А утром поляну накрыл туман. Он росинками срывался с еловых веток и звучно шлепался на плотный слой слежавшейся иглицы, на траву, на песчаные кротовины, чпокал, колыхал то, что способно было колыхнуться, и мир сделался мокрым и чересчур холодным. Наружу выходить не хотелось. Ступи за порог, и ноги до колен сразу же станут мокрыми от росы. Туман пропитает каждую складку одежды, сделает ее сырой, тяжелой и вонючей. Не говоря уж о холоде. Потому путешественники просыпались медленно, неохотно. Ворочались в одеялах, совали дрова на присыпанные серым пеплом угли в печурке и молчали. Даже Алена, которой, казалось бы, вставать спозаранку было привычно в любую погоду. И холод, наоборот, только взбадривал.
Ночь прошла без происшествий. И хотелось хотя бы немного продлить отдых.
А вот Эриль сырость не пугала. Она успела искупаться в ручье и проверить поставленные накануне силки. Вернулась со связкой кроликов, ободрала и выпотрошила их. И сейчас в котле булькало аппетитное варево, сдобренное диким чесноком и укропом. А вуивр нарезала мясо для жаркого. Пальцы были в крови, а пышные волосы стянуты лентой, чтобы не лезли в глаза. Лель вышел из избушки и сел на бревно, любуясь ею. Алена подсунула домесу плащ:
— Подложи. А то штаны промокнут.
И, размявшись, отодвинула вуивр от костра, одарив широченной щербатой улыбкой.
— Я тебе крови припасла, — обратилась Эриль к Дыму, кивком головы указывая на сложенные в стороне долбленки.
— Умница ты моя, — нырнув под руки, облапил ее лекарь. — Что ж ты через ловушки мои полезла спозаранку?
Вуивр весело фыркнула. Не насторожили еще той ловушки, которую она не сумела бы обойти.
Пока завтракали, солнце съело туман и веселыми косыми лучами светило сквозь зелень, обещая погожий день. Затушили костер, унесли в избушку котел и верхами отправились к пожарищу Калгана. Еще на подъезде кони прядали ушами, били копытами, выражая неохоту идти дальше. Стая ворон снялась с обломка стены и низких веток и, каркая, унеслась. Дым огляделся, втягивая длинным носом воздух. Поморщился.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросила вуивр.
— Гниль. Как от старой необработанной раны, — Дым кивнул. Пошевелил пальцами. — Но пока оно… неопределенно.
Он срезал с лозы рогулинку, ободрал от коры. Облизал зеленовато-белое нутро. Взялся за рожки, а длинный конец уставил в землю. Батрисс следила за ним с интересом. И, не удержавшись, спросила:
— Так ты можешь и клады найти? Я думала, ты на три сажени в землю видишь, а тут бегаешь, как дурень с веточкой!
Маг обиженно фыркнул.
— Стану я тебе клады искать, как же! Чтоб меня после дружки твои в спину прирезали! Вот где колодец копать найти — это другое дело. И платят, кстати, неплохо.
— Хороший муж кому-то растет, — подначила Алена, подходя. — Добытчик.
Лекарь встряхнул хвостиком волос и рассмеялся. С напускной суровостью бросил:
— Так, так, отойдите все, вы меня сбиваете…
Натоптав несколько кругов, нахрустев обломками костей и сучьев, Дым замер, понемногу отхлебывая из долбленки, глядя, как солнце в легкой дымке старательно карабкается к зениту. Было часов девять утра, но уже прижаривало. От одежды шел пар.
Вдалеке топотали, отзывались нервным ржанием кони.
— Есть что-нибудь? — успокоив их, спросил Лель.
— Есть ход необрушенный вот отсюда, — Дым ткнул рогулиной в угол бывшей кухни, где под неопрятным слежавшимся мусором кое-где проглядывали мозаичные плитки. Сунув инструмент за широкий пояс, Дым поднял руки ладонями кверху, точно загребая ими воздух. И ошметки, обломки, горелые доски пришли в движение, словно потянувшись за его руками. Лекарь плавно развел ладони, и этот поднявшийся мусор раздвинулся и мягко опустился на новые места, освободив кусок потрескавшегося пола с квадратным люком посередине.
Казалось, чудо далось Дыму без усилия, но по бледным вискам потек пот.
