В санях пронзительно завопила женщина. Она спрыгнула в снег и побежала. Мужчина бросился в другую сторону.
А Глаша, замерев, все смотрела на мертвецов, которые по очереди перешагнули через забор и, покачиваясь, шурша длинными, до самой земли саванами, надвигались на нее. Кровожадно горели их глаза. В огненных ртах чернели острые клыки.
Лошадь все пофыркивала и мотала головой. Позвякивали удила. И Глаша в какое-то переломное мгновенье почувствовала, что не боится этих мертвецов. «Обычные разбойники! — мелькнула мысль. — Только городские, с фокусами!» Страх не прошел, а как-то изменился, стал понятным, осмысленным. С ним можно было бороться. «Взять у меня нечего, — подумала она. — Убить не за что, а если поколотят — стерплю!»
Тут Глаша вспомнила про сани, про людей, которые везли что-то, и посмотрела назад. Ни мужчины, ни женщины поблизости не было. В санях лежали туго набитые мешки, прикрытые сеном. И Глаша догадалась, что именно эта поклажа и привлекла к себе ходячих мертвецов.
Передний — самый высокий, трехметрового роста — остановился в нескольких шагах от Глаши и захрипел, точно его душили. Два других запрыгали, деревянно постукивая ногами, до пят закрытыми саванами.
Глаша отмахнулась от них.
— Отвяжитесь! У меня ничего нет! А это, — она кивнула на сани, — не мое!
Мертвецы больше не прыгали. Самый высокий перестал хрипеть, зашатался и, чтобы сохранить равновесие, оттопырил саван и через него рукой ухватился за соседа.
— Ходули-то бросьте — упадете! — сказала Глаша. — У нас в Таракановке и повыше мальчишки делают!
Искренний звонкий смех донесся из-за кладбищенского забора.
— Ай да деваха! — воскликнул приятный женский голос. — Покажите-ка мне ее!
И этот же голос, вдруг погрубев, привычно скомандовал:
— Туши фонарь!… Муку взять! Лошадь не трогать!
Кровавый крест за забором потух. Мертвецы, шелестя белыми балахонами, сошли с ходуль, сняли фанерные черепа, задули горевшие внутри свечи. Самый высокий, подобрав свою амуницию, взял Глашу за рукав.
— Идем! Графинька требует!
Глаша не сопротивлялась, не кричала и не пыталась убежать. Слишком много сил потратила она, чтобы не поддаться страху.
Ее довели до забора, подсадили, подтолкнули сзади, и она плюхнулась вниз.
На одной из могил, утонув в нетронутом снегу, как в мягком кресле, удобно сидела женщина, закинув ногу за ногу. Даже в темноте было видно, что она молодая и красивая. И одежда на ней — богатая, теплая: фетровые бурки, меховое пальто, гарусная косынка.
— Что же это ты такая смелая? — с шутливым укором спросила она у Глаши. — Мертвых все боятся!
— Живые бывают страшней! — ответила Глаша. — У меня отца и маму живые убили!
— Сирота? — в голосе женщины прозвучало сочувствие и какая-то заинтересованность. — Куда же ты шла ночью?
— Мальчишек искала.
— Каких?
— Беспризорных.
Из темноты вышел коренастый человек и доложил:
— Муку сгрузили. Что с лошадью делать?
— Отведите подальше и пусть бредет, куда ей вздумается, — сказала женщина.
Мужчина продолжал стоять, и тогда она спросила недовольно:
— Чего тебе еще?
— Укрылась бы, Графинька! — посоветовал он. — А ну как те очухаются и людей созовут?
— Ладно! Иди.
Женщина встала.
— Как тебя зовут?
— Глаша.
— А меня… Слышала?… Графинь теперь нету! Я — графинька… Идем!
— Отпустили б вы меня! — взмолилась Глаша. — На что я вам?
— Не бойся — не съем! Идем! Никто тебя не обидит!
— Отпустите! Христом-богом молю!… Что вам с меня проку!
И снова из темноты вынырнул какой-то человек.
— Графинька! Карлик пришел!
— Иду! — сказала женщина и задумалась.
Глаша поняла: сейчас решается ее судьба. Она почему-то была даже уверена, что стоит еще разок попросить со слезами в голосе, и ее отпустят. Но Глаша не попросила. Она услышала про карлика. Глебка говорил: Юрия увел какой-то карлик. За карликом следили беспризорники. Чтобы отыскать Юрия, нужно было узнать адрес карлика. И вот опять услышала она про карлика!
