Читать интересную книгу Франклин Рузвельт. Человек и политик - Джеймс Бернс

– Я не стану останавливаться на наших отношениях с США. Скажу только, что ничего хорошего сообщить не могу, – докладывал Молотов Верховному Совету в августе 1940 года под смех депутатов.

Такова была обстановка, когда Молотов отправился в ноябре 1940 года в Берлин. Вернулся он с туманными предложениями Гитлера России: присоединиться к «Оси» с гарантиями неприкосновенности существующих границ и свободы действий в южном направлении – Индийского океана. Сталин усмотрел в этом повод поторговаться. Он не собирался присоединяться к «Оси», пока Гитлер не выведет войска из Финляндии, не признает Болгарию частью советской сферы влияния и не поддержит исторические притязания Москвы на базы в Дарданеллах. Возможно, Сталин понимал, что это неприемлемые условия для фюрера. На этом этапе сохранялась некоторая возможность, что Гитлер скорее будет наносить удары по Западу, чем по Востоку. Однако в начале 1941 года стали приобретать собственную инерцию события на Балканах. Сталин беспомощно следил, как немцы проникают в Болгарию и сокрушают Югославию и Грецию.

Наступило время для того, чтобы антигитлеровская коалиция остановила нацистскую волну. В январе 1941 года Рузвельт снял «моральное эмбарго» против Советов. В феврале и марте Веллес проинформировал Кремль о планах Гитлера осуществить наступательную операцию на востоке. Однако советская идеология и узколобая «реальная политика», а также американская идеология и изоляционизм сделали объединение сил невозможным. Англия оставалась враждебной Советам, отчасти потому, что Москва снабжала Германию сырьем. В середине июня 1941 года Вашингтон все еще сдерживал развитие экономических связей с русскими.

Весной слухи и сообщения о намерениях Гитлера поступали в Кремль из многих источников. Сталин вовсе не игнорировал их, нельзя сказать, что не верил им, – он пропускал эти сведения через мозг, настроенный на определенную идеологию и «реальную» политику; он был осмотрителен. Не для того ли немцы укрепляли свои восточные границы и распускали слухи о нашествии на восток, чтобы весной атаковать Англию? А Черчилль, направивший ему не вполне убедительное предостережение, задержанное доставкой, – не пытался ли он, как типичный империалист и поджигатель войны, снова заставить Россию таскать для него каштаны из огня? Хочет ли Гитлер вести торг с Москвой с позиции силы или замышляет войну на два фронта?

Сталин, по крайней мере, сумел уйти от войны на два фронта. Пакт о нейтралитете, который Сталин обговорил с Мацуокой, дал ему редкую возможность облегчения, как и возможность позабавиться, когда японский министр иностранных дел сообщил, что лучшие представители Японии изначально «коммунисты в душе». Одним ударом Сталин свел к минимуму возможность возникновения фронта на востоке, а отсюда, вероятно, и на западе. Неожиданно принял участие в проводах Мацуоки на вокзале, заключив гостя в свои объятия и заметив:

– Мы тоже азиаты и должны держаться вместе. Теперь, когда Япония и Россия решили свои проблемы, – продолжал Сталин, – Япония выпрямится на Дальнем Востоке. Россия и Германия все упорядочат в Европе. Потом европейцы сообща уладят отношения с Америкой. – Отыскав среди провожавших германского посла, он обнял его за плечи и воскликнул: – Нам следует оставаться друзьями, и вы должны сделать все для этого!

Но время для такой дружбы уходило. В начале мая Сталин, выступая в Кремле перед молодыми офицерами – выпускниками военных академий, прямо заявил, что обстановка крайне осложнилась, нападение Германии не исключается. Однако, по его словам, у Красной армии еще недостаточно сил, чтобы легко одолеть немцев: не хватает боевой выучки, военной техники и укрепленных оборонительных рубежей. Правительство, говорил Сталин, использует все дипломатические средства, чтобы отсрочить германское нападение до осени, но, даже если это удастся, война неизбежно начнется в 1942 году, хотя и в более благоприятных для России условиях.

– В зависимости от международной обстановки Красная армия, – заявил Сталин, – или будет дожидаться германского нападения, или возьмет, возможно, на себя инициативу в боевых действиях, ибо сохранение нацистской Германии в качестве доминирующей державы Европы «ненормально».

Через два дня Сталин взял на себя функции председателя Совета народных комиссаров, то есть главы правительства. Теперь он стремился выиграть время, не оставляя надежды, что Гитлер еще может повернуть на запад. Он попытался умилостивить Берлин, закрыв посольства и консульства оккупированных нацистами стран. Он продолжал поставки Германии нефти и другого сырья. Он дал указание ТАСС опровергнуть слухи, что Берлин оказывает давление на Москву, – опровержение корректное по существу, потому что Гитлер теперь был настроен на уничтожение России, а не на торг с ней, – и дать понять, что Лондон продолжает провоцировать войну между Россией и Германией.

