Своими мыслями Мишель поделился с Лежандром, и тот сразу же согласился. Однако в этот момент в душевой появился тюремный конвой, чтобы снова развести заключенных по камерам. Попытка бежать теперь была бы обречена на неудачу. И тем не менее обнаружение возможного пути побега подняло настроение Мишеля.
Из душевой заключенных повели в одиночные камеры. Затем их начали поочередно вызывать и отводить в камеры, где им предстояло находиться постоянно.
Мишелю пришлось ждать своей очереди несколько часов. За это время ему один раз принесли какую-то горячую жижу и кусок хлеба. Когда настала очередь Мишеля, его повели по длинным тюремным переходам в камеру на третьем этаже. Дверь с номером 394 захлопнулась, и Мишель стал узником этой камеры. Это случилось в среду, 9 февраля 1944 года.
Камера оказалась довольно светлой и очень чистой. Свет проникал через огромное окно с матовым стеклом. В верхней части окна имелась форточка. В нижнем левом углу оконное стекло было разбито, и через узкую щель можно было видеть участок тюремного двора. Поскольку отделение, в котором находился Мишель, было крайним в здании тюрьмы, а камера Мишеля размещалась в самом конце коридора, через щелку в стекле Мишель мог видеть даже деревья за стеной тюрьмы. Человек, побывавший в тюрьме, понимает, как много это значило для Мишеля.
В углу у двери был туалет и небольшой умывальник. Кроме этого, в камере имелись две прикрепленные к стене полки и кровать с четырьмя матрацами, похожая на диван. Именно на этой кровати проводили большую часть дня четыре узника камеры, предназначавшейся для одного заключенного.
Когда Мишеля привели в камеру под номером 394, там находились только двое. Третий заключенный, как объяснили Мишелю, был кальфактором, то есть помогал разносить пищу и выполнял другие поручения тюремщиков. Он уходил из камеры рано утром и возвращался только к вечеру.
Одним из двух заключенных, находившихся в камере, был Жак Донэн, парень лет восемнадцати. Он вырос в большой семье и после ее ареста оказался одним из четырех членов семьи, которые бежали из лагеря и присоединились к движению Сопротивления. После побега из лагеря Жак был арестован в Руане по доносу полицейского осведомителя Дордена, того самого предателя, который выдал агента Мишеля — Додмара, оказавшего большую помощь в выявлении стартовой площадки «Фау-1» у Оффре[10].
Другому заключенному было около пятидесяти лет. Его звали Буграс. Он имел небольшое кафе в провинциальном городке и не мог понять, за что его арестовали, а потому надеялся на скорое освобождение. Вероятно, его жена, также являвшаяся узницей тюрьмы в Берне, была каким-то образом связана с движением Сопротивления. Немцы, как это обычно бывало, по-видимому, сочли его соучастником деятельности супруги.
Четвертый заключенный, некто Гардиоль, с которым Мишель познакомился только вечером, был кадровым офицером французской армии. Он являлся активным участником движения Сопротивления.
На лице и на руках Мишеля все еще сохранялись следы побоев и потертости от наручников, а также другие признаки, свидетельствовавшие о жестоком обращении с ним в гестапо. Все это послужило хорошей рекомендацией Мишелю, по крайней мере для двух его новых знакомых по камере. К Мишелю отнеслись как к товарищу по борьбе и в знак солидарности даже уговорили его воспользоваться остатками драгоценной продуктовой посылки, переданной семьей Донэна.
Тот факт, что он очутился в такой приятной компании, доставил Мишелю огромное моральное удовлетворение. Чистота и порядок в камере, дружелюбие соседей и их высокий моральный дух позволили Мишелю чувствовать себя скорее членом привилегированного клуба, чем заключенным. Эти чувства дали возможность Мишелю на какое-то время забыть о том, что из тюрьмы для него путь был открыт только в могилу.
На ночь три матраца расстелили на полу, а четвертый остался на кровати. Мишель устроился у окна. Через определенные промежутки времени в камере зажигался свет и охранник заглядывал внутрь через отверстие в двери.
Около шести утра объявили подъем, и начался обычный тюремный день. Каждый заключенный должен был убрать свою постель, а затем принять участие в уборке камеры. Около пятнадцати минут отводилось на физзарядку, в которой участвовали все узники камеры, кроме Буграса.
В семь часов стук колес возвестил о прибытии завтрака. Он состоял из теплой коричневой жидкости, которую кальфактор разливал по судкам, и примерно двухсот граммов хлеба, что являлось суточным рационом узника тюрьмы в Берне.