Глаша, теперь уже боясь, что женщина отпустит ее, торопливо спросила:
— А бить не будете?
Женщина взяла ее за руку и повела за собой.
Они долго шли среди могил и крестов, часто меняя направление. Графинька знала кладбище, как Глаша свою Таракановку. В полной темноте они сворачивали то влево, то вправо и ни разу не сбились, не запутались среди узких проходов. Изредка женщина предупреждала:
— Нагнись!
И Глаша, нагнувшись, пролезала под каким-нибудь суком, низко нависшим над могилами. И еще раз ей пришлось нагнуться, а когда она выпрямилась, то почувствовала, что они уже не на кладбище, а в каком-то темном подвале. Ступени вели вниз. Глаша покрепче ухватилась за руку женщины.
— Не бойся! — повторила Графинька. — Это мой дворец.
Она невесело рассмеялась.
Ступени кончились, и впереди забрезжил желтоватый огонек. По узкому коридору они прошли еще несколько шагов и оказались в просторной келье с двумя выходами, но без окон. Толстая свеча горела на столе, вокруг которого стояли три стула с высокими спинками. На четвертом, облокотившись на стол и подперев голову короткими руками, сидел карлик. Его лицо было хорошо освещено, и потому Глаша не подумала, что это мальчишка, а сразу признала в нем того уродца, о котором говорил Глебка. Сердце у нее тревожно застукало.
— Это еще кто? — строго проскрипел карлик, увидев Глашу. — Ты, Графинька, спятила!
— Не ругайся! — отозвалась женщина, и Глаша по ее голосу почувствовала, что она побаивается уродца. — Это сирота! И удивительно смелая девчонка!
— Оч-чень интересно! — произнес карлик. — Меня эти смелые сироты чуть не накрыли сегодня!… Дуришь, Графинька! Очередной твой фортель!… Смотри — оставлю здесь!
— Не уйдешь! — раздраженно сказала женщина. — У меня на твой ковчег глаза наложены!
Карлик метнул злобный взгляд, стукнул ребром ладони по столу.
— Язык бы тебе отрезать!… А глаза твои — слепые! Кого сегодня грабанула? Видела?
Графинька не ответила. Они с Глашей стояли, как провинившиеся, а карлик сидел и задавал колкие вопросы.
— Видела? — повторил он. — Откуда везли муку, знаешь?
— На мельнице получили.
— Для кого?
— Не знаю… Не все ли равно?
— А я знаю… Ее тифозникам отпустили — в Боткинские бараки.
— Ну и что?
— А то, что теперь всю Лавру перероют!
— К утру уведу людей.
— К утру! — усмехнулся карлик. — Я тут больше ни на минуту не останусь.
— Уходи, — безразлично ответила Графинька.
Карлик встал. Приказал:
— Два мешка мне подкинешь!… Проводи.
— Посиди здесь, — сказала женщина Глаше и впереди карлика пошла по темному коридору.
Стройная, высокая, она двигалась легко и быстро. Карлик волочился сзади, как уродливый и нелюбимый мальчишка за своей красивой матерью.
Глаша осталась одна.
ОБЛАВА
Хлеб, топливо, транспорт — вот в чем особенно остро нуждался тогда Петроград. Это были труднейшие, переплетенные между собой проблемы. Транспорт не мог работать без топлива, а топливо и хлеб не на чем подвезти, потому что не хватало транспорта. На учете был каждый паровоз, каждый автомобиль, каждый железнодорожный и трамвайный вагон.
![]()
Городская партийная организация решила весной привести в порядок речной флот. В Смольный были приглашены матросы. Дубка назначили старшим. Задание дали такое — выявить все неучтенные плавсредства: баржи, катера, буксиры. Их надо было обезопасить на время ледохода, отремонтировать и пополнить ими городскую флотилию.
Дубок с группой матросов получили карту и допоздна засиделись в Смольном, обсуждая маршруты будущих походов по Неве вплоть до Ладоги. В тот же вечер они получили срочное задание и, развернув на столе подробную карту Невы со всеми ее притоками, заводями и причалами, что-то отмечали и чертили на ней.
