Читать интересную книгу Веское доказательство. Роман - Василий Островский

После двух лет выступлений на знаменитой сцене к ней пришла настоящая слава. О новой звезде советского балета заговорили даже на Западе. В это время театр готовился к заграничному турне. Вопрос о том, кто войдет в состав труппы, как обычно, решался на самом верху. Прошел слух, что юный возраст Гали посчитали помехой и вместо нее на гастроли поедет другая прима. Но, к удивлению многих, министр лично утвердил ее кандидатуру, явно рассчитывая поразить идеологических противников. У девушки мгновенно появилось множество врагов, открыто называющих ее не иначе как «провинциальной выскочкой». Она почувствовала себя чужой в театре, который еще недавно казался ей домом, и это сразу же отразилось на выступлениях. Лишь благодаря поддержке главного хореографа она вновь воспряла духом. Но те, кого раздражал ее талант, не собирались отступать, готовя новую провокацию.

Прощание с Вадимом вышло крайне драматичным. Расплакавшись на его плече, она молча приняла идею о побеге, хотя так и не свыклась до конца с мыслью, что покидает родину навсегда.

Глава 3

Лондон способен поразить любого своей имперской роскошью. Но прогуляться после спектакля по Трафальгарской площади, выйти на захватывающую дух от неземной красоты аллею Мэлл или очутиться на набережной Темзы перед сотканным из каменных кружев величественным Тауэром никому из труппы театра не удалось. Любоваться старым городом они могли лишь из окон своего автобуса, да и то под присмотром сопровождавших их повсюду сотрудников госбезопасности.

Столичная публика приняла их так горячо, что, казалось, знаменитый Ковент-Гарден вот-вот вспыхнет от массы положительной энергии, накопившейся в его стенах.

Следующим в их турне значился Париж. Когда всю труппу доставили в аэропорт Хитроу, Гале было объявлено, что она должна вернуться в Москву. Находясь в подавленном состоянии, она попрощалась с полюбившей её за время гастролей труппой, оставшись ждать своего рейса под присмотром приставленного к ней гэбиста. Невозможно описать обуревавшие её в эту минуту чувства. В голове всё смешалось. Мысль о том, что она недостойна представлять свой театр, казалась ей невероятной. Галя внезапно вспомнила слова Вадима, сказанные на прощанье в Ленинграде. Он был уверен в том, что её полюбят на Западе, что и подтвердилось за время недавних гастролей. «Они приняли меня как родную! За эту неделю я выросла в своих глазах как никогда!» – подумала она, приняв решение остаться в Англии.

Оглядевшись, она увидела двух констеблей в чёрных шлемах, стоявших в глубине зала и молча наблюдавших за толпой.

– Мне надо в туалет, – объявила она гэбисту на удивление спокойным голосом.

– Это где-то в конце зала, – ничего не заподозрив, сказал он.

Она уверенной походкой дошла до середины зала и, бросив короткий взгляд назад, мысленно оценила дистанцию между гэбистом и стоявшими впереди полицейскими. Выдохнув, она храбро бросилась к ним навстречу и, оказавшись совсем рядом, как диктор, выпалила по-английски заранее продуманный текст, объявив о своём желании попросить политическое убежище. То ли её русский акцент, то ли безумно горящий взгляд заставили полицейских, не колеблясь, взять Галю под свою опеку. Мягко придерживая её за локти, они, словно два телохранителя, спасавшие своего босса от опасности, двинулись к выходу.

– Что здесь происходит? – выкрикнул по-английски подлетевший в тот же миг гэбист и попытался вырвать Галю у них из рук.

– Прекратите! Я сама попросила политического убежища, – с негодованием воскликнула она.

Констебли, не обращая ни на что внимания, надёжным эскортом сопровождали девушку в направлении местного отдела полиции, оставив растерянного гэбиста бесславно стоять в окружении кучки любопытных зевак.

Узнав из газет сенсационную новость, труппа королевского театра устроила своей новой приме шумный приём. Её партнёрами возжелали стать ведущие солисты, ослеплённые её молодостью, красотой и непревзойдённой техникой. Взлетевшей до небес славе она во многом была обязана прессе, сделавшей из неё жертву брежневского режима. Популярность такого рода была ей совсем не по душе. Всё, о чём она мечтала, чего страстно желала – это заниматься любимым балетом в свободной стране. Теперь каждый её выход на сцену сопровождался оглушительными овациями. Буквально купаясь в славе, она непрестанно думала о Вадиме. Разлука сильно обострила её чувства к нему. Многие из новых коллег готовы были прийти ей на помощь. Однажды после репетиции к ней подошёл молодой человек и, назвавшись, сотрудником театра, неожиданно заговорил о Вадиме.

