Руководитель ансамбля Владимир Романенко бывал в новом жилье симеонов. Он поразился, насколько бедна их городская жизнь. В холодильнике было шаром покати, дети «валетиком» спали по двое-трое на одном диване. Им бы вернуться в деревенский дом, но… Сбережений уже не осталось, не на что поднимать хозяйство из руин… Да и не желали они возвращаться, как побитые собаки. Деревня для них — вчерашний день. А впереди — сияющие вершины.
Дополнительный поворот сознания произошел в ноябре 1987 года, когда «Семь Симеонов» отправились на гастроли в Японию. Три недели были в городе Канадзава. Потом они вспоминали, что все это время не могли оправиться от шока. Их поражало все: улицы, где асфальт моют шампунем, фонари, свет которых бьет из-под земли, витрины и красочная реклама, забитые товарами полки магазинов. Их прекрасно принимала публика. На концертах аншлаги, овации, журналисты и продюсеры в один голос твердили, что парней ждет слава и богатство.
На суде Игорь Овечкин рассказал, что в Японии братья обдумывали план не возвращаться в Союз. Однажды вечером Олег даже пошел ловить такси, чтобы отвезти симеонов в Токио и в американском посольстве попросить политическое убежище. Но вернулся Олег ни с чем. Якобы не смог поймать машину — так заявил на суде его брат. Но причины отказа бежать тогда, наверное, были глубже. Ведь в Японии были только семеро братьев, сестры и мама остались в Иркутске. Сбеги они в Америку, оставшихся Овечкиных в Союзе ждала бы жизнь изгоев, родственников предателей Родины — а в СССР это было чрезвычайно тяжелое клеймо. К тому же женщины остались бы без средств. Возможно, именно поэтому Олег передумал.
Как бы то ни было, «Семь симеонов» вернулись в Иркутск. Не пройдет и трех месяцев, как они попытаются бежать на Запад все вместе.
Ухватиться за шанс
Сейчас попытка угона самолета, предпринятая Овечкиными, кажется дикой. Неужели нельзя было найти более простой способ перебраться через границу? Но ждать официального разрешения можно годами и тщетно. А прорываться какими-нибудь лесными тропами — себе дороже. Граница на замке, периметр изрыт контрольно-следовыми полосами, а леса кишат пограничными нарядами. В приграничной полосе любой чужак как белая ворона. А сразу одиннадцать чужаков с музыкальными инструментами мгновенно вызовут подозрение и попадут в КГБ на разбор.
Потому и угоняли в СССР самолеты один за одним. По крайней мере, пытались. В 1973 году захват воздушного судна стал в СССР отдельным видом преступления с весьма суровым наказанием. Но с тех пор десятки людей пытались перебраться за кордон именно таким способом. В перечне этих случаев львиная их доля начинается со слова «попытка». Угонщиков скручивали и сажали, потому что многие террористы грозили устроить на борту взрыв, имея в кармане лишь деревянный макет гранаты. Или пугали пилотов игрушечными пистолетами.
Обезвреживали и вооруженных преступников. Но угоны лайнеров с настоящим оружием становились редкими удавшимися исключениями. Например, 25 мая 1977 года дважды судимый Виктор Сосновский заставил лететь в Швецию пилотов «АН-24», взлетевшего в Риге. Самолет вернули СССР, а Сосновского в Стокгольме приговорили к 4 годам. Похожий случай в ноябре 1982 года — трое угонщиков захватили самолет Новороссийск — Одесса и направили его в Турцию. Власти Анкары отказались возвращать их в Союз и сами вынесли приговор — тоже 4 года. Беглецы рады были отсидеть эти годы. Ведь они поставили на кон жизнь, а тут — чуть-чуть в тюрьме пересидеть, и весь мир у твоих ног. Весной 1987 года, меньше чем за год до захвата самолета Овечкиными, некий Свистунов угнал в Латвии самолет и заставил пилотов сесть в Швеции. Так его там вообще приговорили к условному сроку.
Официально о таких случаях не сообщали — гласность до такого еще не добралась. Но слухи ходили. Овечкины впитывали эти слухи. Они понимали, что успешный угон возможен только при реальной угрозе самолету и пассажирам. Вон, той троице, что бежала в Турцию, пришлось стрелять в летчика и ранить одного пассажира. Только после этого самолет решили выпустить — во избежание серьезных жертв. В общем, если уж решаться на такой шаг, то действовать жестко и бескомпромиссно.
Многие считают, что инициатором побега была мать семейства Нинель. Такой вывод делали исходя из того, как она командовала братьями в самолете. Но оставшиеся в живых Овечкины рассказывали, что первым бегство предложил старший брат Василий. Он был идеологом всего предприятия, говорил, что если есть шанс выбраться из болота, нужно хвататься за него, несмотря на смертельный риск. А прозябать долгие годы, превратиться в пьяниц, как их отец, — удел быдла.
