Я поняла, что мы молчим уже с минуту. Каус то ли ждал, когда я договорю, то ли просто рассматривал меня. Выражение его лица было мне непонятно.
— Ладно, извини. Тебе это знать совершенно необязательно. Я просто хотела извиниться и сказать «спасибо».
Каус немного помолчал и вдруг произнёс:
— Тяжело тебе будет в Дельсуне.
— Из-за моего дурацкого характера? — мрачно спросила я.
— Нет… Скорее, наоборот. Не знаю, как тебе объяснить… но учти на будущее: тебе иногда придётся поступать против совести. И даже против закона, потому что далеко не все законы там могут работать. Обстановка другая, не такая, как в Морлио…
— Законы придумывались для всей страны, — отрезала я.
— Да, и тем не менее. Взять, например, тот случай, с которым я приехал в Библиотечный Дворец…
Каус понизил голос и огляделся. Если бы не любопытство, я бы уже закончила этот разговор — он мне окончательно перестал нравиться — но вместо этого решительно толкнула дверь в его номер.
— Пошли, там поговорим.
— Но…
— Да брось ты, — отмахнулась я. — Было бы о чём беспокоиться… И всё равно никто нас не видит, коридор пустой. А вот услышать могут…
Его комната меня напугала. В своей я уже умудрилась устроить бардак — это было сложно, учитывая почти полное отсутствие вещей, однако я справилась. На кресле, раскинув рукава, расположился мой плащ, кепка пристроилась на столике под небольшим овальным зеркалом, а содержимое сумки устилало кровать — это я искала просыпавшиеся на дно мелкие монетки.
В комнате Кауса же было ощущение, что здесь вообще никто не живёт. Не было ни верхней одежды, ни чемоданчика, с которым он приехал.
— А где всё? — изумилась я.
— В шкафу, — не менее удивлённо отозвался Каус.
«Одежда на плечиках, остальное на полке сверху, — поняла я. — То есть, это надо было открыть, развесить, разложить… м-да».
— Так что за случай привёл тебя в Библиотечный Дворец? — обернулась я, решив оставить увиденное без комментариев.
— Люди стали сходить с ума и убивать, — сказал Каус. — Зверски. Потому что кроме сумасшествия в них также просыпается нечеловеческая сила. Некоторые перегрызали горло своим жертвам, а то и вообще вырывали глотку голой рукой. Был случай, когда одна сестра убила таким образом другую на глазах у матери, а потом принялась пить кровь убитой. Мать, разумеется, должна была донести на неё, тем более, мы не раз предупреждали, что о таких случаях следует сообщать. Но она этого не сделала, и девушка сбежала. Они все сбегают, и спустя какое-то время — если мы не успеваем сразу среагировать — их находят мёртвыми. Безо всяких видимых изменений. Считаешь ли ты, что мать нужно привлечь за сокрытие преступницы?
— Да, — без колебаний ответила я. — Девушка могла убить кого-то ещё.
Вообще-то странная история. Сложно было представить пустынную тварь, способную свести с ума человека, да ещё и не оставить при этом видимых следов. «Очень много мутаций, — вспомнилось мне. — И люди, к сожалению, тоже…»
Вот они, болезни, которые не в силах вылечить Зелёные Трубки, и которые больше относятся к нашей деятельности. Любопытно, любопытно… Но всё равно, сумасшедший на свободе, способный убивать — это огромный риск. И её мать должна была это понимать.
— Да девушка могла убить, — откликнулся Каус на мой аргумент, — но не убила. А у женщины и так горе — в один день она потеряла двух дочерей.
Я подумала и пожала плечами:
— Не знаю. Я бы смотрела по обстоятельствам. И вообще, мать — это забота полиции, разве нет?
— Тут тоже не всё однозначно, — сказал Каус. — Зачастую такие вещи приходится решать нам.
— И как же вы решили в этом случае?
— Мы отпустили женщину. Пришлось пойти на небольшой обман, но можешь ли ты осуждать нас за это?
— Могу. Может, эта мать и убила их, а подстроила всё так, будто одна из дочерей взбесилась?
— Это исключено, были и другие свидетели.
