Читать интересную книгу Fuck’ты - Мария Свешникова

Мы обе ломали головы, компьютер и базы МГТС, пытались понять, что он чувствует, какие дома проезжает, добираясь до шестиэтажного здания в переулках Таганки. На какой этаж поднимается.

На пятый. Каждый вечер он поднимался на одну и ту же высоту над уровнем моря. В любом случае. Бурлящая пена притягательности жизни Жанны не давала покоя — нет, это была не зависть. Он представлял мне ее дурой, с осторожных слов Алека и создавался образ швабры. Романович рассказывал, что она пользуется версией ICQ 2001 beta с ограниченным набором смайликов, а на ее десктопе маячила иконка qip, с помощью которого возможно удалить себя из чужого контакт-листа и проверять статус интересующих юзеров на инвиз. Я удаляла себя из контакт-листа Алека раз шесть. Мы с Жанной пользовались одинаковыми приемами, а он не замечал этого или не хотел замечать.

Если бы Алек хоть на минуту оставил меня рядом с компьютером — я бы вцепилась в системный блок руками и пустилась наутек с его тайнами, сама бы стала пентиумом 4 и осталась с ним навечно — до появления более усовершенствованного процессора.

Не думала, что будет так больно. Так, что выдыхаемый воздух, казалось, навеки покидает легкие, и это — последнее прерывистое дыхание, дохлое такое, неживое. Рыдая и сморкаясь, набрала Линде, к которой я так привязалась, что скоро не смогу без нее засыпать.

— Думаю, как Романовича вернуть, зная, что не верну. Вот такая абсурдная дурость. Чувствую себя котом из фильма «Завтрак у Тиффани».

— Смирись. Тебе ничего другого не остается. Он дал тебе понять, ты — ему. Сейчас никто никому не поверит.

— Линд, мне кажется, я села на рейс «Москва — ад» первым классом. Это конец?

— Конец чего? Для того чтобы был конец, нужно начало. А ничего, по сути, и не было. Потому что никто из вас не решился ни на что. Именно поэтому и осталось столько вопросов.

— Ты права.

Отношения, которых не было. Хороший был сон — длиною в трехзначное число дней. Это была та правда, на которую хотелось закрыть глаза.

Я ехала в такси, и заиграла песня Robert Miles «Fable», я позвонила Максу и попросила рассказать мне сказку, и внимала каждому лживому слову, осознавая, что с нами этого уже не будет. Никогда.

Blowjob — is not a job!

Я вернулась домой, где меня ждал Марецкий. Он прочитал то, что я написала, и был вне себя от ярости. Он просто еще не знает, что на самом деле я пишу свою историю. И что я вырвала последние три страницы из Кириного дневника и отдала их в институт в конверте. Я их до сих пор не читала. Все смешалось в омерзительном мерзопакостном абсурде.

— Слушай, а если я откажусь, что ты со мной сделаешь?

— А где гарантии, что ты будешь молчать?

— Я же все равно не смогу ничего доказать.

— А ты знаешь, что через пару лет со своими способностями будешь ездить на Lamborghini DIABOLO!

— Хотя бы до «Феррари» дотянуть.

Если для того, чтобы выпутаться из этой ситуации, надо сесть за механику, я даже под нее лягу и буду ковыряться голыми руками в карбюраторе, обжигаясь.

— Что тебе не понравилось в дневнике?

— Это наши с тобой отношения, они прекрасны, с Кирой все было жестче, взрослее.

Даже я за эти отношения повзрослела на полжизни, второе ухо покрылось налетом свежего дерьма, и куда жестче и взрослее, я не понимала.

— Ты забрал у меня дневник, как я могу знать?

— Я привезу его.

Дневник требовал экспрессии и эротики. Я набрала в Яндексе blowjob, и он выдал мне с десяток порносайтов. Я смотрела одно видео за другим, пока не наткнулась на знакомое лицо. Алина. И двое мужчин лет двадцати пяти. Дело происходит в детской комнате — по краям кадра игрушки и учебники за восьмой класс. Мужчин двое — один наклонил ее и сзади вошел, другой, держа за волосы, заставил делать минет.

Я схватила телефонную трубку и начала набирать «02». Но что скажут менты? Именно они облапали ее на заднем сиденье милицейского форда.

