голова, слово ты дал! На кресте!
Однако бродник лишь презрительно цокнул языком:
– Ну, коли мне не отдашь, отдай бабам. Их ведь тати едва ли не каждый вечер по кругу пускали, начавши бражничать… А те, которые молоденькие, они ведь сюда попали позже меня. Так я таких криков наслушался в первые две ночи… И их трое было-то, девчушек. Но самую маленькую замучили насмерть.
Тут Ждан презрительно сплюнул на землю, а я меж тем заметил на лицах молодых пленниц первые признаки просыпающихся эмоций. Кажется, до них только сейчас стало доходить, что ныне никого насиловать не собираются…
– Так что нелюдь это, голова. Настоящая нелюдь. А для нелюди слово на кресте ничего не значит, он и сам через него переступит, не задумываясь…
Увидев сомнения на лице дядьки, бродник постарался его дожать:
– И потом, ты ведь за своих воев обещал. Я же человек пришлый, за меня уговора не было.
– Как не было, как не было?! Голова, ты слово свое дал!
Возмущенный вопль разбойника вдруг прервали какие-то странные, утробные звуки, от которых у меня по коже обдало холодком. Только пяток секунд спустя я понял, что это то ли плачет, то ли смеется одна из девушек, половину лица которой скрыл огромный багровый синяк. И от этого на душе стало совсем тошно…
Неожиданно вперед шагнул Микула:
– Ничего, Кречет, я на себя грех возьму.
И прежде чем кто-либо успел среагировать, рухнувший на голову татя шестопер (тот самый, из сна!) буквально вмял его череп внутрь, только брызги крови, осколки костей и ошметки мозгов брызнули во все стороны… Меня едва не вырвало, а удержал меня случайно пойманный, полный лютой ненависти и одновременно с тем мрачного торжества взгляд Ждана, от которого мне вновь стало не по себе.
Н-да, очень колоритный нам попался персонаж…
Глава 12
– …Так что, выходит, северяне мы в большинстве своем. Из числа тех, кого округ крепости Белая Вежа еще при Владимире Красное Солнышко расселили, да кто с тех пор с Дона кормился, да в поймах его землю степную, рекой напитанную, распахивал… Плодородная она, дюже плодородная!
Ждан, с сердечным поклоном принявший из моих рук фирменную кашу (копченое сало и даже лук нашлись в запасах татей, наши-то давно уже поиздержались) на мгновение прервал свой рассказ о малой родине, но я тут же задал наводящий вопрос:
– А что теперь с Белой Вежей? Стоят ли в ней ныне ваши воины?
Мой собеседник отрицательно мотнул головой:
– Нет, не стоят. Еще при Святославе Ярославиче в Вежу посадили торков, кто вызвался князю служить, да только степняки крепости не шибко любят и защищать их не умеют. Как пошла княжеская усобица после смерти Святослава, при сыне его Олеге, так примерно в то же время случилась последняя большая брань между торками и печенегами, кто в степи еще остался, с одной стороны, и половцами – с другой. Сеча была жаркая, много воев легло с обеих сторон, но половцы взяли в ней верх и Белую Вежу взяли, потому как защитников в ней уже не осталось. Что смогли разрушить – разрушили, что смогли сжечь – сожгли. А у наших не хватает ни сил, ни людей ее восстановить.
Сочувствующе покачав головой, я немного подождал, пока Ждан насладится кашей, после чего задал следующий интересующий меня вопрос:
– Так почему же вас все-таки бродниками величают?
Освобожденный пленник только успел открыть рот, как его тут же перебил Кречет, с нарастающей неприязнью поглядывающий на нашего нового знакомца:
– Да потому что бродят они везде, неприкаянные, где только могут, да мечи свои предлагают тем, кто больше заплатят. То болгарам, то нашим князьям, друг с другом в усобице брань ведущим да землю родную разоряющим!
– А вот и неправда! Прозвание наше пошло от бродов и волоков, кои мы хорошо на Дону знаем и через которые провести за плату можем! У бродов в плавнях или лесах наши селения стоят да остроги, потому бродниками нас и кличут! А нанимались к князьям и болгарам новые бродники, кто в низовья Днепра перебрался!
Быстро расходящийся Кречет аж миску свою отложил, после чего жарко сверкнул глазами:
– А разве Плоскиня, кто на Калке князя Киевского на лести извел, обманом выманив дружину его под сабли татарские, не старых ли бродников воеводой был?! И разве бродники тогда не с татарами заодно в поле вышли?! А? Что молчишь?! И сейчас что же, против поганых пойдете, когда они столь большой ратью в степи явились?! Темнишь ты, Ждан, ой темнишь! Ну-ка, говори правду живо: ты зачем к князю Пронскому в дружину проситься собрался? Не на догляд ли тебя татары отправили в земли русские? Не открыть ли ворота ночью ворогу, коли подступит к Пронску?
Ждан стремительно побледнел и, бросив на землю миску с кашей, резко вскочил на ноги и бешено заорал:
– Ложь! То ложь!!! Верните мне саблю мою, дружинные! Устроим Божий суд с головой, Бог все ведает и рассудит нас!!!
Дядька действительно схватился было за рукоять сабли, очевидно, готовый принять вызов! Но прежде, чем конфликт перерос в поединок, где один из участников отправился бы к праотцам, я резко схватил стоящего рядом бродника под коленный сустав правой рукой, а левой цепко вцепился в ногу чуть выше подъема стопы, крепко ее фиксируя, после чего резко дернул колено к себе и тут же вывернул его влево от себя!
Бродник, не ожидавший ничего подобного, потерял равновесие и рухнул на спину, в то время как сам я уже вскочил на ноги, в одно движение выхватив саблю и прижав ее острие к горлу Ждана.
– Обвинения Кречета справедливы и уместны! И за то, что тебя освободили и живот твой спасли, ты должен быть благодарен, а не на Божий суд вызывать! Рассказывай, как бродники встретили Батыя?
Немного помолчав, меряя меня неприязненным взглядом, Ждан раздраженно сплюнул:
– Как-как… Как еще их можно встретить, если у татарвы сила огромная?! Если войску их несть числа?
Бродник попытался было встать, но острие моей сабли больно кольнуло плоть, из ранки побежала кровь, и тогда он со вздохом продолжил говорить, лежа на земле:
– Наши люди издревле враждовали с половцами, с тех самых пор, как пришли они к Дону и Днепру, прогнав торков и добив печенегов. Ополчение бродников сражалось бок о бок с княжескими дружинниками-торками в сече у Белой Вежи, и едва ли не все там в земле осталось. А кто из князей черниговских пришел защитить свой народ от степняков, городища наши и веси разоряющих?! Кто из великих князей киевских вспомнил о людях, отрезанных от Руси степью?! Никто… Наши бы и рады были вернуться, да разве можно степь, полную разбойников половецких, малой силой пройти? С женками