В ту же секунду, к нам по воде понесся цилиндр. Это выглядело просто невероятно, хотя я знал, что в каждом конце хитроумного прибора находилось по двигателю и винту, настроенному на определенную тональность голоса.
Вытащив тяжелый цилиндр на наш, построенный самой природой пирс, мы открыли его. Мне не терпелось узнать, что же прихватил док. Первым делом он достал пару персональных мини-вертолетов. Прикрепляешь такой к себе на спину, пробегаешь пальцами по мудреной клавиатуре — и лети себе. Это было одно величайших изобретений двадцатого века. Модели, которые взял док, в отличие от большинства других, могут использовать в качестве источника энергии как лазерный луч, так и переносные электростанции с очень компактными аккумуляторами самой современной конструкции.
Кроме того, на вертолетах было оборудование для фотосъемки, консервированная еда, бинокль, переговорное устройство для связи со вторым летательным аппаратом, ракетница, способная стрелять как разрывными пулями, так и испускать электрические разряды, и, что самое важное, в комплект снаряжения вертолета входил небольшой генератор и радиопередатчик, работающие на солнечной энергии. Все это, собранное и единожды настроенное, должно обеспечить нам возможность перемещаться по воздуху, по крайней мере, до тех пор, пока окружающая среда не повредит оборудование.
Док изучал окрестности, пока я распаковывал и настраивал генератор.
— Джек! Ты заметил что-нибудь необычное? — внезапно обернулся и спросил он.
— Да много всего, — ответил я, — Разве кто-нибудь видел аметисты подобных размеров, воду такого цвета и такое громадное зеленое солнце?
— А кроме этого?
— Да, в общем-то, больше ничего. А в чем дело, док?
— Может, мне это только кажется, но... разве не холодновато ли тут, с учетом такого близкого соседства с огромной звездой?
— Господи, да! Не значит ли это, что...
— Что инфракрасное излучение очень слабо. Именно. Дай-ка мне бинокль, тот, что с анализатором.
Установив радиационные экраны, он навел прибор на солнце. Затем, вращая диск с фильтрами, док стал диктовать мне данные, которые я царапал на глине. Как мы и думали, инфракрасное излучение оказалось вдвое слабее нашего светила, преобладали голубой, желтый и зеленый участки видимого спектра, а ультрафиолетовое излучение оказалось чрезвычайно сильно.
— Загорать тут точно не стоит, — отметил я.
— Да уж. Хорошо, что я взял крем от загара. Держи, смажь им кожу, надень очки, и все будет хорошо.
— Спасибо. А то я испугался, что скоро стану похож на вареного рака.
— Не беспокойся. Конечно, ты загоришь, но ожогов не получишь, да и глаза защищены. Я рад, что генератор использует не только инфракрасное излучение, хотя, думаю, у нас бы получилось изменить спектр звезды, если бы пришла нужда. Собрал уже? Отлично. Оставим его тут, где всегда сможем его найти, и где он будет в безопасности. Заводи. Я собрал все, что нужно.
Я включил излучатель, и он принялся выжигать стены ямы. Затем я надежно прикрепил механизм к природному пирсу и берегу и дернул рычаг. В ту же секунду мы услышали характерный тихий гул вращающихся зеркал и увидели знакомый, едва различимый в изумрудном свете, зеленый дым, поднимающийся над корпусом генератора. Потом излучатель начал с тонким воем вращаться и выбрасывать небольшие снопы крошечных бледно-фиолетовых искр. Мы надели упряжь мини-вертолетов и затем, вслед за доком, я вылетел из глиняной ямы.
Перед нами открылся диковинный ландшафт. За нами тянулась до самого подножия черной скалы в пятнадцати-двадцати километрах от нас высокая и густая зеленая трава, усеянная огромными зеленовато-белыми цветами, напоминающими клевер. В бинокль было отчетливо видно, что формой скала напоминает колонну. Такой же луг тянулся на многие километры, доходя до гладких, маслянистых вод зеленого моря, такого спокойного, что его можно было принять за продолжение равнины. Повсюду торчали скопления темно-фиолетовых кристаллов, гораздо больше тех, что остались в яме, там и тут были одиноко стоящие белые, или, скорее, прозрачные кристаллы огромных размеров, которые выглядели как обелиски на фоне зеленого неба и зеленого солнца. В их основании располагались красные глиняные ямы, размытые ручейками, петляющими от подножия черных скал до багряных берегов прозрачного моря или до одной из подобных ям.