Алена взметнула пушистыми рыжими ресницами. Подвинула мага плечом в черненом наплечнике:
— Пододвинься-ка…
И запустила под ржавое кольцо люка ломик. Доски жалобно захрустели и проломились внутрь. Изнутри пахнуло сырой гнилью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Батрисс хмыкнула:
— Ну, тоже результат.
И стала помогать Алене полностью расчистить проем.
Глава 18
Запыленная лестница оказалась прочной. Алена протоптала ее сверху донизу: не вылетел ни один камешек.
— Спускаемся? — подняла она к люку голову.
— Ты поднимись. Выманим то, что внутри.
— Или не выманим, — пробормотала Батрисс, глядя, как Дым взрезает ладонь, и веер алых капель кропит лестницу. Лекарь, шипя, провел по порезу пальцем, и тот на глазах затянулся.
— Выманим-выманим, никуда не денутся. Готовьтесь.
Сердито, как белка, поцокал, глядя на набегающее на солнце облако. Вытер нож и ждал на корточках, пристально вглядываясь в темную дыру. Дергал ноздрями. Вуивр тоже прислушалась. Точнее, мир вокруг нее сузился до квадрата люка, в который Эриль потянулась сутью, а что-то сторожко и медленно двигалось по черному коридору навстречу. Скрипел, словно под когтями, пол. Шуршало, постукивало. Гнилая вонь сделалась гуще. По чувствам мазнуло мохнатое и черное: паук или оживший ошметок сажи. Но там, где тень обрывалась тусклым светом, неведомые твари остановились. Кровь манила их, свет пугал, и страх оказался сильнее. Они сердито стучали и клацали в темноте. Лель раздраженно опустил арбалет. Охотники переглянулись. Батрисс, скривившись, воткнула нож в палец и стрясла вишневую капельку на ступеньки. Алена, глянув на контрабандистку, оскалилась, с трудом сдерживая смех. Несмотря на серьезность ситуации.
— Что там? — шепнула Эриль одними губами.
— Пожеги, — почти беззвучно ответил Дым.
Неотпетые, непогрбенные жертвы пожара, вставшие для посмертия. Ох, и наворотила ты, Дождинка…
Батрисс икнула.
— А нам точно туда нужно?
Как и все моряки, она была особенно суеверна. А встреча с обугленным мертвецом — это не с береговой охраной шутки шутить.
— Бледность тебе к лицу, — подначила Алена, которой не раз и не два доставалось от Батрисс за светлую кожу с конопушками. Повернулась к Дыму: — Сколько их там?
— Трое… нет. В глубине еще несколько.
— Сколько?
— Один, — уточнила для Алены Эриль. — Сросшийся и жирный.
Скривилась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Не стоило есть столько крольчатины.
— Цыпа-цыпа, — поманил мертвяков Лель. Бисером рассыпался общий смех.
— Хватит уже! — непочтительно рявкнул Дым на короля. — Хрена с два мы их выманим, если оборжем.
Батрисс свистнула, отгоняя зло. Дым громко чмыхнул и пошел на край поляны рвать стебли коровяка, одним обвязал получившийся веник и повел им, подняв к небу. Эриль укоризненно покосилась на мага. Дым нахмурился, обиженный недоверием.
Задул легкий ветерок, пахнуло влагой — как перед грозой. Дымка на солнце стала гуще. Коричневые и серые облака возникали слой за слоем, и вместе с ними усиливалось исходящее из люка напряжение. Сверкнула стремительная молния. Батрисс с визгом кинулась под лещину, ощутив на лице и нагих плечах тяжелые капли. И тут же Лель спустил тетиву. Пожега отбросило на двух других. В груди его образовалась и просыпалась пеплом дыра. Болт бил с такой силой, что досталось и духу, метнувшемуся следом. Но та рана оказалась несмертельной.
Эриль поразилась, как же стремительно могут двигаться разозленные духи. Один кинулся на Леля, второй — на извлекающую меч Алену. Та привычно перекинула из-за спины окованный железом щит, укрываясь им от подбородка до середины бедра. Дух налетел на умбон и прошел насквозь. Но воительница вовремя шагнула назад, одновременно ткнув мечом обугленную сущность. Пожег хрипло закричал или, скорее, заскрипел. Хрустнула раскрошенная плитка у него под ногами. А сверху уже сверкало, гремело и лило. Гроза пронеслась стремительно, оставив от духов грязные пятна сажи и яркое, точно умытое, солнце над руинами. Дым вытер пот и воду и присосался к долбленке.