то огромное счастье, которое таится в наших отношениях, которое я не подпускала к себе все это время. Стоит только сказать да, и я смогу остаться, начать все сначала.
– Я тебя люблю, – провожу своими губами по его, и веки закрываются, унося в сон.
Глава 18
Сладко потягиваюсь и наслаждаюсь приятной ломотой в теле, открывать глаза совсем не хочется. В голове все еще отголоски вчерашнего дня. Веду ладонью по простыне рядом с собой и резко открываю глаза.
Я одна.
Вращаю головой, осматриваю пустую спальню и не нахожу Рената или его вещей. Только записка на тумбочке, рядом со мной.
«Если бы я остался, то не смог бы тебя отпустить. Будь самой счастливой, любимая»
Слезы падают на бумагу, оглядываюсь на часы. До самолета осталось не так много. Быстро поднимаюсь и набрасываю на себя одежду, спешу к выходу. У самого порога уже стоит внедорожник с водителем внутри.
Забираюсь на заднее сиденье и захлопываю дверь.
Мне достается кивок, и машина срывается с места. За окном мелькает пейзаж, где-то на периферии виднеется город. Мы проезжаем мимо, и я жадно вглядываюсь в небоскребы, пытаясь понять, в какой из башен жила я. Ренат наверняка уже там, стоит у окна и смотрит наружу. Может, тоже пытается рассмотреть, где я?
Минуты отсчитываются, и с каждым километром я все отдаляюсь от него. Знаю, дороги обратно не будет. Только сейчас есть шанс повернуть. Бросить все и попробовать быть рядом. Стоит только сказать слово и водитель развернется, привезет меня обратно к нему. Но я молчу, упрямо идя к цели, которую поставила три месяца назад. Нельзя пожертвовать всем из-за одного дня.
– Приехали, – водитель открывает для меня дверь и помогает выйти, проводит до стойки регистрации и следит, как меня ведут в сторону трапа. Ренат приглядывает до последнего.
В самолете становится легче. От происходящего хочется смеяться. Многие девушки, вошедшие в него в абайах, снимают их и быстро прячут в сумках. Поправляют макияж и снимают платки. Все хотят свободы.
Выдыхаю и смотрю в окошко. Я все сделала правильно, эта страна не для меня.
Мне только двадцать один, столько еще ждет впереди. Все забудется, и я начну жить заново, в моей жизни еще встретится мужчина, которого я смогу полюбить. Пальцы по привычке перекатывают розовый камешек на шее и сжимают в пальцах до боли. Я еще буду счастливой.
Москва встречает хмурым дождливым вечером. Здесь уже поздняя осень и холодный ветер пронизывает до костей. Я быстро запрыгиваю в такси и называю адрес мастерской. Больше мне некуда ехать.
Привычка прятать ключ под третьим камнем от окна очень помогла на этот раз, и я быстро заскочила внутрь. Рука нащупала выключатель, и ламповый свет заполнил все пространство.
Я задохнулась. Все выставочные экспонаты были сгружены здесь и занимали все помещение. У самого выхода ютились четыре чемодана. Вот так воспоминания обо мне быстро заперли от всех.
Медленно прохожу между своих работ, глажу выпуклую глянцевую керамику, дурацкую скульптуру из бронзы с обнаженной грудью. Тим говорил, именно она произведет фурор, и я ему верила.
Обхожу все помещение, рассматриваю экспонаты, и неожиданно ко мне приходит покой. Жизнь опять разделилась на до и после. Ренат остался среди песка, а я теперь здесь.
Поднимаюсь наверх в маленькую комнату и включаю папину лампу у окна:
– Вот я и дома, – беру в руки тарелку, лежащую на тумбе. Ее мы сделали вместе с Ренатом. Брак, с одной стороны расползлась трещина. Веду пальцем по неаккуратному рваному краю, перехожу на отпечатки наших рук, залитые красной глазурью. То, что началось так уродливо, не могло закончиться сказкой.
Разница в часовых поясах не дает сомкнуть глаза. Я все лежу в постели, прижав тарелку к груди, и мучительно думаю о своих ошибках. Жизнь шла своим чередом, но последние пять месяцев вывернули меня наизнанку.
Оставаться в Москве смысла нет. Сама мысль, что я могу случайно столкнуться с Тимом или кем-то из его родных приводит в ужас. Я не переживу этого позора, не смогу.
Трусливо сбегу как крыса от ответственности, и дело с концом. Начну в новом месте, заново.
С самого утра просматриваю записную книжку с полезными контактами:
– Натка, привет.
– Соня? – голос в трубке повышается на две октавы, – ты почему с московского номера звонишь? Уже соскучилась по родине?
– Что-то вроде того. Я развелась, Нат и хочу попросить тебя о помощи.
– Развелась? Ничего не понимаю. Вы же только пару месяцев были женаты? Так быстро разбежались?
– Да, – бухаюсь на кровать и стискиваю зубы, – Натка, давай не будем о моем браке ладно? Не сейчас.
– Хорошо, проси, что хочешь. Я же тебе должна.
– Помнишь проект Мелкова, им скульптор нужен был хороший. Они нашли?
– Кто-то временный, а ты согласишься на переезд?
– Да, только позовите и я приеду.
– Тогда покуй чемоданы и выезжай. Ради тебя они любого на улицу выставят.
– Спасибо, – усмехаюсь Наткиной уверенности, – чемоданы уже стоят у порога собранными. Нат, я забираю с собой все выставочные экспонаты. Можем их распродать? Мне деньги нужны.
– По разводу ничего не досталось?
– Не смешно, – судорожно вздыхаю, – я ничего не возьму, не могу.
– Ладно, потом расскажешь, – Натка не докапывается, – я договорюсь с парой выставочных галерей, разберут все, как горячие пирожки.
– Спасибо.
– Может, организуем выставку здесь?
– Нет, хочу на годик уйти на дно, только частные проекты.
– Ясно, как скажешь. Машины закажу на завтра, – затихает, – и Соня, я же тоже в разводе. Знаю, все не просто. Я с тобой.
– Спасибо, – выдыхаю в трубку, – за все.
– Жду.
Натка сама тактичность, о Тимофее даже не спросила. Остальные такими добрыми не будут.
Еще раз обхожу мастерскую. Так рвалась сюда и теперь опять приходится уезжать. Прости, папа. Но так надо.
Иду гулять по Москве, заглядываю в любимую галерею современного искусства, потом