1980
«Что ещё я вижу, кроме этих нитей…»
Что ещё я вижу кроме этих нитейДождевых за переделкинским окном? —Сон, изъезженный колёсами событий,И событья, затуманенные сном.
Не до гнева, не до слёз и не до шуток.Как с судьбою ни враждуй и ни дружи,Всё равно она размытый промежутокМежду помыслом и промыслом души.
Жизнь проходит между небом и землёюВертикальная и зыбкая, как дождь,И плывёт, словно блудница к аналою,Соловьиная торжественная ложь.
Боже мой, и я хотела стать любовью,Милый мой, и я мечтала о венце,И дрожит в дожде по горло ПодмосковьеСо следами незабудок на лице.
1980
«Ещё не вечер, но уже не утро…»
Ещё не вечер, но уже не утро —Закатный дождь. И, честно говоря,Пора нам быть или не быть, но мудро:Как тот моллюск в дому из перламутраИли пчела в гробу из янтаря,
Или освоить опыт оптимистов —Не замечать, как этот час неистов,Не слышать перебоев и частот,А сравнивать с мерцаньем аметистовДождя мерцанье и наоборот.
На что нам знать, что жив Иеремия,И что мерцательная аритмияВо Времени, в Пространстве и в узле,Где сходятся все токи кровяные.На что нам знать, что будет на земле?!
Да и к чему нам знать о том, что было?Зачем тревожить памяти могилу, —Там за пластом – второй и третий пласт…Незнание даёт такую силу,Какую нам ничто уже не даст.
1980
«Что я увижу в часы одиночества?..»
Что я увижу в часы одиночества?Птиц перелётных кочевничье зодчество,Жизнь без младенчества,Воздух без имени, почву без отчества,Дым без отечества.
Нет иллюзорней и нету отчетливейДанного времени,Нету гонимей и нет изворотливейСорного семени.
Разве мне плохо под певчими гнёздамиС дымом соседствовать?Птичьи права – это роскошь, но с грёзамиРадостно бедствовать.
1980
Пожар на болоте
Я проситься буду в пекло адово,Если даже Бог меня простит.Белый пепел на малине матовой,А торфяник розовым покрыт.
В душном времени, в болотном пламениИмя Господа мы долго жглиИ сгорали сами. И, как знаменье,Ливни милосердные сошли.
И отступница, и погорелица, —Каюсь на пространстве торфяном,Низкий голос по России стелется,Словно дым, который был огнём.
И наверное, когда покину яНавсегда земную колею,Тень моя не раз придёт с повинною,Если даже окажусь в раю.
1981
«Какое нынче лето – все ливни коротки…»
Какое нынче лето – все ливни коротки,Ни власти, ни крамолы, —Клеёнчатые листья, атласные жуки,Вельветовые пчёлы,
И крылья из батиста, и кружевная тень,И в ягодах опушка,И в воздухе такая безоблачная лень,Как будто мир – игрушка.
А может быть, и вправду игрушка, если тыЦела и невредима,Ты, шедшая в огонь, ты, сжегшая мосты,Ты, чёрная от дыма.
1981
Триптих расстояния
1
От ума до сердца дальше,Чем от сердца до ума, —Эта истина не старшеИ не младше, чем зима,Где пути столкнулись нашиИ сомкнулись наши сны, —И содвинули мы чашиЛикованья и вины…
2
От зимы до лета дальше,Чем от лета до зимы,Но с тобой об этом раньшеНе догадывались мы.В наши маетные годыЖизнь измерить не моглаПуть от белой непогодыДо лилового тепла,Где на перекрёстке летаНад четой могильных плит,В плоской шапке из вельветаПижма жёлтая стоит,И татарник, отцветая,В серый кутается мех…Жизнь, и нами прожитая,Не мигая смотрит вверх.Там всё то, что с нами было,Там, боясь извечной тьмы,Ходит маятник светилаОт зимы и до зимы.
3
От земли до неба дальше,Чем от неба до земли,Это знали мы и раньше,Но предвидеть не могли,Что и тверди мы содвинем,В час содвинув роковойНаши души в небе синем,Наши руки под землёй.
1980
«Что делать? – спросила у Жизни…»
Что делать? – спросила у Жизни, – сказала: умри!Что делать? – спросила у Смерти, – сказала: живи!
Чтоб что-нибудь делать, в духовке сушу сухари,А дождь за окном, как мерцательный трепет в крови.