— Час от часу не легче, — проворчала я. — Эти же свидетели будут знать, что женщина осталась безнаказанной. Между тем, как и полиции, и Чёрным Кинжалам, следует быть беспристрастными. Такие вещи не должны случаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не должны, — согласился Каус. — Но у нас они случаются. И если ты не примешь этого, то не приживёшься в Дельсуне.
Я хотела было запальчиво возразить, что всё равно буду действовать по закону, и пусть что хотят, то и делают — это не только моя репутация, это престиж всей Гильдии… Но тут мне вдруг вспомнилось нападение разбойников на Вирму с Айзой. Там мы тоже пошли против закона — но я ничуть не сомневалась в правильности этого решения. А вияк в Библиотечном Дворце?.. Тонг-Эмай попотчивал меня сомнительным оправданием, но если то, что я увидела, и правда шло во благо…
— А что ты имел в виду, когда говорил, что придётся идти и против совести тоже?
— Ну… всякое бывает. — Каус немного растерялся. — Например, если бы среди этих самых свидетелей нашёлся тот, кто стал бы слишком много болтать, его пришлось бы припугнуть. И очень жёстко. Потому что при всём при этом должно оставаться доверие к властям, иначе, сама знаешь, случится хаос.
— Это обман!
— Нет. — Каус покачал головой. — Это необходимость. Это случай, когда приходится выбирать между одним напуганным горожанином и благополучием государства. Потому что страна, жители которой не могут положиться на тех, кто управляет их судьбами, не будет благополучной. А они не смогут положиться, когда внезапно поймут, что в Городе Высших тоже сидят люди, также, как в полиции и в Чёрных Кинжалах.
Он стал каким-то взволнованным. На бледных щеках появился румянец, интонации ужесточились. Как будто законник Центра пытался убедить сам себя в том, о чём говорил. Причём говорил он как по написанному, словно повторял за кем-то. Впрочем, может, мне показалось.
Я хотела резко ответить на всю эту тираду, но передумала. В самом деле, люди — всего лишь люди. И не я ли сама пыталась расследовать не своё дело, а потом ещё оказалась на исправительных работах, испортив городское имущество?! Разумеется, такие вещи надо скрывать. Потому что законник должен быть безупречен.
— По правде говоря, везде так, не только в Дельсуне, — заметил Каус, смягчившись. — В Морлио… — Он на секунду запнулся. — В Морлио подчас ещё хуже. Утешает только, что к подобным мерам приходится прибегать крайне редко… А вообще — не бери в голову. Может, тебе и не придётся с этим сталкиваться. Особенно поначалу.
Я пожала плечами и кивнула. Всё это нужно было хорошенько обдумать. Но про себя я решила, что всё равно буду действовать, следуя закону и собственной совести. Разжалобить меня безответственной тёткой, которая не сдала свою дочь только потому, что она дочь, было бы сложно. Да, пускай девушка больше никого не убила — но ведь могла! А что до престижа Чёрных Кинжалов и прочего… Если я стану действовать по правилам, то ничего этому престижу угрожать не будет. Следовательно, и беспокоиться не о чем. Я не буду врать ради того, чтобы делать вид, что всё хорошо. Я давно это решила, ещё когда папочка сказал, что убыток от махинаций Мартана у нас небольшой, но будет гораздо больше, если мы потеряем контракт с этой швейной фабрикой. Поэтому я должна выйти за этого мерзавца — и никаких разговоров! — а потом, когда Мартану некуда будет деваться, папуля осторожно отведёт свежеиспечённого зятя в сторонку и поговорит с ним, хе-хе…
После двух дней непрерывных скандалов я сбежала в Морлио. Горечь, гадливость и глубокая обида на отца сжимали мне горло. Подумать только, предки этого человека когда-то были приближены к королю, защищали его в войнах за остров, грудью бросаясь на вражеские штыки, сражались на дуэлях за малейшие оскорбление — потому что для этих людей честь была дороже жизни! И дороже денег, само собой. Бесчестный человек в их мире переставал быть человеком. А уж чтобы выдавать за него родную дочь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тогда я решила: в моей жизни такого больше не будет, нет. В моей жизни всё будет честно. Чёрные Кинжалы казались идеальным местом для того, чтобы начать жить, как мне хотелось, и чтобы обезопасить себя от таких людей, как мой отец и Мартан. Пока я училась, я стала меньше идеализировать Гильдию… но всё-таки, всё-таки…