ожидания. Глядя на меня широко раскрытыми глазами, сжав кулачки и поджав губы, девушка медленно кивнула, затем судорожно вздохнула, выдохнула и повторила то, что сказала десять минут назад:
— Ничего страшного, Леша, я подожду, — и обняла себя руками, словно замерзла.
Я колебался, рассматривая Лену. С одной стороны, истерики вроде не намечалось, хотя могу бы поклясться, что скрытые процессы вовсю бушевали в девичьей душе, судя по побелевшим пальцам. С другой стороны, можно попробовать уложить Сидора Кузьмича и слинять из подземелья вдвоем с девчонкой. Но… Всегда остается это пресловутое «но», будь оно не ладно.
Я кинул осторожный взгляд в сторону Пруткова, и наткнулся на его изучающий. Мы синхронно хмыкнули, встретившись глазами, причем мне показалось, что Кузьмич разглядывает меня с легким недоумением, словно не может соотнести стоящего перед ним парнишку с тем, с которым он знаком.
То, что мой студент и мичман хорошо знают друг друга, сомнений не вызывало. И дело тут даже не в том, что Лесаков работал под его началом. Скорей всего, я сам прокалываюсь на мелочах, и особист это считывает, но пока не может понять, в чем собственно дело. Значит, надо соглашаться на его условия, не геройствовать, так сказать, и топать за картами.
Бумаги в обмен на Блохинцеву — практически классический сюжет приключенческого фильма. Вот только в реальности за моей спиной нет никого, и на помощь никто не придет.
— Девушка замерзла, — кивнул я на Лену, прогоняя прочь ненужные мысли. — Не хочется быть банальным, но если с Леной что-нибудь случится…
— Алексей, — Сидор Кузьмич растянул губы в ласковой улыбке. — Мы не в кино. Я обещаю, с девушкой все будет в порядке. Это и в моих интересах тоже.
Я удивился, но мичман не счел нужным объяснить свои слова.
— Елена Николаевна, прошу за стол, сейчас чайку выпьем, и согреешься, — мичман повернулся к Лене, приглашающе махнув рукой в сторону колченого сооружения.
— Благодарю, — сухо произнесла девушка, не удостоив Пруткова взглядом.
— Леночка, все будет хорошо, — я улыбнулся, сделал шаг к девчонке и взял её за руки.
Мичман напрягся, но ничего не сказал, а через секунду и вовсе отошел к столу и начал возиться с чайником и керогазкой, непонятно как оказавшейся на столе. Когда только успел достать. А главное — откуда?
Слегка пахнуло керосином, дзынькнула крышка чайника, но я видел, что Кузьмич при всей своей занятости чайной церемонией, наблюдает за нами.
Скрывать нам было нечего, я даже не знал, что еще сказать Лене, кроме того, что я за ней обязательно вернусь. Девушка с трудом улыбнулась, голубые глаза подозрительно заблестели, и я напрягся, ожидая внезапных слез. Но девчонке удалось меня удивить: отважная искательница приключений на свои нижние девяносто всего лишь моргнула пару раз и чуть хриплым голосом велела:
— Все, Леша, иди. И возвращайся побыстрее… пожалуйста… Папе скажешь… ничего не говори папе… просто забери папку, и возвращайся…
«А вот это хорошая идея», — мелькнула мысль, и я решил снова поднять этот вопрос, ну а вдруг.
— Сидор Кузьмич, — окликнул я мичмана.
— Ну что еще? — недовольно ответил Кузьмич.
— Что мне Блохинцеву-то сказать, чтобы он бумаги отдал?
— А это, Алексей, твои проблемы, — пожал плечами особист. — Папка твоя, ты сам сказал, отдал на хранение. Вот и выкручивайся. Все, хватит болтать. Время пошло.
Прутков демонстративно поднял руку, поддёрнул рукав рубашки и постучал пальцем по циферблату.
— Елена Николаевна, прошу к столу. Как говорится, чем богат, тем и угощаю, — Сидор Кузьмич указал на стол, на котором стояла пара железных кружек, и лежал пакет с бубликами.
Как не хотелось оставлять Лену одну в этой непонятной ситуации, но выбор оставался один: вернуться и принести мичману то, что он хочет. За то время, пока буду мотаться туда-сюда, я обязательно что-нибудь придумаю. Мысль о том, что нас не выпустят живыми из подземелья, приходила в голову, но здравый смысл подсказывал, что пока Сидор Кузьмич не выжмет из нас всю пользу, вряд ли он решится на крайние меры.
— Лен, ну все, я пошел, — я крепко сжал ледяные девичьи ладошки, чуть встряхнул и отступил от девчонки.
— Возвращайся скорее… пожалуйста… — шепнула девушка, развернулась и пошла к столу, возле которого в напряженной позе стоял мичман.
— Я вернусь, — громко и четко бросил я в спину Лене, при этом глядя на Кузьмича.
Плечи у девчонки дрогнули, но она твердой походкой дошла до стола, отодвинула стул и уселась, аккуратно сложив руки на столешнице, как в школе.
— Мы ждем, — буркнул Сидор Кузьмич. — Леночка, вам сколько сахара в чай? — поинтересовался мичман, держа меня в фокусе.
— Спасибо, не надо, — холодно ответила девушка, но кружку взяла, обхватила пальцами и сжала так, словно боялась что отберут.
Я развернулся и потопал тем же путем, которым мы с Леной попали вниз, не оборачиваясь и стараясь не думать, что будет дальше. Передо мной стояла простая задача, как можно быстрее добраться до общежития и потом домой к Блохинцеву старшему, забрать карты и вернуться обратно. Что будет дальше — история пока умалчивает, но придумать запасной план на всякий случай просто необходимо.
Подземелье я покинул довольно быстро. Дорогу помнил хорошо, поэтому местами просто-напросто бежал, не задумываясь о том, что кто-то еще может меня услышать. Вырвавшись из-под земли, остановился и зажмурился, ослепленный ярким светом. Отдышался и рванул к велосипеду. Спустя несколько минут я уже накручивал педали, жалея, что подо мной не мотоцикл, и решал дилемму, куда заехать сначала: к Блохинцевым или в общагу?
Решил, что лучше к Николаю Николаевичу, а пока придумаю, зачем мне срочно понадобилась папка. Я летел низами, не разбирая дороги, едва успевая объезжать кочки на проселочной раздолбанной тропе. В голове звенело от пустоты, все умные мысли куда-то испарились, стертые одним-единственным вопросом: что делать? Что делать дальше? К такому жизнь меня не готовила.
Подумать завтра, как любила повторять моя жена, тоже не получится. Нет у меня этого завтра, есть сегодня и сейчас. И что с этим делать — непонятно, не в драку же лезть с Сидором Кузьмичем, в самом деле. Оно, конечно можно, и, если другого выбора не останется, в драку я полезу, чтобы спасти Лену. Но оставлять за спиной такого врага — злого и опасного — ой, как не хочется. Не убивать же