Глава восемнадцатая
Кажется, в мире снова идут дожди…. Или это у меня в душе пасмурно и тошно? А вообще — где это я существую? И существую ли? Впрочем, «я мыслю — следовательно существую». Не помню, кто сказал, да и ладно. Существую…. А где? В каких таких серых туманах?
— Ты глаз-то открой, — посоветовал усталый мужской голос. — Тот самый, который вы третьим называете.
— А ты кто?
А язык-то у меня не ворочается. Это что же — от меня одна душа осталась? Жаль, если так. И обидно. Ведь только-только что-то интересное началось, миры другие на голову свалились, эльфы-орки всякие. Властелин Темный, опять же. Я как раз собиралась с ним потеснее пообщаться. Интересно же: какой он, этот Темный. На самом деле полный отстой, или все же благодетель, как Злотинка считает? А она считает, я это сразу поняла.
— Я никто, — откликнулся голос. — Ловлю тут вас, бестолковых. Которые без подготовки в боевой транс уходят. Открывай глаз. Да не бойся! Ничего страшного тут нет. И меня — нет.
— А, ты бред! — догадалась я, вспоминая все, что когда — либо читала о третьем глазе. Если не путаю — он где-то между бровей находится.
— Пусть будет — бред, — так же устало согласился голос. — Только глаз открой.
И представилась мне вдруг одна из сестер Крошечки-Хаврошечки. Та самая, Триглазка. Я тут же принялась размышлять — как может выглядеть Ляля с тремя глазками на свинской мордочке. Б-р-р!
— О, Великая Вселенная! — печально вздохнул голос. — И о чем ты только думаешь?!
Я мысленно пожала плечами. И открыла. Не знаю, третий, или один из двух, но открыла. Чтобы тут же зажмуриться. Потому что я была не в сером тумане. А в золотисто-розовом. Ярком и удивительно теплом.
— Солнышко! А я думала, что в таких местах царит вечный холод и туман.
— А уж это кому как. Тебе вот туман розовый. Ну, пришла в себя? Тогда поговорим.
Поговорили. Мне долго и нудно объясняли, что девушкам не должно, недопустимо, и вовсе даже грешно занимать чужое место. И вообще — времена берсерков давно прошли. И не за тем меня в этот мир отправили, чтобы я здоровых мужиков одной левой в штабеля укладывала.
— Стоп! А вот с этого места поподробней! Зачем нас в этот мир отправили?!
Голос замолк. Надолго замолк. А потом сообщил, что это не бабьего ума дело. И иди ты, дорогая душа — девица на место, тебе предназначенное. Спасай мир, раз уж влезла в чужие дела. Помогай своему приятелю экзамен сдавать. Да невесту Темного Властелина береги.
— А невеста кто? Неужто наша Ляля?
— Там разберешься! — отдаляясь, промолвил голос.
Голос-то исчез, а я осталась в клубах золотисто-розового тумана. Туман, туман, и ничего кроме тумана. Слева туман, справа, сзади и спереди. И что-то мне подсказывает, что пора как-то из этого тумана выбираться. Самой. Потому что это женщина обычно старается вытащить своего ближнего из забытья, а мужики, как правило, либо стенают от горя, либо пьют, либо крушат все вокруг. Слабый пол, одним словом. Эх, Прошка! Где ж ты сейчас? Позови меня уже! Мне здесь скучно.
Что поделаешь — мне быстро наскучивает безделье. Особенно такое: даже посмотреть нечего, окромя все тех же клубов тумана. Плаваю тут, как русалка без хвоста. Алексича позвать, что ли?
— Алексич! Алексии-и-и-ч! Ау! Возьми меня в русалки! Что тебе стоит?! Я хорошая!
Нет ответа. Ни ответа, ни привета. Никто меня не любит, не жалеет. Прошка завис где-то.
— Прошка-а-а-а-а! Прош, миленький! Вытащи меня отсюда! Что тебе стоит?! Я буду хорошей! Морковку в плов буду тоненькими брусочками строгать. Даже лук кольцами порежу. Прош! Вот честно: напишу за тебя парочку рефератов по истории искусства! Даже по ИЗО напишу, ты меня только позови!
Тут я подумала, что Ляля из меня все равно не получится. Потому ныть не будем. Арона помянуть, что ли? Тихим ласковым словом. На родном и могучем. Или эту, богиню местную. Как ее там — Эгле? А толку? Разве что душеньку отвести. Эх, а гитару мне так и не дали!