Еще одно поразило нас обоих. Несмотря на несомненно огромные размеры планеты, на поверхности которой мы находились, точнее, в атмосфере которой мы летели, сила тяжести здесь была лишь немного больше земной. В яме мы чувствовали себя почти свободно, как если бы на нашей планете ходили по колено в воде. Тем не менее, горизонт простирался гораздо дальше, чем на Земле. Конечно, этому могло быть несколько объяснений. Возможно, эта планета обладала более низкой плотностью. Возможно, она вообще полая. Может быть, она гораздо более плоская, чем Земля, наподобие луковицы. Вероятно, мы даже находимся на одном из полюсов планеты величиной с нашу.
Мы вскоре отмели последний вариант, и долго изучали длинный склон, спускающийся от скал. Солнце скрылось за морем, на небе появились мириады звезд, яркость и количество которых были несравненно больше, чем в нашем мире. Действительно, небеса неплохо освещались их белым светом, что являлось огромным облегчением после зеленого блеска дня. Повсюду встречались огромные красные, желтые и голубые шары, сияющие на светлом фоне. Но мы не увидели, как ни одной другой зеленой звезды, так и ни одного спутника, что с поразительной точностью подтверждало теорию дока, которая гласила, что, кроме, не считая того, что мы видим тут больше звезд, что меняло внешний вид небосклона, расположение светил оставалось таким же, как и дома, хотя многие цвета изменились. Мы охотно вернулись туда, где фиолетовые искры генератора виднелись в нижней части травянистого склона, чтобы неподалеку от металлического цилиндра дождаться утра.
НОЧЬ БЫЛА ДЛИННОЙ, практически вдвое дольше земной, и, как мы позже узнали, день оказался соответственно короче. Это означало, что времена года здесь были почти как на Земле, но, в целом, год оказался чуть ли не вполовину длиннее. Ночью, которую мы провели, глазея на звезды и размышляя, нам показалось, что мы заметили какое-то красноватое сияние над скалами вдалеке, но согласились отложить дальнейшие исследования до утра. Когда солнце встало, мы были готовы. Вновь поднявшись из ямы, мы разогнались у подножия скал, а затем полетели вверх, параллельно им.
Наконец, мы достигли вершины блестящей черной скалы на высоте более полутора километров и стали разглядывать голую поверхность гладкой, плоской равнины, казалось, созданной искусственно, где не росли растения, не торчало ни одного кристалла, не было ни единой выемки, только ровная, бесконечная поверхность. Словно огромный каменный столб пробился к дневному свету из преисподней, безжизненный, холодный и жестокий, такой же твердый, как и любой другой материал, образовавшийся в центре планеты. Тем не менее, равнина на самом деле не была идеально гладкой и ровной. Вдалеке, почти у самого горизонта, виднелось что-то черное, неправильной формы и гигантских размеров. Мы прибавили ходу, продолжая лететь над безжизненной поверхностью плато. Черная громада все росла и росла, становясь все больше и больше.
Это был город, большой, черный, возвышающийся над равниной. Двадцатью огромными террасами, каждая высотой в тридцать метров, он вздымался над плато. Квадрат длиной километра полтора лежал в его основании, а в центре каждой из сторон были ворота, по бокам которых стояли большие конусообразные аметистовые обелиски. На нижнем уровне террас других входов мы не заметили, а вот на более высоких уровнях виднелись круглые проходы, семь-десять метров в ширину, расположенные посередине каждой из стен и открывающиеся на все стороны света. А на вершине гигантской пирамиды, на самом кончике огромного черного конуса, находился здоровый кристаллический шар, холодно сияющий в свете солнца.