– Говорит Бруно Брайан, – голос был чистый и сильный, как звук органа. У нее непроизвольно вырвалось удивленное «ой!», но, тут же спохватившись, она добавила:
– Мне очень жаль, мистер Брайан. Адвокат не смог выбраться из Рима из-за забастовки летчиков. Не могу вам сказать, когда он прибудет в Милан.
– Пусть перезвонит мне, как только вернется.
– Я могу связаться с ним по телефону. Если вы считаете…
– В этом нет необходимости. – Банальная фраза, но Карин расслышала в ней недвусмысленный вызов.
– Как хотите, мистер Брайан.
– А вы? Как вас зовут?
– Карин, мистер Брайан. Меня зовут Карин Веньер.
– До свидания, Карин. – И он повесил трубку. А она так и осталась стоять с телефонной трубкой в руке, уставившись на нее, как бедная сирота на витрину с игрушками.
Ей тогда было двадцать два года, в адвокатской конторе Бранкати она успела проработать всего несколько месяцев. Знаменитый специалист по гражданскому праву буквально похитил ее у коллеги, оценив после встречи в одном судебном процессе ее профессионализм. Эта девушка, прекрасная, как мечта, обладала деловыми качествами, затмевавшими даже ее женское очарование. Когда Карин, много месяцев спустя после телефонного разговора, наконец встретилась с Бруно Брайаном, ее душу всколыхнул водоворот страстей. В один миг было разрушено все, во что она верила, осталось лишь одно твердое убеждение: никогда еще, с тех пор как стоит земля, не рождалось на ней более красивого, более мужественного мужчины. Когда Барон впервые пожал ей руку, пронзив ее взглядом своих незабываемых серых глаз, она чуть не лишилась чувств.
С тех пор всякий раз при встрече с ним она чувствовала себя безнадежно поглупевшей, беспомощной, неуклюжей, чуть ли не жертвой злого сглаза. Карин сознавала силу своих чар и прекрасно понимала, что стоит ей мигнуть, и она окажется в объятиях этого человека, слывшего знатоком и ценителем женской красоты, но не этого жаждала ее душа. Ночь любви, проведенная с Бруно Брайаном, ночь, о которой потом можно вспоминать всю жизнь, – такая ночь могла стать заветной мечтой для любой другой женщины, но Карин была иной: нечто ужасное, чего она не в силах была забыть, не давало ей жить так, как жила бы на ее месте любая женщина.
Приключение на одну ночь лишь добавило бы черноты позорному пятну ее прошлого: она не могла отважиться на такую вольность, не могла пойти на такой риск, не могла позволить себе такой роскоши. Пусть другие считают ее поведение неразумным или даже полным безумием, но смирение плоти, данный себе обет целомудрия, мысль о том, что ни один мужчина не осквернит ее тела, – все это приносило ей облегчение и даже доставляло какую-то утонченную радость. Только полный отказ от секса мог смягчить жгучие воспоминания о мерзостях, в которых ей пришлось участвовать, о поругании, которому она подверглась.
Фигура Бруно возникла в проеме двери как видение. Карин ждала его появления, но все же вздрогнула, и ее сердце пустилось в бешеный галоп.
– Добро пожаловать на борт «Трилистника», – он улыбнулся и пожал протянутую ею руку. У него были крепкие, ослепительно белые зубы.
– Рада видеть вас в добром здравии, мистер Брайан, – ответила Карин с кажущимся спокойствием.
– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он, бросив взгляд на светящийся диск хорошо запомнившихся Карин часов «Патек-Филипп», которые всегда носил на запястье.
– Наверное, это я приехала слишком рано, – возразила она, героически стараясь удержать разговор в профессиональных рамках.
Бруно сел в кресло напротив Карин. На нем были полотняные оливково-зеленые брюки и рубашка того же цвета с короткими рукавами, расстегнутая на груди.
– Итак? – спросил он, подлаживаясь к тону делового разговора, заданному гостьей. – Я вижу, вы уже выложили свой товар, – он шутливо указал на аккуратно разложенные бумаги.
– Я привезла нужные вам документы.
Бруно кивнул и, наклонившись к девушке, взглянул на нее снизу вверх своими поразительными серыми глазами.
– Если хотите, можем просмотреть их вместе, – продолжала Карин. Его глаза выводили ее из равновесия, серые глаза с бесконечными, в зависимости от настроения, переходами от нежности перламутра к твердости стали. А еще мягкие, красиво очерченные губы и сильный, великолепно вылепленный нос, стройное тело и врожденная элегантность – все принимало участие в заговоре, но с самой первой минуты Карин воспламенил этот бездонно глубокий взгляд, умевший выразить множество оттенков чувств и настроений – от детской невинности до расчетливой жестокости.
– Давайте просмотрим вместе, – откликнулся Бруно, видимо, отказавшись от попыток разрешить представшую его взору загадку.
– Мистер Хашетт, – сообщила она, – хотел бы встретиться с вами завтра.
– Завтра, – повторил он задумчиво. – В котором часу?
Гаэтано бесшумно подал хозяину щедрую порцию виски со льдом.
– Когда вам будет удобно, мистер Брайан. – Привычка к самоконтролю помогала ей сохранить образ безупречно делового секретаря. Карин говорила с кажущейся непринужденностью и пыталась сосредоточиться на работе, чтобы не встречаться взглядом с глазами человека, сидевшего напротив, чтобы не видеть густых, мягких, чуть волнистых темно-каштановых волос, обрамлявших высокий лоб и придававших Барону почти легкомысленный вид, отчего он казался намного моложе своих тридцати семи лет. На его груди вздымался, в такт дыханию, крошечный золотой трилистник на тонкой цепочке – единственное украшение, которое Бруно позволял себе носить.
Он откинулся на спинку кресла, скрестил ноги и уставился на нее невидящим взглядом.
– Итак, мистер Хашетт хочет со мной поговорить, – сказал он, и в глазах мелькнула тень досады.
– Он именно это просил передать, мистер Брайан, – подтвердила Карин, аккуратно складывая бумаги, и без того, впрочем, лежавшие в полном порядке.
– Я понял. – Он поставил локоть на ручку кресла, обхватил подбородок большим и указательным пальцами и, перебирая воспоминания, вызвал в памяти образ представителя крупного американского финансового концерна «Ай-Би-Би», с которым сотрудничал уже на протяжении десяти лет. – И встреча назначена на завтра?
– На завтра, – подтвердила она.
– Значит, они спешат, – все это внимание к мелочам не предвещало ничего хорошего.
Карин тоже почувствовала это, хотя ее собственные мысли были сейчас весьма далеки от дел, которые Бруно Брайан вел с «Ай-Би-Би».
– Мне тоже кажется, что они спешат, – произнесла она без особого энтузиазма. Червь сомнения точил ей душу, навязчивая мысль не покидала ее с тех самых пор, как она отправилась из миланского аэропорта на встречу с Бруно. Какая женщина сопровождала его в этом последнем круизе на «Трилистнике»? Механически поддерживая деловой разговор, она упорно продолжала вызывать в воображении тревожный образ женщины, которую Бруно, вероятно, оставил в своей постели, отправляясь в кабинет на встречу с ней. Не может быть, чтобы женщины не было. Мысль об этом заставляла ее сходить с ума от ревности.