на нее и повторил для нее, уверенно, с легким вызовом в голосе:
– Если вы сейчас же не отправитесь к отцу и не убедите его поговорить с князем Юрием Ингваревичем, то через несколько седмиц превратитесь в пепел вместе со своим градом.
…То, что мы приближаемся к явному центру местной цивилизации, стало понятно на пятый день пути: концентрация весей и погостов выросла в разы. В середине же шестого дня сторожа добралась до Пронска.
Город меня, можно сказать, немного разочаровал. Крепость, возведенная на холме, возвышающимся высоко над рекой, окружена также и глубокими оврагами, но имеет при этом совершенно небольшие размеры. Побольше, конечно, елецкого детинца раза в два с половиной, а то и три, и состоит из двух разделенных рвом укреплений, одно из которых служит княжьей резиденцией и расположено на дальнем, вытянутом к Прони мысу. Да и стены тут прочные, рубленные тарасами, что внутри забиты землей и камнями, несколько башен, глухих угловых и проезжих надвратных… Но, на мой взгляд, в крепости не сумеет укрыться даже население обширного посада, раскинувшегося у холма. А посад, кстати, вообще не имеет полноценной стены, разве что кое-где прикрыт слабеньким однодревным частоколом…
Заметно одичав за несколько дней пути по слабозаселенной лесостепной глуши, привыкнув к компании немногословных соратников и сопутствующей нашей дороге тишине, оказавшись на улицах Пронска, я был буквально оглушен его многолюдством! Крики играющих детей, женский смех, смущенные, но в то же время заинтересованные взгляды, что украдкой бросали на нас встреченные по пути девушки…
В какой-то момент мы оказались рядом с торговыми рядами, и на нас буквально обрушился гвалт громко торгующихся людей и крики ярмарочных зазывал! А уж от игры балалаек, гуслей и чего-то еще, незнакомого, у меня и вовсе случился культурный шок! Я ведь не слышал музыки с тех самых пор, как оказался в средневековье, и за время пребывания здесь о ее существовании и вовсе забыл (как о чем-то совершенно незначительном и неважном). Теперь же пришла пора изумляться, а с изумлением пришло вдруг понимание и того, что даже вот такой простой, незамысловатой музыки мне прежде очень не хватало…
Стража на входе в детинец нас долго не мариновала; достаточно было сказать, что мы от боярина Евпатия Коловрата к княжичу, по его поручению, да что сами мы ратники из Елецкой крепости, так нас сразу и пропустили. Правда, Ждана дружинники провожали напряженными, оценивающими взглядами, явно с желанием познакомиться поподробнее да поговорить на предмет разбоя на дорогах. Уж больно у бродника вид лихой, звероватый! Такого действительно представишь прежде всего с дубиной на перекрытой бревном дороге, особливо в вечернюю пору… Но вольный воин следовал с нами, а потому пропустили его без всяких придирок.
Внутри кольца стен меня ждал сюрприз, на который я, по совести сказать, не думал и рассчитывать – плановая, радиальная застройка детинца! Во сне я этого не увидел, да собственно, во сне цитадель была целиком охвачена пламенем… Так вот, для меня это было крайне необычно, так как при всей своей любви к истории я знал только тот факт, что до Петра Первого плановой застройки русских городов не было, улочки могли быть кривыми и петлять в самых замысловатых изгибах. Однако вот же оно! Ровные прямые улицы, тянущиеся к возвышающемуся в середине храму, словно лучи солнца, пересекаются кольцевыми улицами, делящими внутреннюю застройку на кварталы и сужающимися в центре. Очень неожиданное решение! И очень грамотное с точки зрения обороны, в случае если у защитников есть мобильный резерв: ведь он может быстро поспеть от относительно безопасной (от случайной стрелы или дротика) площади у церкви к любому участку стены, где возникла критическая ситуация.
Впрочем, в моем прошлом Пронск это оригинальное решение застройщиков крепости не спасло – монголы просто сожгли цитадель. Хотя любопытный момент… Катапульты можно подвести только с западной стороны, куда и ведет главная дорога к детинцу и где есть естественное понижение мыса. А дальность стрельбы катапульт при любых раскладах не превышает двухсот пятидесяти метров… Тут нужно подумать!
Миновав основной кром, мы оказались у перекидного (!) моста, соединяющего оба укрепления и опущенного в текущий момент, где нас ожидал второй короткий досмотр. Удивительно, но немногочисленная стража из личной дружины княжича, состоящая из двух сотен гридей и оставленная князем Всеволодом Михайловичем в Пронске, и здесь особых препятствий чинить нам не пыталась, равно как и разоружать нас. Удивляясь и втайне радуясь подобной удаче, мы, наконец, оказались и в самом сердце детинца – княжеской резиденции.
Трехэтажный, с пристроенной башней-смотрильней, украшенный наличниками и опоясанный балконами-гульбищами на уровне второго этажа, княжий терем меня, признаться, впечатлил. Впрочем, рассмотреть его во всех подробностях у меня не вышло: нас уже ждали, упрежденные стражей. Холопы с почтением приняли лошадей, в то время как княжий тиун пригласил сторожу отобедать с дороги. К князю же в гридницу он позвал только старшего среди нас воина, но Кречет настоял на том, чтобы на переговоры отправился и я.
С часто бьющимся сердцем я переступил порог гридницы, с удовольствием отметив, что попал в действительно воинскую залу! Просторное, светлое помещение с возвышающимися в центре дубовыми резными колоннами, украшенное медвежьими, волчьими и лисьими шкурами, а также развешанным на стенах оружием и щитами. Оно показалось мне красивым эта-кой суровой, ратной красотой, в коей нет ничего лишнего, но от вида которой сердце начинает стучать сильнее, а руки сами тянутся к рукояти клинка! Посередине залы расположился длинный массивный стол с лавками для избранных ратников, а у дальней от входа стены я разглядел княжий помост с украшенным резным орнаментом «троном». В момент, когда мы вошли в гридницу, он пустовал, но буквально через минуту в залу стремительно вошел молодой широкоплечий воин в сопровождении тиуна и двух матерых дружинников, то ли телохранителей, то ли воевод…
Это был княжич Михаил Всеволодович. Легонько опустив подбородок, он ответил на наши поясные поклоны, после чего принялся не слишком внимательно слушать заранее отрепетированную и обговоренную в самых мелких деталях речь Кречета, демонстрируя при том легкое нетерпение.
…А потом в гридницу вошла она, затмив собой все происходящее, для меня затмив собой все вокруг. Вдруг сразу вспомнилось, как когда-то давно, еще в школе, моя тетя спросила: «А было такое, чтобы ты увидел девушку, а у тебя при виде нее сердце замерло, екнуло?» Я тогда посмеялся над ее словами: мол, да глупости это все, я в подобную фигню не верю! Но вот теперь оно не просто екнуло, оно замерло в груди, словно и вовсе остановилось… А потом начало биться так, будто хочет