внутреннего жара и опьянение от дарящего прохладу ветра. Нет, это совсем не ласковый ветер, а ледяной, пронизывающий до костей, бр-р…
Впрочем, в следующую секунду я уже была прижата к широкой груди, а горячие поцелуи опалили виски и лоб.
– Тебе лучше?
Я прислушалась к себе. Да… Определенно лучше. Исчезло давящее изнутри чувство, перестало колоть пальцы, окончательно прояснилась голова. Я кивнула.
– Но зачем Вы…
– Дурак. А еще мнил себя преподавателем.
– Не понимаю…
– Ардина, с того момента, как высвободилась твоя магия, тебя не зря в Академии загружают учебой на износ… С таким мощным резервом иначе нельзя. Илза Нерайя тогда правильно сказала: вот уж кому не грозит магическое истощение. Зато обратный эффект – для этого слова-то толком нет, разве что… как это назвать… перенасыщение, наверно… – вот здесь постоянный риск. А ты здесь пятый день без практики, да еще твой Свет…
Я смутилась и лишь прижалась крепче, зарывшись лицом в жесткую ткань мужского камзола.
– Да, твой Свет, особенно он. Это ведь настоящее чудо, с какой силой и как быстро он возвращается к тебе… Ты прячешь лицо? Чего ты стыдишься, моя Ардина?..
– Эта сила и скорость… Это лишь отражение моих чувств… К Вам.
Разве можно почувствовать чужую улыбку, не видя ее? А вот смогла же…
– К тебе. Мы же договорились…
Я помню, Ронард: на миллион поцелуев, пока не справлюсь. Внезапно осознание событий сегодняшнего вечера отрезвило. Я напряглась и чуть отстранилась, его светлость тоже закаменел.
Кто первый скажет о том, что пора вернуться? Ведь он, получается, забрал меня с собрания лишь для того, чтобы я смогла выпустить кипевшую внутри меня магию, пока та не начала отравлять меня: тогда сдерживаемая печатью, сегодня антарином. Или же нет?
Нет! Украдите меня! Не возвращайте туда! Я не хочу быть чужой невестой, равно как не смогу отдать Вас никому!
Нет, врешь, Ардина… Сможешь. Иначе обрушишь гнев богов и на себя, и на него, и на две ни в чем не повинные страны. «Да будет так» – сказали и астарх, и император, и боги приняли их слова. Кто я такая, чтобы идти против них?
Больше всего я боялась прочитать те же мысли в его глазах, но подняла взгляд с немым вопросом. Что я увижу там?
– Тебе нужно поспать, Ардина, – ласково и с затаенной болью в складке меж бровей ответил Ронард, открывая портал.
Усталость это была, нервное истощение или же его светлость воздействовал на меня целительной светлой магией – не знаю, но из портала я не вышла, провалилась в сон там же с его последними словами.
Глаза я открыла уже в постели, собственной. Под боком был теплый манс, за окном светало. Того гляди, выйдет из-за угла вездесущая Талья, но что-то не торопится. Внезапно я ощутила почему, почуяв магию. Не свою, нет. Такое со мной случилось впервые – я отчетливо почувствовала чужие охранные контуры по стенам, сплетенные из красной и белой магии, не видя их. Толстенный щит, запечатавший комнату от внешнего мира, а за ним, чуть дальше, слабыми отголосками была еще магия, и еще… Кажется, что-то стихийное, и снова боевая, но уже совсем чужая и незнакомая, словно эту защиту со всех сил нещадно таранили извне.
– Скоро пробьются, – подтвердил мои мысли голос из темного угла. – Прости, мои силы уже на исходе.
– Вы?.. Вы здесь всю ночь?..
Из скрытого прежде сумраком кресла поднялся арн Шентия и подошел к кровати. Глубокие складки залегли между нахмуренными бровями, сосредоточенный, под глазами залегли темные тени. Он не спал всю ночь? Был здесь, рядом со мной? И, получается, держал все это время защиту комнаты, оттого так вымотан…
– Ардина, мало времени. Послушай.
– Кто сюда ломится? Я чувствую целую кучу магии снаружи…
– Все. Неважно. Мы скажем…
– Скажем?.. Почему я здесь? Если Вы были рядом всю эту ночь, то почему мы здесь?
– Ардина…
– Зачем Вы вернули меня сюда, если сами остались рядом? Зачем не пускаете никого? Мы же могли быть где угодно, разве не за этим Вы забрали меня из дворца? Я думала…
Я осеклась. О чем я думала? После пары поцелуев и нескольких нежных слов вообразила, будто он любит меня настолько, чтобы предать все остальное? Брата, собственную страну, дурацкий договор?
Что наплюет на последствия, похитит меня на край света, как прекрасный принц из беатиных романов? И кто тут еще верит в сказки…
Он понял, что я хотела сказать, я увидела это по его глазам, по болезненно дернувшимся уголкам губ.
– Простите. Я вообразила себе невесть что.
Он долго смотрел мне в глаза, взяв за руки. И наконец заговорил, тихо, безнадежно.
– Ты не знаешь, что такое гнев богов, Ардина. И как действует договор Содружества. Триста пятьдесят лет назад боги выжгли половину Дикого Леса дотла, когда орки решили, что Альтанские горы больше подходят им, чем людям. В конце девятого века за меньшее нарушение в Самаконе наступила трехлетняя зима. В пустыне, где и без того драгоценную воду сложно добыть, заледенели все колодцы и подземные ключи. В Истрии, до того, как она присоединилась к Империи в поисках спасения от кары, двадцать лет не родилось ничего. Ни детей, ни овец, ни травы. В Империи…
– Это чудовищно, – сквозь навернувшиеся слезы прошептала я. – Зачем нужен договор, если боги так жестоки..
– Такова цена мира. А боги – его гарант. Без договора наши страны давно бы утонули в крови.
– И клятвы Самаконе уже даны…
– И у них есть сроки, – очень мягко ответил Ронард, уронив голову в мои ладони. Пытался мягко, вижу. А прозвучало как есть – безжалостно.
Значит, действительно все. От клятв не сбежать, если я не хочу погубить Лес, а он – Империю. Если кара богов обрушится на нас и наши семьи за бегство от судьбы, то Самаконе только и останется, что взять обе подкошенные страны тепленькими.
– И… это все?
Его светлость чуть дернулся, словно от боли, а из-за двери начали доноситься голоса. Он ведь до сих пор держит защиту на комнате, кто бы там не ломился! И, судя по изможденному виду его светлости, она рухнет с минуты на минуту. Если это прощание, то я не желаю тратить время на слова… В порыве я потянулась к Ронарду, но тот остановил меня,