — Где этот сидит?
Маг замысловато повел рукой. Замусоренная земля тут же стала прозрачной на несколько саженей вглубь. От погреба под кухней тянулся прямой, как стрела, коридор. Двое могли пройти по нему, не мешая друг другу, и не сгибаясь. Пол был относительно ровным и чистым, не считая скопившейся за годы пыли и паутинных фестонов, свисающих с потолка. Ничем не перегороженные арки делили ход на равные промежутки. Шагах в тридцати от входа пересекал его такой же ровный коридор, а потом еще один, и получался словно шестиконечный крест с загнутыми уголками. А за последним коленом изогнувшегося прохода был широкий подземный зал. С чудовищем.
Оно колыхалось в пронизанной красными огонечками темноте, помавало мохнатыми лапами, неопределенное, жирное. Похожее на паука-переростка, из которого время от времени выныривали части обугленных тел. И Эриль, заглядывая сверху вниз через текучий воздух, не могла понять, что страшнее: отдельные пожеги или сборный ужас. Чудовище чуяло врагов через перекрытия, колыхалось, почти всплывая к потолку, но на солнце вырваться не решалось. Хотя — могло.
— Ох, ё, — Нактийская Ворона отвернулась, зажимая рот рукой. Конопатая Алена презрительно хмыкнула. Дым снова повел рукой, стирая прозрачность. Пот тек по его вискам и капал с подбородка. Маг жадно приложился к баклажке и выбросил пустую.
— Вместе справимся. Я… думаю.
— Как хотите, а я туда не полезу, — Батрисс икнула и мертвой хваткой вцепилась в пояс на талии. — Кнехты, оборотни… Даже сам Лидар — это одно. А тварь внизу — другое. Не полезу — и все!
Алена презрительно скривилась.
— А и не лезь, — согласился Дым. — Как попрется он сквозь перекрытия — ты его здесь и остановишь.
— Нет.
— Алена наверху останется. И за конями присмотрит, — оборвал спор Лель.
— Да зачем нам вообще к нему лезть? — воззвала к логике контрабандистка. — Как Льюэве к ним всем вообще пролезла, чтобы что-то спрятать?
— Пожеги набирают силу со временем, — Дым резко провел ладонями по волосам от затылка ко лбу. — Во время войны там разве что страшило слегка. А она не из пугливых. Да и дед ее мог что-то прятать, еще раньше. Ну и даже если там нет ничего… — маг что-то сосчитал на пальцах, — нам лучше дрянь эту зачистить. А то сперва будут ловить жертв в пределах Калгана, а там и дальше выйдут. И хрен остановишь это все. Гвардейцы и при жизни пушистыми не были.
Батрисс истерически расхохоталась, стараясь держаться у Леля за спиной.
— Можешь не идти, — сказал маг. — Прок внизу будет разве что от вуивр, волшбы и серебра. Сколько болтов у тебя, твое величество?
— На этого хватит, — отозвался Лель. — Имеет значение, куда именно стрелять?
— Я его замедлю, а ты выцеливай, где пульсирует красное. И ты тоже, — посмотрел он на Эриль. Это его сердца.
Вуивр кивнула. Дрожь шла по телу, хотелось действия, а не пустых разговоров. Эриль чувствовала, что прекрасно бы поохотилась в одиночку. Когда рядом не такие стремительные союзники — становится тяжелее. Болты огибать придется, как минимум. Серебро… Она стала разматывать бинты на запястьях.
— Невея узнает, где ты, — заметил Дым, не прекращая сплетать на пальцах невидимую колыбель.
— Должна же быть польза… от ее «подарка», — выражение лица вуивр теперь пугало: скептическое, кривое и целеустремленное. Эриль засунула бинты в сумку. — Идем.
