Читать интересную книгу Своя радуга - Лев Соколов

Правее, в траншее, командир немецкой 'шутценкомпани' окученной сзади пулевым дождем, кидая быстрые взгляды на реку, с ползущими плотами русских, отправит мельдара-посыльного передать приказ одному из своих пулеметчиков – подавить невесть откуда взявшийся в тылу русский пулемет. Пулеметчик гаркнет "яволь", снимет пулемет с бруствера, схватит одной рукой пулемет, а второй связанный с ним лентой патронный короб, развернется на заднюю стенку, споро упрет в землю сошки, приложится к своей привычной машине щекой на приклад, и начнет высматривать заданную цель. На это не понадобиться много времени, так как русский неведомо как оказавшийся в тылу демаскировал себя стрельбой практически без перерыва. Второй номер за это время успеет поправить ленту, а пулеметчик определит расстояние, выставит планку, уложит поудобнее вторую руку на шейке приклада, и совместит мушку с целиком. Этот пулеметчик был мастер. – Русский далековато, да. Определенно далековато, здесь нужен станок. Уж слишком бодает в плечо мой "торопыга", слишком сеет… Но посмотрим. Чуть выше. Так… С этой мыслью немец отработанно, легко и коротко нажмет на спуск.

Андрей снова "подмел" позицию минометов, и повел стволом возвращаясь к окопу немецкого станкача. В связке с Ефимом они работали как единый организм, как придаток к смертоносной отлаженной машине. Пулеметчик убивает. Но иногда важнее даже не убить, а подавить. Причесать врага так, чтоб его солдаты не смели высунуть нос из своих нор, не могли дать свой огонь. Главное сейчас именно подавить, и тогда наши лодки, наши плоты, наш батальон и весь полк дотянется до немецкого берега и возьмет немцев за глотку! Как они так, на открытой воде, под немецким огнем? Нет времени даже взглянуть. Вот станкач, вот крохотные едва различимые немцы. Огонь!..

Щиток перед прильнувшим к прицелу Андреем вдруг дико коротко взвизгнул, и он почувствовал, как что-то нестерпимым огнем впилось ему в скулу. Он крикнул ошпаренный болью и машинально отпустил рукояти пулемета, ухватившись за лицо.

– Андрей! – Крикнул Фима.

Он оторвал руки от лица, на левой была кровь. В щитке зияла выпуклая сквозная пробоина.

– Андрюха! – Ефим схватил его за плечо.

Андрей провел по лицу рукавом, оставляя красную полосу на ткани гимнастерки.

– Посекло… Нормально-нормально…

Он снова приладился к пулемету, и стараясь не обращать внимание на кипящую болью щеку, начал выцеливать бьющий через реку станкач.

Перед окопом шлепнуло по земле, трава вскипела выбросив ошметки грязи. Андрей почти этого не заметил, дал приказ Фиме и подобрал мушку под далекую немецкую траншею. Снова рванул нестерпимый стальной жалобный звон – в верхней кромке щита появилось еще отверстие. Тело Андрея рефлекторно смежилось.

– Пулемет-сука! Пристрелял нас. – Взвился голосом Ефим.

– Засек?

– Нет!

– Секи, Фима. А то хана! – Андрей высунувшись из-за щитка обвел взглядом немецкие позиции.

Слева пугающе близко рядом с Андреем плюхнула земля. Снова зазвенел щиток.

– Фим? Ну? Фима!

– Нет… Нет!.. Вижу!

– Ориентируй.

– Первая линия. Перед нами. – Забормотал Ефим. – Ориентир – острый угол траншеи. Левее. Между площадкой и перекрытием хода. – Бруствер рядом с Ефимом словно взорвался от попадания пули, и он флегматично и отстраненно сказал – Капец нам!..

– Раньше смерти не отпевай… – Процедил Андрей.

Он вытянув шею, – будто это могло помочь на дистанции в сотни метров – весь превратился во взгляд, вперившись в прорезь щитка, стараясь не обращая внимание на грохот и треск идущего впереди боя. Раннее утро еще не успело налиться светом, и потому еще были видны огоньки выстрелов. И он, по Фиминой подсказке, до рези напрягая глаза выискивая только один, самый злой и самый нужный ему сейчас…

– Моргнула коротким высверком немецкая траншея. Вот он. Есть.

– Вот, опять запилил! – Крикнул Фима.

– Вижу. Закрепи горизонтальную. На длинной, медленно играй плюс-минус.

– Готов!

Андрей прицелился и утопив планку дал длинную, очень длинную очередь. Отпустил, и с напряжением осмотрел немецкую линию через смотровую щель щитка.

– А, – замолк паскуда! – Дал голос Фима. Мы его сделали, Андрюха! Станок сила!

– Даже если так, скоро оживет.

– Ну так чеши, пока есть вздох!

– Кожух цел?

– Щас… Цел!

– Работаем.

***

Основная проблема в бою, – получение своевременной и точной информации. Сперва на немецкий КП поступил звонок от минометчиков, что русские зашли с тыла. Это вызвало легкий переполох. Оберстлёйтнант, что командовал батальоном, потребовал уточнения, и пока оно не поступило, пережил несколько неприятных минут. Пришла уточненная информация с минометной батареи и от командира первой компании – в тылу засел неведомо как просочившийся русский пулемет. Командир запретил минометам отвлекаться на тыловую цель, и велел продолжать огонь по силам русских форсирующих реку. Русским пулеметом он приказал заняться подразделениям из второй траншеи.

