самом центре деревеньки, в паре сотен метров от нашей окраины. В предыдущие приезды мы с Игорем и Сергеем Ивановичем несколько раз совершали сюда набеги. Для деревни библиотека была вполне приличной — с десятком стеллажей, на которых довольно беспорядочно стояли и лежали книги разных жанров и направлений. Мы перетаскали отсюда в дом около сотни детективов и фантастики, но теперь меня интересовала астрономия.
Собрав немало стеллажной пыли, я обнаружил один школьный учебник по астрономии и одно научпоповское издание под названием «Планеты, звёзды, галактики». С этими трофеями я отправился домой.
Прежде, чем приступить к чтению, я решил, таки, настроить рыбалку. Всё-таки полдня ещё впереди, и если поставить удочки и неспешно за ними приглядывать, то можно и рыбки на вечернюю уху наловить, и в книжках покопаться.
За этими занятиями застал меня шум автомобиля. Я было подумал, что это досрочно прибыли Сергей Иванович с Игорем, но у двигателя был другой «голос». Я вышел на улицу и увидел удаляющийся кузов «Газельки». «Газель» подъехала к магазину и встала. Из кабины выскочила молодая женщина. «Зойка приехала с провизией», — догадался я. Матюками сдобрив свои пожелания «чёртовому колхозу», она начала ковыряться ключом в замке. Скулосводящий скрежет был слышен даже мне. Из кабины вылез водитель, открыл кузов и выгрузил оттуда пять мешков и несколько ящиков. Затем он отнёс всё это в магазин, а ещё через пару минут сел в кабину и угнал.
Я вернулся к удочкам и астрономии. За следующие пару часов я наловил два-три килограмма карасей величиной с ладонь и бегло просмотрел раздел о звёздах в научно-популярной книжке. Обнаружил там описание вспышки сверхновой. При этом явлении прежде малозаметная или вовсе незаметная на ночном небе звезда довольно быстро увеличивает свою светимость в тысячи, а то и в десятки тысяч раз, и свет от неё может быть сравним даже со светом полной Луны. Такое состояние может наблюдаться несколько месяцев, в течение которых звезда сначала набирает, а затем постепенно теряет яркость, пока вовсе не исчезнет с небосвода или останется на нём в виде туманности.
«Наверное, это то самое и есть», — подумал я и закрыл книгу.
Угомонив исследовательский зуд, я приступил к ухе. Было два варианта: сварить её на электроплитке в доме или в котелке на дворе. Окончательно распогодилось, небо было чистым, и я выбрал второй вариант. Развёл костёр, подвесил котелок и приступил к кулинарии.
Пока варилась рыба, я пошёл к Егорычу пригласить его к костру угоститься ушицей. Егорыч был не против. Во время разговора к дому подошла Зойка.
— Степан Егорович, — не глядя на меня, обратилась она к деду. — Приходи завтра в магазин. Получишь пенсию, заодно и отоваришься. А то в следующий раз приеду только через месяц.
— Приду, Зоюшка, — приветливо ответил Егорыч. — А ты в этот-то раз надолго?
— Как Витька заберёт обратно, так и уеду. Должон завтра к вечеру, если не застрянет нигде. Так что не тяни, приходи прямо с утра, часам к девяти.
С этими словами Зойка повернулась и пошла было к магазину, где у неё была комната для сна. Я окликнул её.
— Зоя, пойдём уху жрать, — немного грубовато позвал я.
Зойка заулыбалась, ломаться не стала.
— Ну а чего ж… Приду.
С Зойкой мы были знакомы уже лет семь. Родом она была из такой же деревушки, как и Поляны, десять лет назад закончила торговый техникум в райцентре, там и осталась. И всё это время работала кем-то вроде товароведа в райпотребсоюзе. В её обязанности входило распределять и развозить по глухим деревням продукты, которые не могло дать подсобное хозяйство. В Поляны, ввиду особенностей здешнего контингента, она привозила специальный ассортимент, который включал в себя мясо, муку, и всё остальное, что могло потребоваться немощным старикам, которых, впрочем, с каждым годом становилось всё меньше.
Когда мы впервые с ней встретились, она наезжала в Поляны почти каждую неделю. Тогда местное население ещё насчитывало почти полсотни человек, и обеспечить всех на месяц вперёд было нелегко. С тех пор Зойка успела выйти замуж, пожить пару лет в браке и развестись. О муже Зойка никогда не вспоминала, я знал только, что был он вечно молодым, вечно пьяным и подшофе регулярно поколачивал свою красавицу жену. А та терпела, терпела и не вытерпела: как-то раз в отчаянии схватила кухонный нож, да и резанула ненаглядного по руке, повредив ему сухожилия. Суд Зойку почти что оправдал, но для острастки всё-таки приговорил к году условно.
Два года назад у меня с Зойкой был двухдневный роман, закончившийся с её отбытием в райцентр. В прошлом году вместо Зойки продукты в Поляны привозила Светлана Афанасьевна, крупная тётка лет за пятьдесят, так что возможности продолжить крутить любовь у нас с Зойкой не было.
Через час мы втроём устроились у меня в саду возле костра и шумно хлебали уху из алюминиевых мисок. Затем я на оставшихся углях поставил печь замаринованное на скорую руку мясо, а Зойка разлила в кружки предусмотрительно принесённое с собой в двух баклажках пиво.
Хлебая пенный напиток и глядя в вечереющее небо, я почувствовал умиротворение. Огород зарос высокой травой, и я просто плюхнулся туда навзничь.
— Стас, вот ты у нас парень столичный, умный… — затянула Зойка.
— Эээээй! — подхватил я. — Не нужно прерывать мою нирвану дурацкими вопросами! Кстати, а где твой «жигуль»? не дожил до светлого будущего?
— Так мне перестали бензин-ремонт компенсировать. А зарплата и без того мизерная… ну и гуляй Вася — чего же я буду на свои по району мотаться? Вот Витька теперь и возит.
— Только возит? — попытался я подколоть, но спохватился, что шутка неудачная и неуклюже попытался сменить ему:
— Ты что привезла-то?
— В основном, консервы, немного алкоголя, сахар, конфеты, печенья… — начала перечислять Зойка.
— Сахар, вишь, у меня ещё неделю назад кончился, — вставил Егорыч. — Сахар — это вовремя.
— Скоро к вам возить перестанут, — сказала Зойка. — Невыгодно, бензина больше уходит.
— Как это так — перестанут? — возмутился Егорыч. — А нам тут чего ж? на подкожных кормах доживать?
— Да сколько вас тут осталось-то? Три старика. Перевезут в дом престарелых, и всё.
— Меня в дом престарелых? Да ни за что! Где родился, там и помру. Я тут всю жизнь безвылазно… никуда не уеду!
— Да ладно тебе, Степан Егорыч,