Я сама попросила его принести вам на подпись те договоры о закупке. Поверьте, я ничего не имею против честной игры, но то, о чём мы с вами говорим сейчас, – мошенничество. Скажите, что мне мешает прямо сейчас приказать моим стражникам схватить вас, лишить всех титулов Гильдии, которая, если вы забыли, была основана моей семьёй, посадить вас в самую дальнюю темницу, рядом с уличными карманниками, и запереть в колодки за оскорбление? Что мне мешает завтра же отдать приказ казнить вас за попытку обмана? За попытку вымогательства?
– Что?! – завопил барон.
– Будете утверждать, что и не помышляли обмануть меня? Тогда почему вы воспользовались правом на обещанный выкуп? Почему требуете в несколько раз больше, чем проиграл мой муж? Не делайте удивлённые глаза, я знаю вашу бухгалтерию, а точнее человека, который её ведет и который, по счастливой случайности, отчитывается перед моим личным казначеем. О ваших деньгах, расходах и доходах я знаю лучше вас. А ещё я знаю о вашей жене и её довольно частых визитах к одной женщине со, скажем так, необычной репутацией, которая даёт ей настойку одной травы, которая лечит определённого рода бессилие… о чём никому, конечно же, в Гильдии, знать, разумеется, незачем. Но кто знает, вдруг я случайно проговорюсь баронессе де Малари, жене вашего заклятого друга, о данной ситуации? А что будет, если я расскажу ей о некой сумме, которая не так давно пропала из казны Гильдии в период, когда отчётность вели вы? Что? Не помните? Не утруждайтесь, я напомню. Сто тысяч двести сибров серебром и пятьсот тысяч золотом, которые исчезли за три года, – помните такое? Нет? А вот у меня есть бумаги, подтверждающие, что сумма эта исчезла, когда за доходы Гильдии отвечали вы. Что станется с вашими эполетами председателя, когда я расскажу об этом вашим коллегам? Или не расскажу. Кто знает? Но я отвлеклась. В любом случае обстоятельства складываются так, что я откровенно вам говорю, что требуемые вами проценты слишком большие. В отличие от вас я умею считать. Посему, с учётом вашей попытки вымогать у меня большую сумму, чем проигрыш, и вашего оскорбления моей семьи, я считаю нужным возместить нанесённый вами моральный ущерб. Я высказываю вам своё намерение воспользоваться своим правом отнюдь не карточного характера. Отныне я повышаю налог для Гильдии в пользу казны Шеноя на три процента в следующем квартале и на пять – в начале следующего года. Ваш казначей теперь совершенно официально будет отчитываться перед моим хранителем казны, и упаси вас боги скрыть от него хотя бы один отчёт. Вы знаете Чиро и его методы. В противном случае я применю свою власть, уволю вас с вашего поста и лишу права на возвращение. Шеноем правлю я, а не Гильдия и не Совет, и пора бы вам это уже понять. Кстати, там о нашей с вами ситуации уже знают и готовят все необходимые бумаги. Вы получите их завтра. Очень надеюсь, что подписи представителей Гильдии на них не заставят себя ждать. У вас есть ещё вопросы?
– Сучка! – пробормотал барон де Нов, выходя из детской после унизительной аудиенции у Шенойской Паучихи. Не удостоив прощальным поклоном ни казначея, ни прибывшего в Виа де Маривет графа Урбино, он стрелой вылетел в открытые двери, сшибив с ног слугу.
– Я восхищён! – воскликнул граф, глядя на Чиро. – У вас прекрасный вкус на женщин.
Хранитель казны благодарно улыбнулся.
Через несколько минут на пороге появился камергер и сказал, что графиня готова принять долгожданного гостя.
– Виттория, вы были великолепны! – раскинул руки граф, застыв на пороге в комнату, где сидела хозяйка. Ребёнка у неё уже не было, по всей видимости, его забрала нянька.
– Чиро разрешил вам вести наблюдение? Что же, я это учту, – Паучиха радушно улыбнулась казначею и жестом пригласила гостя сесть. – Проходите, прошу.
Граф Урбино прошёл к женщине и с жаром поцеловал ей руку.
– Прекрасно, просто невероятно! Восхищён вашими навыками шантажа.
– Предпочитаю называть это искусством дипломатии, – графиня была польщена. – Но вот уж не думала, что вас так вдохновит сцена чьего-то унижения.