Эриль Лель с Дымом потеряли из виду сразу, стоило им сойти в погреба — она стала текучим воздухом. Сами они шли среди вони и темноты, разгоняемой колдовским огоньком, и слышали только тяжелые собственные шаги да буханье крови в висках. Чудовищный дух был далеко впереди и звуков не издавал. Король чувствовал, как болит за Эриль сердце. Это было непозволительно сейчас. И он отогнал посторонние мысли, вслушиваясь в темноту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Батрисс кралась в хвосте, вздрагивая от любого скатившегося со стены камешка, оглядываясь и недовольно морщась, когда свисающая паутина невесомо касалась волос и лба. К счастью, большую ее часть мужчины уже несли на себе.
Проход был добротно сделанным, сухим, из продухов тянуло живительным лесным духом, и несмотря на поднятую движением пыль, дышалось вполне терпимо. Но пальцы Батрисс буквально окостенели на рукояти абордажной сабли. А под нос себе Нактийская Ворона бормотала далеко не молитвы.
Что-то зашевелилось впереди: облое, стоглазое, облитое красноватым сиянием. Магический огонек потух, точно его задули. Резко щелкнула тетива арбалета.
У чудовища, что выросло из обгоревших трупов, было шесть сердец. Одно Лель выбил метким выстрелом и теперь перезаряжал арбалет. А тварь подобралась перед тем, как кинуться на меткого стрелка и его спутников. Дым набросил на нее «колыбель для кошки». Нити заклинания стали зримы, запульсировали и натянулись, не способные остановить сборного пожега, но удержать — вполне. Батрисс выдохнула и взмахнула саблей, отрубая вытянувшийся к ней отросток темноты. Тварь была огромная. В сводчатой подвальной зале, куда гости стремились, ей вполне хватало места бултыхаться туда-сюда, но коридор дымная субстанция заняла целиком. Сердца вспыхивали, как багровые глаза, то ныряя в сажу слоистого тела, то показываясь на поверхности. Словно пожег дышал. И туша напрягалась, пытаясь прорвать созданное Дымом заклинание.
Эриль протиснулась мимо твари, обдирая о стену локоть и колено, шипя от боли — потому как прикасаться к чудовищу было все равно что голым лезть в крапиву и даже хуже. Кожа вспухла волдырями и шрамами. Но тут тварь ощутила прикосновения серебра и сжалась, отстраняясь, пустив вуивр за спину. Одно из сердец рубиновой каплей сверкнуло у глаз. Эриль выдернула его плавно, накрепко сжав рукой. Морщась от омерзения и боли, бросила под ноги и растоптала. Тварь завыла. Беззвучный, но ощутимый этот вопль заставил людей зажать уши, а добротные стены — просыпаться обломками цемянки и кирпича. Мохнатые лапы метнулись к Эрили, пытаясь и схватить, и избежать прикосновения серебра. Вуивр поняла, что движутся они с тварью на равных. Это было разом и опасно, и забавно. Она тоже закричала, заставив спутников пригнуться и зажать уши руками — хотя визг вуивр они не могли услышать. И обеими руками схватила и дернула на себя еще два сердца. В одно движение стерла их в порошок. Подпрыгнула, избегая рванувшихся к ней отростков. Рядом застыл в воздухе серебряный болт.
Изнутри Эрили рвалась дикая первобытная ярость. Боль отделилась от сознания. Кровь, текущая по ладоням и с прокушенной губы, была всего лишь досадной помехой. Оттолкнувшись от стены, вуивр взлетела, пытаясь достать еще один багровый сгусток сердца, мелькнувший среди черноты у самого потолка. Но тут сеть заклинания лопнула. И чудовище накрыло охотницу с головой.
Глава 19
Густой дым полз по зале, забивая горло, раздирая мучительным кашлем. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. А сзади едва ли не облизывал затылок огонь. От него начинали тлеть волосы. Одежда и оружие сделались неподъемными. А книги… книги бросить. И ломиться в двери, понимая, что это не чья-то глупая шутка. И мечами окованные бронзой двери не разобьешь. Из косяка тяжеленный замок не выломаешь. И с наружными засовами не сладишь — их вгоняют в каменную кладку на треть длины.
И сквозь узкие окна не протиснешься, даже если воспаришь наверх. А хозяин висел на балке, весело дрыгая ногами, хотя вздернули его не здесь. И так ехидно свешивал набок лиловый язык…