— Зачем тебе гитара?
И кто тут у нас мирных девушек пугает? Снова мужской голос. Относительно знакомый. Где-то я его уже слышала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А ты кто?
Не, им можно меня до инфаркта доводить, а я должна в ножки кланяться, что ли? Счас бы с разворота и в морду. Даже руки зачесались. Руки?!
— Я — Орк. А ты кто, неведомая Душа? И зачем тебе гитара?
— Я человек. Лерыч меня зовут. А гитара…. Ты знаешь, Орк, что гитара — неплохой ударный инструмент? Да и галстук из нее приличный выходит….
— Ты не человек, — убежденно сказал голос Орка. — Человеки такими агрессивными не бывают. Кто же ты, Лерыч?
Были бы у меня сейчас плечи — пожала бы. Уж не знаю, какие люди в этом мире, а у нас вот такие.
Да человек я, человек, — подумала. — Вот такой человек. А что агрессия прет — так все от нервов. В институте стресс на стрессе: то репетиции, то показы, то семинары. В общаге Ляля с безумным желанием пристроить меня в хорошие руки — а то как же любимая подруга в гордом одиночестве проживать изволит. И даже на дискотеки субботние выползать не желает. Пропащая совсем, чего уж там! В Сочи, опять же, полететь не пожелала.
Так, все! Пора выходить из этого тумана, пока я совсем в Лялю не превратилась! Уже и жалеть себя начала, того и гляди — начну рыдать крокодиловыми слезами. И вообще — хорошо много книг читать. Например, про то, что у каждого берсерка какие-то привязки в жизни были, которые им не давали вовсе уж в зверей превращаться. Так, а у меня какие привязки? Сразу и не сообразишь…. Дом далеко. Жениха нет, да и не было никогда. Как-то не до того все было. Не интересны мне романтические бредни, которые в нашем мире называют любовью. Встретились на дискотеке, по коктейлю хряпнули, подергались под грохот, музыкой именуемый, и вот уже у них любовь до гроба. Страсти-мордасти, слюни-сопли, а потом: «все мужики козлы, все бабы дуры».
— А что в этом не так? — влез в мои мысли Орк. Теперь я его даже видела. Смутно, и на орка он не очень походил. Наверное, тоже в образе бесплотной души тут плавает.
— Баб даже их создательница не понимает, — вновь заговорила Душа Орка. — Что уж про нас, мужиков, говорить. Вроде бы все ей отдал: и кухню, и юрту, и драгоценностями обсыпал. Живи, камешки перебирай, детей рожай и воспитывай. Даже подруг ей целый гарем заводят мужики. Одна жена рубашки шьет, другая на кухне. Третья за детьми присматривает, четвертая ковры ткет, пятая….
— Ага, ага, — согласно поддакнула я. — А мужик вроде как и ни при делах совсем. Подумаешь, из каждого набега по новой жене привозит. Которая, кстати, если не совсем дура, тоже хочет старшей женой быть и другими командовать.
Котлы-то чистить не каждой дуре хочется. Слушай, может, именно поэтому все бабы в вашем мире исчезли?
— М-м?!
— Надоело быть не единственной — вот и смылись в туман. Тут, по крайней мере, не надо на соседок по гарему оглядываться и противоядия принимать.
— Не понял!
Тупица. Тоже мне — Бог Орков. И вообще — все мужики тупые. Думают, что все в мире зависит от них. Фиг там! Все зависит от женщин. Захотят бабы — и семья будет процветать. Захотят — развалится семья. Братья рассорятся, отец сыновей из дома выгонит, без наследства оставит. Был род — и нет рода. Вот и в этом мире так. Пока мужики воевали — женщины исчезли. И все. Целый мир в запустении. И ни один мужик ума этому дать не может.
— А еще все мужики — трусы по определению, — убежденно подумала я, вспомнив стенания Темного Властелина. Ну, да. Подслушала случайно, как он Черному Эльфу на засилье женщин в собственном замке жалился. Дескать, лишили права жить в свинских условиях. Одежду менять хотя бы раз в сутки заставляют, после тренировки в мыльню гонят, а то потом от господина разит за три версты. И самое главное: в сапогах на кровать нельзя!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ладно, это отложим пока, — пофыркав, сказал Орк. — Ты другое скажи: где вы котят нашли? Брат мой, Тэрри, никак не может следы своего народа отыскать, а вы котят — арибасов за собой таскаете.