Именно в это время заключенные могли узнать о том, что происходит в других камерах. Раздачей пищи руководил немецкий солдат, однако кальфактору, как правило, не составляло труда рассказать заключенным, что ему удалось узнать. Например, кальфактор мог предупредить, что в этот день в камерах будет производиться обыск или что состоится выдача посылок заключенным, фамилии которых начинаются на буквы «Е» и «Н», или (это случалось довольно часто) что прием посылок запрещен на какое-то время.
Помимо завтрака заключенные получали пищу еще два раза. Меню оставалось без изменений: миска супу, который всегда был вполне съедобным, а иногда даже вкусным. Последнее обычно случалось в те дни, когда в тюрьму попадали посылки Красного Креста или других благотворительных обществ.
Режим в тюрьме был вполне сносным. Охранники, в большинстве своем запасники вермахта, вели себя пристойно и над заключенными не издевались. Зверства и расправы чинили гестаповцы в своем штабе на улице Соссэ.
Каждый новый день начинался и кончался обменом приветствиями между соседними камерами, что делалось путем легкого постукивания в стену до тех пор, пока соседи не обращали на это внимания и не начинали отвечать таким же постукиванием. Приветствие обычно выстукивалось семью ударами. Затем шла серия ударов, означавших номер камеры. Ответ поступал в аналогичной форме. Такой же обмен приветствиями происходил с камерами, расположенными этажом выше и этажом ниже.
Подобная связь между камерами не только позволяла заключенным знать, что происходит в тюрьме, но и поднимала их моральный дух.
Жене Мишеля удалось узнать, что он находится в Верне, и в первый же день его пребывания в тюрьме он получил посылку с продуктами и бельем.
В течение двух следующих недель Мишеля дважды возили на допрос в штаб гестапо. Во второй раз ему сказали, что он приговорен к смертной казни, и еще раз предложили во всем признаться, на что Мишель ответил решительным отказом.
Только теперь Мишелем начало овладевать отчаяние. Через отверстие в окне камеры он видел первые признаки начинавшейся весны. Полянка за стеной тюрьмы покрылась зеленой травкой. Слышалось щебетание птиц.
При мысли, что он должен умереть и никогда не увидит весны, Мишеля охватывал страх. Раньше он думал только о своем долге и смело смотрел смерти в лицо. Теперь же, когда смертный час был близок, спокойствие покинуло Мишеля. Он почувствовал, что теряет контроль над собой.
Стремясь как-то отвлечься от тяжелых раздумий, Мишель начал оглядывать камеру. Взгляд его остановился на плитке шоколада, которую он недавно получил в посылке. Мишель берег этот шоколад в надежде, что его удастся использовать для подкупа конвоиров или для обмена с другими заключенными на более нужную вещь.
Мишель взял плитку и откусил дольку. Во рту на какой-то миг разлилась приятная сладость. Мишель передал плитку соседу, и она пошла по кругу. Вскоре от шоколада не осталось и следа. Сознавая, что необходимости беречь шоколад нет, Мишель теперь хотел доставить удовольствие товарищам по несчастью.
С момента своего ареста Мишель не переставал думать о судьбе организации, которой он руководил. Что будет с товарищами? Догадаются ли они, что с ним произошло? Мишель надеялся, что его заместители восстановят нарушившуюся связь. Но один из трех заместителей Мишеля — Лежандр был в тюрьме, и никто другой не мог и не имел полномочий поддерживать связь с англичанами.
Лежандр, конечно, смог бы заменить Мишеля: он был самым активным членом организации, и ему Мишель доверял больше, чем другим. Дела Лежандра после ареста складывались не так уж плохо, и можно было надеяться, что ему удастся вырваться на свободу. В таком случае ему понадобились бы указания Мишеля.
Но как передать Лежандру эти указания? Заключенным не разрешалось иметь ни бумаги, ни карандашей. Бумагу еще можно было раздобыть, но писать было нечем.
Совершенно случайно Мишелю удалось найти на полу в камере кусочек грифеля. Он потратил целый день на то, чтобы на обрывке газеты написать Лежандру свои указания.
Теперь проблема состояла в том, чтобы найти способ передать записку Лежандру. Мишель знал, что Лежандр находится в камере, расположенной на этом же этаже. Можно было бы отдать записку кальфактору и попросить его передать ее Лежандру во время раздачи завтрака. Но такой вариант был опасным: немецкий солдат, наблюдавший за раздачей пищи, мог заметить это.