Так странно. Мои родители старались рисовать мир в розовых красках, надевали очки, дарили Барби и «Алису в стране чудес», а когда мне исполнилось шестнадцать, просто испарились, оставив наедине с деньгами. И тогда потихоньку, по грамму кокаина, по затяжке дури, по глотку текилы, по струйке спермы пришло понимание, что жизнь — приключения, свобода, желание, наслаждение. С каждым похмельем, с каждыми судорогами приходило понимание, что за все надо платить. Это было в шестнадцать. А теперь взрослые игры, мы слишком рано решили играть! Домашние девочки с сумками от Louis Vuitton. И самое странное — многие завидуют, потому что у них меньше ликвидных единиц, их угнетают родители, тревожась за них, они девственны. И прекрасны.

Несколько лет назад все стремились получить статус бизнесвумен, быть независимой, сильной и проницательной, смотрели с упоением «Секс в большом городе». А сейчас я хочу замуж, родить белокурого мальчика и экономить деньги.

Я позвонила Вове, попросила его все медицинские бланки вместе с медицинским заключением, диктофонными записями и кассетой «Гога-суперстар» отвезти в институт и оставить в личном деле, лучше Настином. Этого было мало для утверждения, но достаточно, чтобы нарисовать вопросительный знак в конце предложения «Кира Макеева покончила жизнь самоубийством». Я начала досконально вспоминать день смерти Киры. Это был день рождения генерального директора продакшна, где я работала. Все собирались кутить до утра, мы с сестрой приехали вместе около семи, подарив коллекционный туалетный ершик авторской работы, в девять я уехала домой пить с Гошей мартини, а она — в противоположном направлении.

Я перезвонила Вове и попросила вспомнить примерное время смерти — около 23.00. Тем вечером я пыталась прозвониться Карине — нужно было срочно достать штатив, мой забрала Настя, а наутро нужно было снимать детей на соревновании по синхронному плаванию. Дома ее не было. Мобильный не отвечал.

То есть она вполне могла быть либо с Кирой, либо с Максом и даже с Гарнидзе.

Я уже начала привыкать к тому, что ночь-через-ночь Макс живет со мной и контролирует каждый шаг. Пока я не закончу дневник Киры, он будет терпеть — головную боль, ПМС, желание постоянно прерываться на бесчувственный секс…

Сегодня я узнала примерные цифры от продажи картин. Около миллиона рублей за первые экземпляры. Это не то состояние, которое заставит Макса идти на убийство; и это не те люди, которые пойдут на статью, по которой минимальный срок пребывания в колонии строгого режима — семь лет.

Я была на сотой странице дневника. Кира была ничем другим, как наркоманкой, пытающейся постичь смысл бытия, она не любила Макса, просто видела в нем музу, но ни в одном слове не было нежности или желания быть с ним. Я перечитывала дневник много раз, и все, что осталось — это понимание невозможности поставить точку. Макс тоже не хотел ее ставить. Тогда зачем ему убивать?

Я попросила Настю вернуть выдранные три листа. Разговор был сухим.

Вскрытие fuck’тов

«Сегодня приехал Макс и сказал, что несколько часов назад Таня сделала аборт по медицинским показаниям и он все утро провел в „Неболите“. Вот сука. Самый простой способ удержать мужика. Он не знает, кому верить, я сухо и дерзко посоветовала ему не вестись на женские россказни. Впервые за последние три месяца он меня ударил. Позвонила Карина, пересказала ей последние события. Хотя я прекрасно знаю, сколько раз и как она трахалась с Максом», — слова в Кирином дневнике.

За один день до смерти…

А моя сестра трахалась со всеми знакомыми мне мужиками?

Линда в этих же числах делала аборт. Я вспомнила, с какой натугой и болью она передвигалась после операции. Вряд ли Гарнидзе могла самостоятельно и тем более намеренно приехать к Макеевой и вести борьбу при таком физическом недомогании, коим «награждает» прерывание беременности. Или Гарнидзе не делала аборт, или не видела Киру той трагической ночью — одно из двух.

На какое коварство только не идут женщины в хладнокровном сражении за мужчину. А Жанна мне даже по морде не дала за связь с Романовичем, так мало того, еще и смотрела сочувствующими и понимающими глазами, как будто нам нечего делить и мы по одну сторону баррикад.

Мы с Вовой поехали в «Неболит», как вспомню останки ребенка в судне — ноги подкашиваются. Мы проверили все — Татьяна Гарнидзе не делала аборт.

Вова зашел первым и за закрытыми дверями претворял в жизнь свои дипломатические навыки. Спустя несколько минут я зашла в знакомый кабинет. Рыжая мне улыбнулась, показывая всем видом: «Помню я тебя, трихомонозина моя!»

— А она не могла под другим именем делать аборт?

— Понимаете, к нам не каждый день приходят делать прерывание беременности. Мы частная клиника. На ваше счастье, она лечилась именно у нас. Удивительное совпадение. В октябре было всего три случая.