КОГДА МЫ УЖЕ собрались уходить, я случайно глянул вверх. Над воротами, на полпути до просвечивающего через дымку потолка, я увидел небольшой балкон из черного мрамора. Сказав доку, я нажал рычажок и полетел туда. Док, поняв, в чем дело, последовал за мной.
Мы не нашли ничего интересного, кроме одной вещицы, которая оказалась ценнейшей находкой. На полу балкона лежало квадратное, похожее на коробку приспособление с объективом. Выяснилось, что это камера, как мы сразу и подумали. Рядом была жалкая кучка серой пыли — все, что осталось от оператора.
Пока Док изучал устройство, я спустился вниз по коридору, ведущему с балкона. Проход был освещен, но, пройдя по короткой лестнице, я оказался в большом помещении, которое находилось между внутренним куполом здания и резной крышей, видимой снаружи. Через хрустальный потолок пробивалось сияние шара, подвешенного над ним и ярко освещавшего все помещение. Такие же, но не светящиеся, шары висели по всей его длине. Помещение тянулось по всему периметру здания, и имело проходы, ведущие в другие части строения и города. Повсюду были туго связанные рукописи и пергаментные свитки, а одна секция с сотней полок, полностью состояла из мотков пленки, такой, которую мы используем для записи фильмов, только металлической и очень тонкой. Широкая лестница вела от этой секции в темную комнату под самым куполом, заполненную кабинками, которые могли соединяться друг с другом, словно для того, чтобы устраивать тут вечеринки. Каждая будка была снабжена проектором, малым и большим экраном, которым, вероятно, пользовались, когда для совместного просмотра соединялись несколько кабин. Библиотека принадлежала жрецам, и, как мы позже узнали, знати из мраморной зоны.
Я поспешно вернулся к доку и обнаружил, что он тоже отправился меня искать. Он нес камеру и бобину с фильмом, вроде тех, что я видел в библиотеке.
— Найди проектор, — сказал мне док, как только увидел меня. — Этот фильм не нужно проявлять, и, думаю, мы узнаем из него много интересного.
— Уже нашел, — ответил я, — и, что более важно, я нашел библиотеку. Пойдемте, хочу узнать, что вы откопали.
Увы! Моим надеждам не суждено было сбыться. Док ринулся осматривать библиотеку, как только попал туда, а после настоял на том, чтобы мы сначала разобрали камеру и проектор, и узнали, как они устроены. Как он объяснил, свет и звук испускают какие-то лучи, которые, в свою очередь, неким образом оставляют след на тончайшей металлической ленте. Запись не нуждалась в проявлении, и являлась по своей природе гораздо более устойчивой к внешним воздействиям, чем наша пленка. Частота кадров была почти вдвое выше привычной, так что даже едва заметное движение или оттенок надежно мог запечатлеться. В проекторе, второй сканирующий луч управлял чем-то вроде микрофона и набором ламп разной частоты, которые испускали свет различных цветов на экран, обработанный специальным раствором. Это лишь основные детали, на самом деле, это оборудование было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд, особенно проектор.
Мы устроились в довольно комфортных сетчатых креслах будки, и док вставил две катушки, которые вытащил из камеры. По отдельности, каждая представляла собой идеального качества запись, не отличающуюся от земных фильмов. Но запущенные одновременно, они создавали заметный эффект глубины, по-видимому, из-за необъяснимого интерференционного феномена, вызванного устройством экрана и ламп, что, в итоге, делало картинку поразительно реалистичной. Фильм запечатлел не все внутреннее убранство здания, да и панорама города также была заснята не полностью, из-за чего док в течение просмотра несколько раз куда-то выбегал. Кажется, я провел в библиотеке столько же времени, сколько и он, с тех пор, как я сообщил ему о своей находке.
В начальных сценах мы увидели город, похожий на тот, в котором находились, но значительно больше — почти тридцати километров в поперечнике. Нью-Йорк Атлантиды. Странные одно — и немногочисленные четырехколесные автомобили бегали тут и гам по наклонным дорогам. Аэромобили, почти такие же, как наши, летали над зонами туда-сюда, вертикально поднимаясь с крыш зданий. Панорама была снята с воздуха. Людей, которые толпились на улицах, нам разглядеть не удалось, в отличие от тех, что находились в ближайших машинах. Они оказались высокими и светлокожими, вероятно, из-за продолжительной подземной жизни в течение многих поколений.