То ангел меня посещает, а то – сатана,И каждый выходит из зеркала против окна,
И только себя я не вижу в стекле никогда,А время течёт, как течёт дождевая вода.
Я ангелу плачусь, но тут же приходит другой,Меж нами я воздух крещу обожжённой рукой.
Мне кажется, ночь – это уголь сгоревшей зари,А это сгорели в духовке мои сухари.
1980
Из книги
ВОЗДУШНЫЙ ПЛАСТ
Кошка
Где кошка твоя, гуляющаяСама по себе,Молочный туман лакающаяВ густом сентябре?
Где поступь её леопардоваяИ фосфор во мгле,Где кошка твоя и где правда твояНа этой земле?
Где кошка, ещё не отловленная,Где крыша и течь?Где скоростью звука надломленнаяОхриплая речь?
Где осень твоя ясновидческаяИ снов закрома?Где кошка твоя фосфорическаяИ где ты сама?
1983
«День пылает над рощей редеющей…»
День пылает над рощей редеющей,Всё живое к реке накреня,А в груди моей угль холодеющий,Обжигающий только меня.
Мне ль перечить пространству огромному,Не познавшему душу свою?Мне ль чужой быть скоту подъярёмному,В чьём сословье и я состою?
Много ль надо мне? Хлеба обдирногоДа воды, и забыть, что водаМне остатком потопа всемирногоПочему-то казалась всегда.
Много ль надо? Но знаю заранее,Что сама я пойду на убой,Что сама я пойду на закланиеВодопойной наклонной тропой.
1983
«Идём сквозь невзгоды…»
Идём сквозь невзгодыВ жару и в метель,Ты, чудо природы,И я – твоя тень.
Отбрасывать, значит,Ты должен меня,А что это значит,Скажи, для меня?
То – в пекло, то – в прорубь,И я устаю.Напомни, мой голубь,Мне младость мою!……………………………….
Неужто я пела?Неужто был дом?Неужто я смелаБыть чьим-то ребром?
1985
«Душа не в занозах и плоть не в заносах…»
Душа не в занозах и плоть не в заносах, —Зимою и летом бытую прекрасно,Я есть пустота, сквозь меня, как сквозь воздух,Проходит всё то, что движенью причастно, —
И стая гагачья, и стадо бизонов,Небесные струны, и время, и люди, —В лавровых, в терновых венках и без оных,Заблудшие в правде, завязшие в блуде.
Всё то, что идёт, об меня не споткнётся,И мне на идущее не опереться,Но чьё-то дыханье во мне остаётся,И чьё-то во мне разрывается сердце.
1988
«А моя судьба – вся как есть татьба…»
А моя судьба – вся как есть татьба:Музыку украла я у тишины,Мужика украла у скупой жены,У зимы украла снежный посошок,У сумы украла тонкий ремешок,Я украла кошку у чужих ворот,Я чужою ложкой обжигаю ротИ в чужой кастрюле слёзы кипячу,Может быть, и пулю сдуру отхвачу.
1989
«Два брачных бражника, чьи крылья – нервный шёлк…»
Два брачных бражника, чьи крылья – нервный шёлк,И первый выстрел почки,И строчка дятлова, и соловьиный щёлк,И дождика звоночки, —
Весна блаженствует: приспели временаРаскрепощенья духа,И речь открытая на улицах слышна,Да я уже старуха.
К беззвучным выкрикам, к житью с зажатым ртомЯ привыкала долго,Беда под силу мне, а радость не в подъёмИ уязвимей шёлка.
И вдруг кощунственный я задаю вопросВ час крайнего смятенья:Голгофу вытерпел, но как Он перенёсБлаженство воскресенья?
1987
В госпитале лицевого ранения
Памяти моего отца, погибшего на войне
Девушка пела в церковном хоре…
Блок1
В свете войны, маскировочно-жёсткомТот, кто подыгрывал ей на трёхрядкеИ привыкал к наглазным полоскам,Тот, кого девочка без оглядки
К морю, покрытому масляным лоском,С чёрного хода выводит, чтоб сладкийВечер глотнул, – вдруг прижал её к доскамОколо морга, и, как в лихорадке,
Ищет он тесной матроски вырез,Но повезло ей – с топориком вылезСпавший в гробу санитар-алкоголик:
«Олух безглазый, она ж малолетка!»…В детстве бывало мне горько, но редко.Мне и мой нынешний жребий не горек.
2