Спустя семь ночей посол Германии прибыл в Кремль незадолго да зари и зачитал Молотову телеграмму, только что полученную из Берлина. В ней содержался тот же набор лжи и обвинений, который выслушали от нацистов десятки стран перед нападением.

– Это война, – откликнулся Молотов. – Вы считаете, мы заслужили ее?

В это время – на рассвете 22 июня 1941 года – лавина германских войск, танков и артиллерии обрушилась на широкие равнины России. Вермахт наносил удары с присущими ему изобретательностью, внезапностью, эффективностью и силой. На севере 3 танковые дивизии, насчитывавшие свыше 600 танков, легко прорвались через порядки слабой стрелковой дивизии русских. В центре нацистский клин – две группы войск, состоявшие из 7 дивизий и 1500 танков, – без труда преодолел оборону недоукомплектованных русских дивизий. На юге другая немецкая армия разметала оборону русских – которая оказалась не более чем рядом стеклянных домиков, отмечал немецкий лейтенант, – и вскоре двинулась дальше по каменистым нехоженым дорогам, оставляя за собой затихающий грохот орудий. К вечеру наступавшие танковые дивизии вытянулись на расстояние 7-10 миль – за мотоциклистами и бронемашинами, производившими впереди разведку, следовали мощные танковые колонны, а между ними «сандвич» из пехоты и артиллерии. Они продвинулись от советской границы на расстояние почти вдвое большее, чем их собственная длина.

В Восточной Пруссии в ночь перед нашествием Гитлер в своем новом бункере «Вольфшанце» («Волчье логово»), укрытом в темном лесу, диктовал письмо. «Дуче! Я пишу Вам это письмо в то время, когда принял самое трудное решение в своей жизни, покончив с тревожными размышлениями, которые длились месяцами, и нервным ожиданием». Он дал оценку ситуации на текущий момент. Англия проиграла войну. Она пыталась вовлечь в нее Россию. «За двумя этими странами стоит Североамериканский союз, подстрекая их» и обеспечивая военными материалами и снаряжением. Гитлер писал далее, что, если бы он направил свою авиацию на Британские острова, Россия стала бы следовать стратегии вымогательства. Поэтому фюрер решил «отсечь петлю, прежде чем она затянулась». Война на востоке не обещает быть легкой, но Германия и Италия обеспечат себе общую продовольственную базу на Украине. Он попытался вкратце объяснить, почему информирует дуче в последний момент. Решение принято. Теперь фюрер чувствовал себя внутренне раскрепощенным. «С сердечным и товарищеским приветом. Ваш Адольф Гитлер».

В Лондоне Черчилль обратился по радио к народу:

«…В прошедшие двадцать пять лет не было более последовательного противника коммунизма, чем я. Не буду отрекаться ни от одного слова, которые я высказывал по этому поводу. Но перед событиями, которые сейчас происходят, все отступает. Прошлое, с его преступлениями, безумием и трагедиями, выставляет себя напоказ. – Черчилль вызвал в воображении слушателей картины мирных русских деревень, безмятежно играющих детей, матерей и жен, ожидающих своих мужей. – Я представляю, как на все это надвигается страшная военная машина нацистов, с лязганьем танковых гусениц, клацаньем каблуков щеголеватых прусских офицеров, с карателями, поднаторевшими в терроризировании и подавлении десятка стран. Я представляю также тупые, вымуштрованные, послушные и жестокие массы венгерских солдат, которые тащатся подобно рою ползущей саранчи… Позади всего этого я вижу небольшую группу злодеев, которые планируют, организуют и обрушивают на человечество волны террора…»

В Токио восприняли нашествие на Россию с крайним изумлением и тревогой. Правительство Коноэ располагало разведывательной информацией о нападении, но почти не доверяло ей. Теперь второй раз Гитлер поставил своего японского союзника перед свершившимся фактом. Но Мацуоку это не смутило. Он считал, что Япония получила беспрецедентный шанс атаковать советскую Сибирь и уничтожить военный потенциал России на Дальнем Востоке. Человек, который прохаживался два месяца назад со Сталиным по перрону вокзала, обмениваясь любезностями, был готов теперь отбросить за ненадобностью соглашение с советским лидером. Он сунулся со своим планом в императорский дворец, но встретил там холодный прием. Россия еще располагает в Сибири значительными силами, докладывали военные лидеры. Почему бы не подождать момента, когда ее настолько обескровит наступление нацистов на западе, что ей придется перебросить туда войска с востока? Пусть немцы воюют с русскими. Япония пока будет соблюдать свои интересы на юге и позднее, когда возникнет благоприятная обстановка, повернет на север. Пусть Гитлер воюет на два фронта, – Токио не станет этого делать.