КСТАТИ
Фильм «Мама», вышедший в 1999 году и якобы основанный на реальных событиях, к реальности имеет лишь отдаленное отношение. В картине были изменены фамилии действующих лиц (вместо Овечкиных — Юрьевы), название ансамбля (вместо «Семь Симеонов» — «Веселая семейка»), количество детей (6 вместо 11), а также существенные обстоятельства захвата самолета и проведения штурма. Но самое главное — в фильме причиной захвата самолета является инвалидность одного из братьев-музыкантов, и побег затевается, чтобы обеспечить ему лечение на Западе. Именно из-за искажения причин побега оставшимся в живых Овечкиным картина не понравилась.
Мысли и разговоры о побеге за кордон гуляли среди Овечкиных не один год. Сначала лишь как фантазия, потом — фантазия с прикидкой вариантов… Ну а потом о побеге заговорили как о реальной возможности. Нинель поначалу не хотела думать о столь отчаянном шаге. Но она видела, как старшие сыновья все чаще обсуждают побег. Особенно после поездки в Японию — их рассказы не могли не повлиять на полуголодную женщину, всю жизнь проведшую в трудах и заботах. Да и не могла же она остаться, отпустив детей? И в конце концов Нинель согласилась. Пан или пропал — она отбросила сомнения и сделалась той, кого видели пассажиры в салоне «Ту-154».
Прорваться или взорваться
Ольга Овечкина, второй по старшинству ребенок в семье, на суде скажет о братьях:
— Они были уверены, что стрелять не придется. Говорили: «С нами будут договариваться, нас выпустят». А оружие взяли, чтобы их намерения не казались голословными.
Обрезы сделали из отцовских ружей. У охотников достали порох и соорудили бомбу. Но как пронести все это в самолет? Помогла музыка. 19-летний Александр играл на контрабасе. Куда бы ни ехали симеоны, он тащил это огромный инструмент с собой. К футляру контрабаса братья прикрепили массивную подставку, чтобы инструмент не пролезал в рентгеновский аппарат в аэропорту. Задумку они испробовали во время одной из поездок на гастроли: в иркутском аэропорту их узнали и контрабас просвечивать не стали. Даже крышку футляра не открыли.
Овечкины продумывали разные варианты развития событий. «Если понадобится стрелять, будем стрелять и убивать. А в случае провала убьем себя», — говорила Нинель. И семейный совет одобрил этот план. Прорваться или взорваться! Даже младшие братья кивали, не понимая, наверное, с чем соглашаются. Наверное, они воспринимали заговор как забавную игру.
8 марта в аэропорту 9-летний Сережа и 10-летняя Ульяна как могли отвлекали внимание на себя. Они кривлялись и дурачились, женщины-служащие умиленно улыбались. Настроение было праздничное, контрабас опять не стали досматривать, с симеонов лишь взяли шутливое обещание сыграть что-нибудь на обратном пути. На рейс Иркутск — Караганда — Ленинград погрузились 11 Овечкиных.
КСТАТИ
Из всей семьи Овечкиных в захвате самолета не участвовала только старшая дочь Людмила. Ей было уже 32 года, она давно была замужем, жила в другом городе и ничего не знала о побеге.
Взлет, набор высоты… Стюардессы разносят напитки и завтрак. Посадка в Караганде, снова взлет. Когда до прибытия в город на Неве остался час, стюардесса Ирина Васильева постучалась в кабину экипажа:
— Не знаю, может, это розыгрыш, но пассажиры говорят, что самолет захвачен. У них якобы бомба и они грозятся взорвать ее. Требуют лететь в Лондон.
За штурвалом — командир Валентин Куприянов. Он срочно связывается с землей. Чуть позже в динамиках звучит металлический голос:
— Говорит командование северо-западного пограничного округа. Ваши условия приняты. Мы предлагаем вам выпустить пассажиров в обмен на заправку самолета в Хельсинки, столице Финляндии.
— Никаких посадок, — вскочили старшие Овечкины. Схватив обрезы, они побежали к кабине пилотов. Но бронированная дверь была заперта.
Финляндия, говоришь…
Командир воздушного судна Куприянов достал положенный пилотам пистолет, дослал патрон в патронник и положил его перед собой. В его наушниках звучал голос с земли:
— Командир: я очень прошу, еще минут 20–30 потяните время, у нас уже почти все готово. Ссылайтесь на что угодно… На то, что вас собьют, как южнокорейский самолет. На отсутствие документов, горючего. Пусть они соглашаются или нет — не важно. Главное, пусть думают и обсуждают, это даст нам время. И скажите им, что если будет хоть один выстрел, будут уничтожены, как собаки.