разложение) и упадок диалектики становления (с кататонией как крайней формой его проявления) вполне соответствуют друг другу». Зрительское сознание – узник уплощенной вселенной, ограниченной
экраном спектакля, за который была вынесена его собственная жизнь, теперь знает только
фиктивных собеседников, которые рассказывают ему исключительно о своем товаре и о политике их товара. На всем своем протяжении спектакль является его «зеркальным знаком». В нем инсценируется ложный выход из возведенного в принцип аутизма.
219
Спектакль, т. е. стирание границ между «я» и миром, посредством деформации «я», одолеваемого присутствием-отсутствием мира, равным образом, есть стирание границ между истинным и ложным ввиду вытеснения всякой переживаемой истинности под реальным присутствием ложности, которую обеспечивает организация мнимости. Тот, кто изо дня в день пассивно подчиняется участи отчуждаемого, тем самым доводится до безумия, которое иллюзорно реагирует на эту участь, прибегая к магическим техникам. Признание и потребление товаров находятся в самом центре этого псевдоответа на безответное сообщение. Потребность в подражании, испытываемая потребителем, является инфантильной потребностью, как раз и обусловленной всеми аспектами его фундаментальной экспроприации. Согласно терминам, которые Габель употребляет применительно к совершенно иному уровню патологии, «аномальная потребность выставления себя напоказ компенсирует здесь мучительное чувство – существования на обочине жизни».
220
И если логика ложного сознания не может правдиво познать саму себя, то поиски критической истины о спектакле должны стать истинной критикой. Она должна вести практическую борьбу с непримиримыми врагами спектакля и соглашаться быть отсутствующей там, где отсутствуют они. Как раз законы господствующего мышления, исключительную точку зрения актуальности, и признает абстрактная воля к непосредственной действенности, когда она бросается в компромиссы реформизма или в общее дело псевдореволюционных недобитков. Этим бред воспроизводится в той самой позиции, которая претендует на то, чтобы его побороть. Наоборот, критика, выходящая по ту сторону спектакля, должна уметь ждать.
221
Избавиться от материальных оснований обращенной истины – вот в чем состоит самоосвобождение нашей эпохи. Эту «историческую миссию восстановления истины в мире» не могут выполнить ни изолированный индивид, ни подверженная манипуляциям атомизированная толпа, но единственно класс, способный стать разрушителем всех классов, приводя всякую власть к не отчуждающей форме осуществленной демократии, к Совету, в котором практическая теория контролирует сама себя и видит собственное действие. Только в нем индивиды «непосредственно связаны со всеобщей историей», только в нем диалог вооружает себя для того, чтобы преодолеть собственную ограниченность.
Комментарии к Обществу спектакля»
Памяти Жерара Лебовичи, убитого 5 марта 1984 года в результате заговора, оставшегося нераскрытым.
Насколько бы критическим ни могло оказаться положение и обстоятельства в которых вы очутились, никогда не отчаивайтесь, ведь как раз в том случае, когда нужно опасаться всего, – ничего не надо бояться: как раз тогда, когда вы окружены всеми видами опасностей, не стоит страшиться ни одной из них: как раз тогда, когда вы оказались безо всяких средств, необходимо рассчитывать на все средства; и как раз тогда, когда вас застали врасплох, необходимо привести в замешательство самого врага.
Сюнь Цзы. Искусство войны
I
Наверняка, эти «Комментарии» очень скоро станут известными среди пятидесяти-шестидесяти человек. Иными словами, многовато для наших дней, когда заходит речь о столь серьезных вопросах. Впрочем, это связано еще с тем, что в определенных кругах у меня сложилась репутация знатока. Но также следует учесть, что в числе тех избранных, которые ими заинтересуются, половину, или почти половину, будут составлять люди, чьи старания направлены на поддержание системы зрелищного господства, а другую половину – люди, упорно стремящиеся делать совершенно противоположное. Так что приходится принимать в расчет очень внимательных и по-разному влиятельных читателей, в связи с чем, очевидно, я не могу изъясняться совершенно свободно. Особенно же я должен опасаться того, чтобы не переусердствовать в наставлениях не бог весть кого.
Итак, трудности данного времени вновь вынуждают меня писать в какой-то новой манере. Так что определенные элементы будут сознательно пропущены, и общему плану придется оставаться достаточно непросматривающимся. В нем можно встретить как отличительный знак эпохи несколько ловушек. Хотя, если в том или ином месте добавить несколько страниц, смысл бы проявился полностью: так, очень часто к тому, что открыто оговаривается в договорах, добавляются некоторые секретные статьи или же сходное имеет место в тех случаях, когда некоторые химические реактивы обнаруживают свои ранее неизвестные свойства только в сочетании с другими. Впрочем, в этой краткой работе, увы, окажется слишком мало вещей, легких для понимания.
II
В 1967 году в работе «Общество спектакля» я указал на то, чем по сути уже являлся современный спектакль – неограниченным правлением рыночной экономики, достигшим статуса никому не подотчетного суверенитета, и системой новых технологий управления, сопутствующих такому правлению. Волнения 1968 года, продолжившиеся в разных странах и в последующие годы, нигде так и не смогли сломать существующую организацию общества, из которой как будто бы сам собой возникает спектакль, и потому он повсюду продолжал усиливаться, так сказать безмерно расширяясь во все стороны и одновременно наращивая свою плотность в центральной части. Он даже выучился новым приемам защиты, как это обычно случается с властью, которая подвергается нападению. Когда я только начинал критиковать общество спектакля, то ввиду переживаемого момента, главным образом и прежде всего, люди замечали революционное содержание, которое в этой критике можно было открыть, и вполне естественно воспринимали это как ее наиболее раздражающий элемент.
Что же касается самого предмета, то иногда меня даже обвиняли в том, что я его, дескать, высосал из пальца и что будто бы мне всегда доставляло огромное удовольствие пускаться в преувеличения, оценивая глубину и единство этого спектакля, равно как и его реального воздействия. Я готов согласиться, что иные позднейшие авторы новых книг по этой же теме полностью доказали, что можно было вполне избежать столь многословного ее описания. Как если бы было вполне достаточно просто заменить целостную систему и ее развитие одной статичной деталью, наблюдаемой на поверхности явления, так что оригинальность каждого автора проявлялась бы только в выборе различных понравившихся ему и тем самым менее беспокоящих деталей. Никто ведь не хотел нарушать научную скромность своей личной интерпретации, внося в нее смелые исторические суждения.
Но, в конце концов, общество спектакля продолжало-таки развиваться. И это происходило достаточно быстро, ибо к 1967 году оно вряд ли насчитывало и сорок лет, использованных, однако, в полной мере. С тех пор его собственное развитие, изучить которое никто так больше и не удосужился, и его ошеломляющие достижения показали, что тогда мною была описана именно его действительная природа. Эта подтвердившаяся точка