на море. А уж обман простого курортника, дорвавшегося до красивой жизни в отпуске, и вовсе был поставлен на поток.
Можно сказать, товарищ Бородкина была первой ласточкой незабываемых девяностых. Ежедневную денежную дань ей приносили все, кто работал в системе курортного общественного питания, а кто отказывался, лишался места возле жирной кормушки. Понятно, что она делилась с высокими чинами, включая милицейские, но организовать подобного рода деятельность — это надо иметь не только железную хватку, но и особый склад ума.
В Советском Союзе женщин не расстреливали, но Белла Бородкина удостоилась такой сомнительной чести, наравне с Тонькой-пулеметчицей и Тамарой Иванютиной. Первую приговорили за сотрудничество с немцами. Во время Великой Отечественной война она расстреляла полторы тысячи партизан. Вторая отравила сорок человек.
Справедливости ради надо отметить, высшую меру советской бизнес-леди дали не только по факту воровства. Её приговорили, как отработанный материл, который перестал быть нужным и слишком много знал.
Понятное дело, Евдокия вряд ли была фигурой такого же уровня, но, предполагаю, пользу Сидору Кузьмичу тоже приносила не малую. Я тыкнул практически наугад, но, оказалось, попал прицельно.
— Хорошо, — после недолгого раздумья согласился комитетчик. — Договорились. В обмен на бумаги старика, — Сидор Кузьмич больше не просил, а констатировал свое требование.
— Согласен, — после короткого раздумья, согласился я.
Заниматься тайнами энских подземелий при таких странных и мутных раскладах я больше не собирался, а потому старые архивы Федора Васильевича Лесакова мне ни к чему: только места занимать, да в будущем проблемы разгребать. Если здесь и сейчас путем такого неравноценного обмена я могу защитить жизнь отца, обменяв бумаги на Ягужинскую…
М-да, Леха, старый дурень, только могила меня исправит, это точно, даже сейчас без дурацких шуток не можешь.
— Тогда предлагаю следующее, — Сидор Кузьмич глянул на Лену, словно оценивая её состояние, и перевел взгляд на меня. — Ты сейчас отправляешься в общежитие, или где там у тебя спрятано наследство архивариуса, и приносишь все сюда. А мы с Еленой… Николаевной пока посидим в прохладке, чаю попьем, побеседуем на отвлеченные темы.
— Предложение не принимается, — категорически отрезал я. — Елену Николаевну я здесь одну не оставлю, — девчонка хотела что-то сказать но я крепко сжал её руку под столом, призывая к молчанию, авантюристка едва заметно дрогнула и промолчала. — Выдвигаю следующее предложение: мы уходим вдвоем, и я возвращаюсь один через пару часов вместе с документами. Часа за четыре, думаю, управлюсь. Пока доберемся до общаги, пока Лену провожу, пока папку заберу у её отца. Я на хранение оставил, — пояснил в ответ на подозрительный взгляд Сидора Кузьмича. — Общага, сами понимаете, не хотел рисковать, — пожал плечами и продолжил рассуждать. — Ну а потом сразу к вам, на велосипеде.
Прутков завис, поглядывая поочередно то на меня, то на Лену. Я практически видел весь мыслительный процесс, который проходил в голове комитетчика, даром, что на лице мичмана крепко-накрепко застыл покер-фейс. Но в глазах иной раз нет-нет, да и проскальзывала редкая эмоция. Хотя может это все моя фантазия и игра тусклого света с воображением.
Ответ Сидора Кузьмича не удивил:
— Нет, будет так, как я сказал. Лена остается со мной, ты отправляешься за архивом.
И куда только вся вежливость исчезла? Секунда, и перед нами сидит вместо добродушного бывшего мичмана с железной хваткой деляги, не менее добродушный сотрудник комитета государственной безопасности, со стальным капканом вместо сердца.
— Леш, — опережая мой отказ, встряла Лена. — Я останусь. Уверена, Сидор Кузьмич… — девушка покосилась в сторону Пруткова. — Не причинит мне никакого вреда. Мы просто попьем чаю и поболтаем.
— Послушай умную девушку, Алексей, а еще лучше — женись на ней. И вся твоя жизнь улучшится, — губы Кузьмича растянулись в отеческой улыбке, а глаза по-прежнему оставались холодными и цепкими.
Сука, и что мне теперь делать? Я напряженно размышлял, прикидывая варианты развития событий. Оставлять Лену в компании с мичманом ох как не хотелось, но и выбора как такового не было. С другой стороны, говорят же умные люди: наглость — второе счастье. Что, если попробовать?
— Позвольте с вами не согласиться, уважаемый Сидор Кузьмич, — в ответ Прутков хмыкнул, глянув на девчонку.
«Черт! Я же не то имел ввиду! — выругался про себя. — Ладно, чего уж там, потом объяснимся!»
— С чем конкретно, Алексей?
— Я ни при каких раскладах в любом не оставлю Елену с вами в подземелье. Но даю вам честное комсомольское слово, что вернусь через четыре часа со всеми документами, которые у меня имеются. Которые я нашел в доме архивариуса, — исправился, сообразив, что папки, которые старик хранил у соседки, комитетчик не затребовал.
— Не согласен, — покачал головой Кузьмич.
— С чем конкретно? — вернул ему фразу.
— Ты вернешься со всеми бумагами, которые нашел в доме Федора Васильевича, и которые тебе передала на хранение соседка, решив, что ты его наследник. Включая карту… карты, которые попали тебе в руки.
— Я нашел только одну схему в доме архивариуса. Больше никаких подземных планов у меня нет, — уточнил я.
— Ой, ли, Алексей Степанович, — губы мичмана растянулись в ехидной улыбке. — Мне нужны обе карты. Из дома старого Лесакова, и та, которая случайно попала тебе в руки во время рейда за нудистами.
Черт, так все-таки Прутков — тот самый ночной гость, разговор с которым подслушал журналист. Именно для него спрятали карту в глиняной глыбе. Ну что, ж, картинка, кажется начинается складываться.
Глава 12
— И все-таки, Лена пойдет со мной, — твердо глядя в глаза особисту, сделал я последнюю попытку, прекрасно осознавая: Прутков не выпустит девушку из своих рук, пока не принесу ему бумаги. — Она здесь не при чем, случайно встряла в чужую игру.
— Лесаков, ты взрослый парень, не мне тебе объяснять, — холодно отбрил меня мичман.
— Ну, я должен был попытаться, — пожав плечами, нехотя согласился я с очевидным ответом. — Лен, ты как?
«Черт, Леха, тупее вопроса невозможно придумать, честное слово!» — выругался про себя, вспоминая, как чертыхался на фильмы, в которых у поломанного в хлам героя интересуются здоровьем, и он неизменно отвечает, что у него все отлично, сплевывая зубы на асфальт.
Зубы, конечно, у девчонки остались целы, но вот моральное состояние я просчитать не мог. Хотя Лена оправдала мои