Пара человек вылезла из палаток, разморенно помахивая руками, и тут же похватала карамультуки, углядев туарегов, известных разбойников.
– Уходите! – надрывался Азуэль.
Амеллаль вторил ему на корявом арабском, неистово махая рукой или тыча ею в исток уэда.
Арабы растерянно топтались, не разумея, чего от них хотят эти дикари. А когда поняли, было уже поздно.
Грохочущий вал из песка, камней, разбухшей глины, превращенных ливнем в жидкое месиво, понесся на караван двумя ревущими языками.
Купцы забегали, пытаясь спасти себя и свой товар, но припоздали – вал накатился и подмял под себя яркие шатры, поглотил верблюдов.
Люди лезли на склоны, отчаянно цепляясь за клочки травы, а грязевой поток живо перетирал палатки, всплескивая и вертя мутные водовороты.
Поток схлынул так же быстро, как и начался. Вода сошла или впиталась в сухую землю, лишь кое-где блестя лужицами. Но недолго им блестеть – солнце выпьет их в минуты.
– Вниз, – спокойно скомандовала Елена.
Лагеря в уэде больше не было.
Имели место кучи мокрого грунта. Грязевой нанос у одинокой скалы. И отовсюду торчавшие трупы, тюки, корзины, кожаные мешки…
Оживленно переговариваясь, туареги спустились на влажный, парящий грунт.
– Надо же! – вскричал Азуэль. – Без единого выстрела – целый караван! Ха-ха-ха!
Воины живо откапывали… нет, не купцов, зачем им эти глупые торгаши?
Туареги тащили из вязкой жижи добычу – вороха тканей, кувшины с оливковым маслом, бочонки с порохом, кули с зерном, а когда Амеллаль выудил длиннющий мушкет, восторгу не было предела.
– Спасибо тебе, Хеллен! – возопил туарег. – Ты принесла нам удачу!
– Пожалуйста! – рассмеялась Мелиссина.
Настроение у нее было приподнятым – среди нечаянных трофеев она откопала зеркальце и вдоволь налюбовалась собою.
Спросите любую женщину, которой за сорок, желает ли она вернуть годы молодости, и ответ услышите однозначно положительный. А Елене это удалось в реальности.
Ну, молодость не молодость, но десяток лет она точно скинула!
Завершив «раскопки», воины решили припрятать добычу и хорошенько порыться в уэде на обратном пути.
Возбужденные туареги поскакали на север, к отрогам Атласских гор.
Почти не заплутав, Мелиссина вывела отряд к Крепости ифритов.
Воины малость оробели – их тоже пугали страшилками об этом месте. Но не показывать же свою боязнь Хеллен? Тем более что эта женщина нисколько не боялась злых джиннов.
Мертвых тел нигде не было видно. Живых, слава Богу, тоже.
Елена медленно прошла к вратам Танит, чувствуя разочарование и подступавшую тоску.
Неожиданно она вздрогнула – под аркой, на ноздреватом камне, было что-то написано фломастером. Подбежав, Елена прочитала скачущие буквы:
«Хроно-р получ., раб. Тебя не дожд. Алёна! Включ. только через месяц – сильные Т-эрупции. Дождись! Виктор»
«Дождешься тут с вами…» – вздохнула Мелиссина, сама не желая себе признаваться, что короткая записка из будущего весьма взбодрила ее, придала сил и надежды.
– Амеллаль! – крикнула она. – Наведаемся в Тамугади!
– Это можно!
И туареги с гиканьем, с улюлюканьем погнали своих боевых верблюдов на север.
Не доезжая до заброшенного города, Елена обратила внимание на черные шатры, возле которых, сгрудившись у поилки, толкались верблюды.
Но не это привлекло внимание Мелиссины, а обитатели палаток – они были в полосатых галабеях. Те самые?..
Поделившись своими предположениями с Азуэлем, Сухова добилась лихого: «А мы сейчас проверим!»
Неслышно трусившие мехари приблизились к лагерю полосатых настолько близко, что дозорные всполошились слишком поздно – короткие дротики да длинные стрелы, просаживая спины и грудины, обрывали все попытки крикнуть слова тревоги.
Но вот арабы распознали опасность и – нет, бежать они не стали. Буквально вшестером бросились на туарегов, размахивая скимитарами.
Двое вскинули тяжеловесные карамультуки, прогрохотали выстрелы, ранив одного из кочевников.
За это обоих стрелков уделали сразу. Покончили бы и с остальными, но Елена крикнула:
– Стойте! Не убивайте их!
Она узнала того самого, бородатого, которого намедни подстрелила. Живуч, однако!
Баюкая левую руку в косынке, свисавшей с шеи, араб нерешительно двигал правой, сжимая ятаган. Будто сомневался, биться ли ему или оставить это грязное дело?
Покинув седло, Мелиссина приблизилась к нему.
Тут же рядом с нею возник Азуэль – Елена сделала успокаивающий жест. Дескать, всё под контролем.
– Узнаешь меня? – спросила она бородача.
Тот замедленно кивнул.
– Кто такие? Арабы? Берберы?
– Кулуглисы, – буркнул подстреленный.
– Самого-то как звать?
– Саид я…
– Ответь мне, Саид, зачем вы охотились за мной? Да еще в Крепости ифритов? Неужто не страшно было?
– Еще как страшно, – проворчал Саид, ежась. – Нам приказали захватить женщину, одетую туарегом. Сказали где и когда. Ну и заплатили… Золотыми дукатами.
– Кто приказал?
Кулуглис снова поежился, да, видать, потревожил рану, от чего сморщился.
– Мы его не знаем. Он не из наших, то ли франк, то ли кто еще. Он… такой… опасный. Весь в черном, ни усов, ни бороды, а на щеке, вот здесь – шрам, как перекрестье.
– Ага… А раньше видали его?
– А то! – взбодрился Саид, уверовав в то, что смерть ему не грозит. – Видали, конечно. Чуть ли не месяц назад он нас в Алжире нашел и говорит: «Крепость ифритов покинут четверо христиан сакалиба. Надо их поймать и доставить на берег. Я куплю их у вас по хорошей цене». Ну мы и… сюда. С утра явились, а уже в полдень эти четверо появились. Двух наших, Хусейна и Мустафу, прибили, ну и мы им наваляли. Отвезли на берег и продали тому черному… Аллах свидетель, я не вру!
– Скажи, Саид, а как выглядели те четверо?
– Ну-у… Один такой невысокий и полный, другой повыше, а еще двое здоровенные, плечи – во!
– Понятно. Вот что, Саид. Я могу приказать, чтобы всех вас убили, и мои люди сделают это. Но у вас есть выбор – вы можете стать на мою сторону. Мне нужно попасть в Алжир и найти этого вашего заказчика, что со шрамом.
Не слишком высокий Саид будто вытянулся.
– Мы проводим тебя, госпожа, – клятвенно заверил он, – и произнесем слова верности, положа руку на клинки!
Амеллаль с сомнением покачал головой, но спорить не стал – пока что удача сопутствовала их прекрасной, но расчетливой и по-мужски решительной предводительнице.
Правду говорят странствующие поэты: «Красавица – это меч, разрубающий жизнь!»