Девушка рассматривала меня с нескрываемым интересом. Пожалуй, это уже граничило с беззастенчивостью. Заметив, по-видимому, легкое недовольство на моем лице, она поспешно, но без намека на заискивание, заметила:
— Как вы понимаете, нас всех очень интересует мадам д'Эшогет, с которой мы пока незнакомы. Ведь вы жена бедного Алана, не правда ли?
Не желая показаться невежливой, я кивнула:
— Да. Вы правы.
При этом мне подумалось, что появление машины по пути к замку удивило ее меньше, чем можно было бы ожидать.
— Тогда этот мальчик, — сказала она, переведя взгляд на Майкла, — очевидно, и есть le petit seigneur[3]?
Я невольно рассмеялась. Мой толстощекий и обливающийся слезами ребенок был «le petit seigneur». А Майкл меж тем посмотрел на девушку снизу вверх и абсолютно серьезно поинтересовался:
— А вы кто такая? И почему вы приказали моей маме открыть окно, хотя на улице так холодно?
— Меня зовут Мари-Лизет, — ответила она. — А в здешних краях холодно почти всегда. Так что лучше, если ты уже теперь начнешь привыкать к здешнему климату.
После короткой паузы она продолжила с кокетством, к которому, по всей видимости, непроизвольно переходила при общении с мужчинами:
— Скажи-ка, petit seigneur, я тебе нравлюсь?
— Я совсем не этот — ну, как вы меня все время называете, — счел необходимым сообщить мой сын; при этом он говорил тем назидательным тоном, который неизменно был у него в ходу, когда он полагал, что взрослые позволяют себе веселиться по его поводу. — Меня зовут Майкл.
— Но ты ведь так и не ответил на мой вопрос, Майкл.
Он некоторое время внимательно разглядывал ее, после чего произнес:
— Вы самая красивая женщина, которую мне когда-либо приходилось видеть... Кроме моей мамы, — счел необходимым добавить он.
Я надеялась, что в царившем внутри машины мраке не было видно, как я покраснела. Это верно, что меня с моими белокурыми волнистыми волосами, ярко-голубыми глазами и длинными темными ресницами всегда находили весьма привлекательной. Однако в сравнении с экзотической красотой этой женщины я просто становилась незаметной. Мне это было абсолютно ясно.
Девушка закинула назад голову и вновь разразилась чрезмерно громким звонким смехом.
— Ну, знаешь, если бы у меня и было хоть малейшее сомнение по поводу того, что ты настоящий д'Эшогет, то теперь я наверняка перестала бы сомневаться. Ты точно такой же, как и другие мужчины твоей семьи. Вы рождены, чтобы разбивать сердца. Причем уже с колыбели. Хочу предупредить вас об этом, мадам. Впрочем, я забыла, что для вас это не новость.
Она склонилась надо мной, как если бы я была просто частью автомобиля, и просунула голову в окошко.
— А ты и вправду весьма хорош собой, petit seigneur... прости, Майкл. И чтобы ты знал, я готова подчиняться всем твоим желаниям. Наверное, мне следует дать отставку всем моим воздыхателям и подождать, пока ты подрастешь. Ну, что ты думаешь по этому поводу, Майкл? Хочешь жениться на мне, когда станешь взрослым?
Майкл несколько стыдливо прижался ко мне, затем прошептал под надежной защитой моего плеча:
— Но ведь когда я вырасту, ты уже будешь слишком старой для меня.
Водитель разразился громким смехом. Теперь уже не оставалось ни малейшего сомнения в том, что он понимал английский. Мари-Лизет накинулась на него, используя все тот же непонятный мне диалект.
Я положила сыну руку на плечо, как если бы действительно боялась того, что эта ведьма из северных лесов дождется, пока он вырастет.
— Прошу прощения, мисс Лизет, мы оба успели устать. У нас была долгая дорога, и ко всему прочему мы еще и опаздываем.
— Называйте меня просто Мари-Лизет, — выпрямляясь, предложила наша новая знакомая. — Не нужно ни «мисс», ни фамилии. Для этих, из замка, мы не можем иметь фамилий, — и она продолжила, не отводя взгляда от моего лица, чтобы не пропустить возможной реакции, — ведь я сестра шофера д'Эшогетов.
Я улыбнулась и попыталась по возможности более тепло посмотреть на нее, хотя в душе не испытывала ничего подобного. Что-то было в этой девушке, что действовало на меня отталкивающе, но вместе с тем мне совсем не хотелось проявлять снобизм. Поэтому я пообещала ей, что передам через ее брата, когда мы сможем с ней встретиться.
— О Господи, нет! — воскликнула Мари в замешательстве. — Пожалуйста, не нужно!
Заметив мое недоумение, она заставила себя улыбнуться и продолжила:
— Д'Эшогетам не очень нравится, когда я навещаю у них брата. Поэтому вы сделаете мне большое одолжение, если вообще не будете упоминать о встрече со мной.
Мне не хотелось оказывать ей какое-нибудь одолжение. С другой стороны, если семья д'Эшогетов и их близкие так неразумно выказывали свое отношение к Мари, то не следовало и выдавать ее. Уже после весьма краткого знакомства было ясно, что наша встреча едва ли понравилась бы и ее брату.
— Хорошо. Я никому ничего не скажу, — пообещала я.
Она несколько утрированно поклонилась и сказала, иронически усмехаясь:
— Огромное спасибо, мадам. Вы очень любезны. Не буду вас более задерживать. Спокойной ночи.
Однако вместо того, чтобы продолжить свой путь, девушка, повернувшись к одному из темных зданий, заметила:
— Так как в любом случае Жак будет проезжать назад через пару минут, то уж лучше подожду его пока тут, под крышей этого дома. Надеюсь, он подбросит меня потом до деревни, а то ведь до нее довольно-таки далеко.
Путь действительно был не близким. Я вообще удивлялась ее мужеству — отправиться в такой долгий путь на высоких каблуках! А кроме того, температура явно опускалась. Мне даже казалось, что она была уже ниже нуля, на девушке же был только легкий плащ, который даже при ее привычке к холодной погоде едва ли мог защитить от ледяного ветра. Мне рассказывали, что в этих краях обычно в ноябре еще не бывает снега. Однако же у меня было такое ощущение, что он во-вот должен выпасть. Я и сама начинала уже мерзнуть, сидя в машине в своем слишком тонком, трехлетней давности, демисезонном пальто. Неудивительно, что я почувствовала облегчение, когда такси вновь тронулось с места и можно было наконец закрыть окошко.
Вскоре мы остановились перед огромным строением, контуры которого с близкого расстояния нельзя было разглядеть. Создавалось впечатление, что оно является частью окружавшей нас тьмы. А так как на небе к этому времени не оставалось более ни одной звездочки, то можно было только догадываться, где начиналось само небо и где кончались стены. Однако я вскоре обратила внимание на свет, пробивавшийся через узкие бойницы окон, расположенных на уровне земли, и поняла, что это и есть те самые окна-щели замка, о которых когда-то рассказывал Алан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});