Ближняя к Андрею тыловая траншея плевалась огнем, и теперь он работал уже только по ней. Пулемет раскалился, в кожухе клокотало как в кипящем чайнике, из парооотводного отверстия с шипением рвался пар. Замазка закрывавшее пробитое в кожухе пулей отверстие от жара грозилась поплыть. Лодок на воде больше не было, но впереди грохотал бой. Значит наши высадились, и заняли плацдарм, но как у них там дальше развивались дела можно было только гадать. Они дали пулемету передых, опустив вниз в окоп, и долив воды из фляги. Фима сидел на дне окопа очень бледный, через разорванный ворот гимнастерки виднелась повязка на шее, которую наложил ему Бекти. Повязка медленно наливалась кровью. Немцы от ближней траншеи пошли в атаку, и Андрей с Бекти снова вытащили пулемет на огневую. Немцы частично смогли отступить обратно, а частично украсили собой пейзаж.Вторая атака повторилась ровно с тем же результатом.

Из второй траншеи запросили поддержку минометов, так как им никак не удавалось выковырять своими силами русский пулемет в тылу. Командир батальона отказал. Десант зацепившийся на берегу окапывался, и он не хотел дать им возможность глубоко зарыться в землю. Весь огонь минометов был направлен на занятый русскими плацдарм. При повторном звонке командир шутценкомпани весьма настоятельно попросил дать поработать паре минометов в его интересах, хотя бы несколько залпов, чтобы, если не уничтожить, то хотя бы подавить пулемет на время броска пехоты. Командир батальона, зная своего подчиненного как человека спокойного и не склонного драматизировать, скрепя сердце, согласился.

В ушах звенело. Пулемет лежал на боку, из пробитого осколками кожуха утекала на землю драгоценная вода. Андрей поднялся со дна окопа, мотая головой, пытаясь разогнать дрожащий звон в ушах. Слева от него Бекти устроив карабин на бруствере хладнокровно выпускал пулю за пулей. Спина у Бекти была усеяна красными расплывающимися пятнами, будто у него на гимнастерке сзади быстро расцветали какие-то фантастический алые цветы… Андрей взглянул вперед, – фигуры в сером ходко бежали к окопу. Он потянул пулемет за колесо, и опрокинул его в горизонтальное положение, на колеса. Слева от него вылез Фима, положил на бруствер автомат, и сипя пытался склонить к нему голову, чтобы прицелится. Андрей кивнул, – он не знал Фиме, или самому себе, и пристроился к пулемету.

– А вот теперь суки, у меня пар стоит на марке!.. – пробормотал он.

Максим может стрелять и без охлаждающей воды, пусть и не так интенсивно, но все же. Несколькими очередями Андрей вколотил в немцев эту простую мысль. Те из них, кто уцелел, отступили. Последним отходил немецкий офицер. Андрей уже не мог стрелять, максим дал клин, но Бекти положил в офицера пулю из своего карабина. Немец упал, взбрыкнув ногами, а Бекти открыл затвор, загнал новую порцию патронов с обоймы, и снова приложился к прикладу. Но больше пока стрелять было не в кого. А когда Андрей, разобрался с пулеметом, и сообразил, что Бекти слишком долго неподвижен, и тронул того за плечо, – оказалось Бекти умер. Его глаза оставались открытыми, он все еще выцеливал врага, пока Андрей не провел ему ладонью по векам. Спи спокойно Бекти, – украшение седин отца… Андрей задрал гимнастерку, зажал её полу в зубах, разорвал медпакет стал бинтовать себе бок.

Командир держал связь с соседями, особенно часто связывался с компаниями, которые действовали в соприкосновении с русскими на плацдарме, и с минометчиками. Но и о пулемете в тылу он не забывал. Дело шло уже к вечеру. А ему все еще не сказали по поводу пулемета ничего утешительного.

Андрей снова посмотрел через прорезь броенщитка. Немцы откатились. Обманули дурака, на четыре кулака. Всего-то и надо было, что прекратить стрелять в ходе атаки. Немцы решили, что пулеметчик убит, или сам пулемет заклинило, и пошли на рывок. Тут Андрей и показал им, что пулемет еще жив, а Фима строчил из автомата, и кидал гранаты. Это была последняя лента. Павлюченкова счастливая. Спасибо тебе, Василь… Андрей ласково погладил пулемет по крышке короба. Кожух и щиток пулемета напоминали решето. Ничего. Какое-то время у немцев уйдет, чтобы сообразить что теперь пулемет замолк взаправду. Так, что там у нас отсталость? Два рожка к ППШ и три гранаты… Он склонился к Ефиму. Не понимаю, Фима. Ты сипишь, а я не понимаю, и карандаша с бумагой у меня нет… Сжатый кулак? Но пасаран? Да Фима, мы еще дадим прикурить немчуре. Ты не вставай, посиди пока. Попоить бы тебя… Я и сам хочу, да нечего. Присядь, а я покараулю.