– Чьего-то нет, – признался граф Урбино, садясь, – но Гильдия, по моему, отнюдь не скромному личному мнению, уже давно заслуживала получить подзатыльник. Ей-богу, ми сенья, они назначают мне такие чудовищные налоги на продажу мандаринов и специй, что скоро мне будет проще нанять тройку нелегальных каравелл и вести торговлю с Эвдоном самому через чёрные рынки.
Чиро прошёл в угол к графину и налил апельсинового сока.
– Ми сантин? – обратился он к гостю, предлагая кубок и ему.
Граф от напитка отказался.
– Нет, – продолжал он восхищаться хваткой графини, – я, конечно, слышал, что вы бываете жестоки, но что при этом вы так изящно затягиваете на шее оппонента удавку, я не знал. Не хотел бы я когда-нибудь почувствовать её на своей шее.
– Уверен, теперь в Гильдии подумают трижды, прежде чем высказывать нам свои кабальные условия, – хранитель казны протянул своей хозяйке кубок и сел напротив.
– Спасибо, Чиро.
Граф Урбино заметил, что улыбка, просиявшая в тот момент на лице женщины, из множества увиденных им сегодня была единственной искренней.
– Хотелось бы, чтобы это привело к нужным результатам, – заметил Чиро. – Гедеон проигрывает подобные суммы уже не первый раз.
– Ох, мой милый муж не знает слова «нет». Придётся что-то придумать. Например, ввести закон, по которому в этом городе игра с ним на деньги будет караться штрафом, в три раза превышающим его проигрыш, или ещё что-нибудь.
– Плётки, – предложил граф.
– М-м, боюсь, дыра в кошельке пугает местных господ больше, чем горящие борозды на спине. Хотя, – призадумалась графиня, – если лишить их права воспользоваться услугами мальчиков для битья… Я подумаю об этом. Иначе из– за мужа я скоро стану совсем седой, – её лицо внезапно стало другим, будто мысли в её голове изменили вектор. – Впрочем, иногда я даже нахожу его выходки забавными. Не будь он таким неудачливым в картах, я бы потеряла свою хватку. Что поделать? Я вышла за него, зная, что беру. К тому же я была молода. Когда, как не в молодости, совершать подобные ошибки? Зато в любовники я выбрала человека гораздо надёжнее.
Виттория-Лара засмеялась, ничуть не смутившись характером изложенного. Белая рука легла на смуглую руку хранителя казны. Чиро накрыл её руку второй ладонью и с нескрываемой любовью посмотрел на графиню.
– Как вы добрались, мой дорогой граф? – спросила Виттория, перестав любоваться глазами влюблённого в неё мужчины. – Всё ли было хорошо в дороге?
Урбино махнул рукой и поуютнее устроился в кресле.
– В моём возрасте сложно не жаловаться на путь длиною в несколько суток да по нашим неровным дорогам, но были в моей жизни путешествия и гораздо сложнее. Всё прошло хорошо, и Керро понравилось.
– Вы привезли с собой и сына? – удивилась Виттория.
– Да, – кивнул граф. – Он никогда раньше не выезжал дальше границ Лагримоны, но на прошлой неделе он устроил драку с одним мальчишкой по какому-то несущественному поводу, и я решил, что небольшая смена обстановки пойдёт моему мальчику на пользу, чтобы остудить его горячую голову, иначе в нём снова взыграет кровь его матери, и он начнёт огрызаться на преподавателей. Представляете, в пути он возомнил себя кирасиром, пустил коня галопом, упал прямиком в куст куманики и набил шишку на копчике, – граф пожал плечами. – Очень надеюсь, что, может быть, это наконец отобьёт у него желание сворачивать горы во главе выдуманной армии ради несуществующей прекрасной дамы и заняться делом. Мой мальчик – романтик, а совсем не романтичный быт – прекрасное от этого лекарство.
– Надо же, а мы думали, что тягу к романтизму он перенял именно от вас, – ответил за двоих казначей.
– С чего бы это? – изумился граф.
– С того, что вы отказались, и весьма прямолинейно от присяги новому королю. Это ли не романтизм? – голос Виттории-Лары был добрым, а интонация мягкой, но старик почти сразу поймал себя на мысли, что шёлковая удавка графини, которую он так