Затем, прямо на наших глазах, город внезапно исчез! На его месте появилась огромная яма, шестнадцати километров в диаметре, вырезавшая гигантскую дыру в сердце мегаполиса. С одной стороны террасы остались нетронутыми до третьей зоны, где накренившиеся здания рушились и падали в облаках пыли, созданной разрушением планеты! На другой стороне ямы, которая больше чем на полтора километра вдавалась в поле, колосья которого прижимались к земле под силой поднявшихся ветров. С высоты, это напоминало затмение, огромная черная тень, закрывшая собой разноцветный диск города. Камера стала головокружительно быстро падать, затягиваемая мощным потоком воздуха, который свирепствовал в колоссальной яме.
Потом она остановилась в самый последний момент, и стала парить над шаром в нетронутой части города. Повсюду люди носились, как перепуганные муравьи: некоторые рвались к воротам, некоторые к яме, где чудовищный ветер обращал мраморные дворцы аристократов в руины! Меня интересовало, что удерживало камеру, но я так и не смог понять. Возможно, на нее каким-то образом действовал шар. Непреодолимой силы ураган засасывал в огромную черную пасть все: летательные аппараты, автомобили, людей!.. Мы приблизились, но поднялись выше, паря над вторым шаром. Оттуда мы смотрели прямо в яму, наблюдали, как она пожирает город уровень за уровнем, видели тускло освещенные пещеры, откуда рев механизмов пробивался сквозь бешеный вой ветра и пронзительные крики людей, там была огромная сеть разветвляющихся во все стороны туннелей пневматической железной дороги и, теперь обнажившиеся, жизненно-важные органы города. Аппарат, к которому крепилась камера, стал рассыпаться: его широкие крылья и шасси оторвало ураганом. Сила шара вновь ослабела, и нас швырнуло вперед... и вниз! Рев механизмов превратился в оглушающий лязг, который, немного спустя, стал затихать, вскоре вовсе исчезнув. Все быстрее и быстрее падали мы среди огромных стен из блестящего черного камня, из которого, казалось, была вся планета. Воцарилась почти полная тишина, — только лишь ветер продолжал монотонно выть. Стены ямы начали сужаться, образуя конус, чья высота, или, скорее, глубина составляла многие километры. Словно кто-то воткнул палку в сугроб и стал вращать, пробурив большую дыру, через которую целую вечность падали обломки снежных детских замков.
Наверху, над напрасно жужжащими лопастями вертолета, быстро исчезала в слабо освещенной розовой дымке яма, там погибал целый мир. Потом светящийся туман пропал, и мы падали в тусклых сумерках, наполненных лишь мерцанием огней. Наконец, далеко внизу, километры под нами, засиял еще один свет, но уже иной — бледный, оттенка индейского подъельника, растущего в медленно гниющих болотах. Там лежал иной мир, мир, где брала начало расколовшая город сила. Что это было? Кто жил там, и кто разрушил мир наверху? Мы с доком даже забыли, что всего лишь просматриваем запись. Экипаж аппарата с камерой, должно быть, испытал ни с чем несравнимый ужас и трепет, от которого стыла кровь в жилах.
Мы падали, по меньшей мере, час, камера, казалось, работала без участия людей. Мертвый белый свет шел из маленькой точки, освещая темноту, розовые сумерки вокруг нас исчезли. Затем ветер вдруг стих, и маленький вертолет понесло, как пушинку в воздушном вихре! Существа внизу закрыли проход, через который атмосфера засасывалась в их безвоздушный мир. Нас беспомощно мотало, как щепку в бурном потоке, голос ветра вновь стал ликующим криком до тех пор, пока черные ворота не закрылись до конца. Внизу было все завалено металлом и обломками хрусталя, и мы, кувыркаясь, спускались к бледному свету.