– Все ты врешь! – крикнул в ответ Никушка.
И опять это звенящее «р». Милый отзвук детства.
Не успела Этери оглянуться, как закипела драка. В прихожей стало тесно от сплетенных в клубок мальчишеских тел и мельтешащих, уворачивающихся от них, оглушительно лающих собак.
Это было невыносимо. Этери еле разняла дерущихся сыновей, надавала шлепков и подзатыльников обоим.
– Да что за бес в вас вселился? Чуть что, в драку лезете! Я вас этому учила? Лорд, сидеть! Тихо! Леди, место!
Никушка плакал.
– Мам, скажи ему! Это мне папа подарил!
«Только правду».
– Нет, сынок, это я нетбук купила. Думала, папа приедет, а он не приехал… Вот я и сказала, что от него.
– Он больше не приедет, – зло добавил Сандрик.
– Врешь!
– Мам, скажи ему!
– Я не знаю, сынок. – Этери ласково провела рукой по волосам младшего сына. Волосы у него были золотистые, а не черные, как у нее и Сандрика. Когда-то такие же были у ее деда Сандро Элиавы, она видела на ранних, еще парижских автопортретах. Но потом волосы деда превратились из золотых в серебряные, Этери помнила его уже седым. – Я не знаю. Может быть, папа вернется, а может быть, и нет. Ему сейчас трудно…
– Джигу-дрыгу плясать, – вставил Сандрик.
– Сандро, прекрати! Мы же с тобой договаривались! Вот только что! Такой ты мне помощник, да?
– Прости, мам, – всхлипнул Сандрик.
– Папе сейчас трудно, – упрямо повторила Этери, – а мне-то каково, вы подумали? Кто будет меня защищать, если мои дети только и знают, что мутузят друг дружку? – Она присела и заглянула в глаза младшему сыну. – Может, тебя в школе дразнят, сынок?
Он покачал головой.
– Запомни: многие папы уходят из семьи. Вырастешь – поймешь. Это не со зла, и вас он все-таки любит. А теперь живо помиритесь. Вот прямо здесь, при мне. И марш гулять!
Сандрик и Никушка сцепились мизинцами и несколько раз встряхнули сцепленными руками, повторяя освященную временем формулу:
Мирись, мирись, мирисьИ больше не дерись,А если будешь драться,Я буду кусаться!
Этери такая концовка казалась сомнительной, но с заклинанием не поспоришь. Она сама повторяла его в детстве.
Она помогла сыновьям обуть собак и выпроводила их во двор. Ужасно хотелось позвонить Кате и попросить ее приехать, но Этери понимала, что это свинство – просить ее приехать в выходной, то есть в единственный день, когда Герман дома. Надо дать им побыть вдвоем.
И все-таки, после долгой борьбы с собой, Этери вынула мобильник и послала эсэмэску: «Гав?»
Это был их тайный код. Просто «Гав» без знаков препинания значило «Надо поговорить, ты в доступе?» «Гав» с вопросительным знаком требовало срочного разговора, а «Гав» с восклицательным – «У меня все отлично, чего и тебе желаю». Она поставила знак вопроса, и Катя тут же перезвонила:
– Фира? Что случилось?
– Ничего, просто хреново. Извини.
– Хочешь, я приеду?
– А как же Герман? – спросила Этери.
– А мы вместе приедем, если ты не против.
– Я – за.
Этери нравился второй Катин муж – в отличие от первого.
– Сейчас я Лизочка родителям сплавлю на пансион, – говорила меж тем Катя, – и мы приедем. Только извини, без пирогов. Мороженого захватить?
– Не нужно, мы здесь купим. Честно говоря, мне бы и помощь Германа не помешала. Мои дети подрались дважды за три дня.
– Ладно, вот приедем, тогда и расскажешь.
Катя и Герман приехали. Этери успела сгонять Игоря за мороженым и предупредить Дареджан Ираклиевну, что к ужину будут гости. А Катя все-таки не могла приехать с пустыми руками, привезла купленные по дороге тирольские пироги.
Сандрик и Никушка, обожавшие тетю Катю, повисли на ней, но Этери, зная о состоянии подруги, их отогнала.
– Мужики, айда к мне, – басовито скомандовал Герман. – Будем силой мериться.
Огромный Герман притягивал мальчишек, как планета Юпитер – свои спутники. Сандрик и Никушка смотрели на него, задрав голову, словно на новогоднюю елку в Кремле.
– Давайте сходим в дом, – предложила Этери. – Надо посоветоваться. Там, между прочим, тренажеры в полном порядке. В зале, правда, лампы лежат, но они вам не помешают. Возьмешь на себя спиногрызов, Герман?
– Уже взял.
Он подхватил восторженно визжащих мальчишек под мышки, Этери сунула в карман свой верный диктофончик, и они все вместе отправились в дом.
– В следующий понедельник уже ремонт начнется, а я не представляю, что и как делать, – вздохнула Этери, когда Герман со своей легкой ношей скрылся в спортзале.
– Я думала, ты хочешь о детях поговорить, – удивилась Катя.
– Не знаю, что мне с ними делать, – призналась Этери. – Просто руки опускаются. Оба стали нервные, злые, все время дерутся. Только не говори, что надо показать их психиатру.
– Ладно, не буду говорить, – улыбнулась Катя. – Их надо загрузить, у них слишком много досуга.
– Вот так и Софья Михайловна мне самой говорила, – покосилась на нее Этери. – Я собираюсь в этом ее приюте рисование преподавать. А с мелкими паразитами что делать? Чем грузить?
– Они у тебя английским занимаются? – задумчиво спросила Катя.
– Учительница отказалась. Она из здешних, рублевских, продвинутую группу ведет. Я думаю, прознала, что мы с Леваном разошлись. Я тут теперь как зачумленная, – со злостью добавила Этери и машинально потянулась за куревом. – Мне уже и соседка высказала, что мне тут не место.
– Что с дуры взять, – пожала плечами Катя.
Этери закурила и отошла в сторону, чтобы не дымить на подругу.
– Ладно, соседей я могу послать, а с детьми что делать?
– Я же говорю, загрузить. Найми другую учительницу, подумаешь, дело большое! Отдай их в школу Далькроза[9], я объявление видела по дороге сюда. Где-то тут у вас на Рублевке, но я адрес не запомнила.
– Слушай, это мысль! – оживилась Этери. – Адрес я в Интернете найду, не вопрос. Я сама в школе Далькроза училась, когда маленькая была, они тогда только начали открываться – при Горбачеве. Но мои горячие парни вряд ли захотят заниматься ритмикой. Скажут, это для девчонок.
– А власть материнская на что? – засмеялась Катя. – Скажи им, что это круче карате.
– Ладно, скажу, – улыбнулась Этери. – Ой, Катька, что бы я без тебя делала?
– Сама бы справилась, – отмахнулась Катя. – Ну давай комнаты смотреть.
Они прошлись по дому. Первым долгом Этери наметила ненужные ей комнаты, которые решила закрыть. Ремонт сделать, но мебель не ставить, пусть будут одни белые стены и потолок. Запереть на ключ и не заглядывать. Найдется подходящий дом поменьше – пожалуйста, в этом у нее все готово, все чисто, можно въезжать и отделывать по своему вкусу.
Они вышли в холл, откуда ремонтники уже успели вытащить обломки рухнувшей люстры.