и безупречное образование - все это раскрывается, когда прекрасная дама поет!
– Не всегда это уместно, впрочем, — почему-то недовольно сказал король Лоренц и покосился на супругу.
Надо полагать, его вокальные данные супруги не очень устраивали. Или он в принципе не поклонник домашнего любительского пения.
– Сегодня - уместно! — заверил его Владиус. – Конкурс пройдет следующим образом. Каждая из вас в свой черед вытянет один из листков, что я буду держать в руках. Там написаны название и текст песни, что вам надлежит исполнить. Оркестр подхватывает мелодию и вы поете! Если произведение знакомое - значит, повезло. А коли нет - слушайте музыку и подстраивайтесь! А исполнение будет оценивать не только преподавательское жюри, но и авторы песен, которых мы тут сегодня собрали. Если поэту или композитору понравится, как вы подаете их детище, это лишний плюс участницам.
Я в очередной раз подивилась. Казалось бы, и задания все обычные, понятные. Но подача такая мудреная!
Сердце затрепетало еще сильней. А колени мелко тряслись. Как же страшно! А если голос дребезжать начнет, будет провал!
– Приглашаю первую участницу! — протянул Хлеш.
Девушка в нежно-лиловом вышла вперед. Владиус протянул ей пачку листков, так что они образовали веер.
Бедняжка схватилась было за один, затем отдернула руку. Потянулась ко второму. Опять не решилась. После третьего не выдержал король.
– Хватит уже примеряться, милочка! — крикнул Лоренц. — Вас тут девять, мы и до утра следующего такими темпами не разойдемся.
Несчастная первооткрывательница вздохнула и вытянула листок.
– “Пора моей любви” , - сказала она нежным, испуганным голоском, и я узнала Эшли.
– Вы знаете эту песню? — ласково спросил Владиус.
– Нет, господин, — всхлипнула Эшли, — мои родители ратуют за скромное воспитание и любовным серенадам меня не обучали. Я их на дефиле и танцы еле уговорила.
– Что ж, мы желаем вам удачи от всей души! — подбодрил мою бывшую соседку ведущий.
Оркестр неторопясь заиграл вступление. Мелодия была приятная, но такая сложная. Увы, эта песня и мне была незнакома, и Эррада ее не преподавала. Возможно, точного списка и ей не давали.
Эшли не решалась начинать петь, беззвучно шевеля губами. И, кажется, вступила она слишком поздно, потому что один из гостей с последнего ряда схватился за сердце и зарыдал. Должно быть, автор.
Это еще больше сбило с толку дочь маркиза Дежевинь. Она сбилась и не смогла допеть до конца.
– Не прошла! – решили все почти единогласно.
– Вуаль можно снять, — холодным тоном без тени сочувствия сказал Владиус. Ему уже не нужно было изображать участие.
Дрожащими руками Эшли стянула тонкую ткань, открывая лицо.
– Нет, опять не ведьма! — раздался разочарованный голос Лусиана.
На глазах моих выступили слезы. Мне было и страшно за себя, и очень, очень жаль Эшли.
А между тем, к Владиусу направилась уже вторая участница.
Тонкие пальчики задумчиво порхнули по вееру листочков, остановившись на крайнем. Затем вернулись.
Девушка вытянула один из текстов и протянула Хлешу.
– Народная колыбельная! – объявил ведущий. — Ночью прилетит дракон, за бочок укусит он.
Оркестр начал играть известную всем в Эйлуссии сызмальства песенку. Я услышала голос, кажется, Петунии.
– Баю, баю, баю, бай, на краю не засыпай. – Затянула она нежно.
Выходило у нее очень душевно. В зале задремало четверо зрителей, и по моим ощущениям, в оркестровой яме заснул скрипач.
Разумеется, она прошла. Ее даже автор песни не смог бы “завалить”, поскольку колыбельная - народная.
Девушка с облегчением стянула вуаль, и я увидела, что была права. Это и правда Петуния.
Лусиан вздохнул, радуясь, что это не меня пропустили и у него есть еще шанс увидеть, как я покидаю сцену после поражения.
Вот уже третья вытянула свой жребий.
– Плясовая для дракона! – зловеще прошелестел Владиус.
На этот раз музыка грянула, заставив проснуться тех, кто все еще сладко дремал после колыбельной Петунии.
Едва участница начала петь, я поняла, что это Мелица. И композиция ей подходила просто идеально.
Лусиан приглядывался к ней с подозрением. Неужели, за меня принял?
Уже скоро я смогла убедиться в правоте своего предположения.
Король Лоренц громко притопывал и прихлопывал в такт. Королева зарумянилась и дергала плечиками, словно с трудом удерживалась на месте. Композитор, написавший “Плясовую” выскочил на сцену и набросился на певицу с объятиями.
Все жюри единогласно выразило одобрение.
А Лусиан сказал, наморщив нос:
– Знаете, совершенно не впечатлило! Я бы оставил эту девушку как голосистое воспоминание, не сумевшее попасть в шестой тур.
– Лусс! — возмутилась его мать. — Девушка очень старалась! Если ты попытаешься выкинуть ее из отбора, будешь неправ! Совершенно нет причин ее не пропускать.
Принц попытался было еще поспорить, но за Мел вступились уже все остальные. Справедливость восторжествовала быстро и для Лусиана жестко. Он сел на свое место, недовольно глядя, как Мелица снимает вуаль. Увидев, что под ней не я, он заметно успокоился.
Между тем наступила уже моя очередь.
Сердце подобралось к горлу, мешая дышать и говорить. Как же я петь буду. Трясущейся рукой вытащила первый попавшийся листок. Протянула его Владиусу.
– Какая приятная решимость! — одобрил Хлеш. – Посмотрим, что же вам выпало…
Ведущий поднес листик к самому носу. Бывает ли у вампиров близорукость?
– Чудесная песня! — Владиус прищелкнул клыками. — Прекрасный романс “Отдаю тебе свое сердце я”.
Удивительно, но эту песню я знала! И мы даже один раз ее исполняли вместе с мадам Эррадой. Вот же удачная случайность. Поняв, что по крайней мере, это задание мне под силу, я чуть расслабилась и почувствовала, как дыхание мое восстановилось.
Мягко и плавно вступил оркестр. Я совсем немного подглядывала в текст, но слова приходили ко мне сами собой, когда я вспомнила указания Эррады, как дышать, как проникнуться мелодией и главное, отпустить голос на волю, чтобы он рассказывал эту историю любви уже сам. Лишь бы не “стух” по пути к ушам уважаемого жюри.
Мне показалось, что шпаргалка меня только путает и к середине романса я прикрыла глаза и пела сердцем.
Когда и слова, и музыка закончились, я еще немного постояла с закрытыми глазами. Пока не начались аплодисменты.
– Браво! — послышалось с последнего ряда.
– Это оценка от композитора, — заметил Хлеш, — посмотрим, что же скажут другие.
– А что говорить? – деловито спросил король Лоренц.