– Я слышал, что вашему возлюбленному грозит суровый приговор, – сочувственно произнёс он. – К сожалению, я не знаю подробностей дела, но вы могли бы обратиться с этим вопросом к советскому атташе по культуре. Говорят, он ваш большой поклонник.

Недослушав его, Галя в смятении покинула театр. Согласно инструкциям, выданным в полиции, ей не разрешалась вступать в контакт с людьми из её бывшей страны.

«Я должна это знать, – убеждала она себя, стоя на залитой неоном Пикадилли. – Моя вина, что Вадим попал в руки этих негодяев».

Взяв такси, она отправилась в советское посольство.

Несмотря на поздний час, в старинном особняке всё ещё горел свет. Её встретил обходительный мужчина средних лет, назвавшийся атташе по культуре. Он восторженно отозвался о недавней премьере, не позволив себе даже слабого намёка на её, так сказать, «предательство».

– Дорогая Галина, – извинившись, продолжал он, – вашего друга обвиняют в хранении огнестрельного оружия. Суд может расценить это как подготовку к теракту, – глядя ей прямо в глаза, пояснил он.

«Что если это обычный шантаж?» – подумала Галя. Но мысль, что Вадима могут расстрелять, как когда-то её отца, ужасала. Страх полностью сковал мозг. Атташе ненадолго удалился, оставив её в неприятном замешательстве. Вскоре он вернулся, сказав, что знает, как помочь Вадиму.

– В ваших силах спасти его, – проникновенно начал он. – Надо лишь время от времени снабжать нас информацией. Соглашайтесь, и я обещаю, мы вытащим его из беды.

– О какой именно информации идёт речь? – спросила наполовину сломленная Галя.

– Некоторые подробности о людях из высшего света. Ваше теперешнее положение это позволяет… Связь будем держать через Шона. Кажется, вы уже знакомы, – слащаво улыбнувшись, заметил атташе.

– Вадима освободят? – недоверчиво посмотрев на него, спросила Галя.

– Мы сделаем всё возможное, чтобы наказание не было суровым, – пообещал он, подсовывая ей на подпись заранее составленный контракт.

«Если их интересуют всякие сплетни о лондонской элите, то их можно выдумать. Главное сейчас – вытащить из ямы Вадима», – мысленно рассуждала она, не читая подписав контракт. Ей хотелось скорей покинуть этот островок прежней жизни, вернуться в свою уютную лондонскую квартиру. Мысль, что ей удалось спасти любимого человека, согревала душу.

Вернувшись на оживлённые улицы города, она уже не замечала их прежнего блеска. Роскошь, ставшая доступной для неё, внезапно перестала существовать. Она вновь почувствовала себя опутанной сетью ненавистных идей.

В начале головокружительной карьеры находились критики, сравнивавшие Галю (не в её пользу) с другими примами. Но ни один из них не осмелился отобрать у неё право называться самой юной прима-балериной Королевского балета. Её обаятельная улыбка ещё долго украшала обложки всех глянцевых журналов. Говорили даже, что её ждёт Голливуд, но она и слышать не хотела ни о чём, кроме любимого балета. Перед такой светской львицей, как она, легко распахивались даже самые неприступные двери. Это помогало ей собирать информацию для московских хозяев.

Находясь в головокружительном ритме жизни, она не переставала думать о Вадиме. Известия о том, что он по-прежнему несвободен, сильно мучили её, доставляя немыслимые страдания.

Закрыв входную дверь, Галя устало сбросила туфли и прошла в гостиную.

«Пробежаться бы сейчас босиком да по травушке-муравушке», – подумала она, ступая на мягкий персидский ковер. Из впечатляющего размера окон открывался превосходный вид на ночную Темзу. На другом ее берегу, на фоне яркого синего неба вырисовывался четкий контур собора Святого Павла.

Она легла на белый кожаный диван, занимавший чуть ли не половину просторной гостиной, оформленной в лаконичном, но с элементами постмодернизма стиле.

«Именно о такой квартире я всегда мечтала. Здесь так приятно наслаждаться одиночеством после спектакля, – подумала она, по-кошачьи потягиваясь. – Но все теряет смысл, если рядом нет того, кто когда-то прижал меня к себе и прошептал слова любви. Ни один из местных аристократов, предлагавших самые серьезные отношения, при всей утонченности манер и безупречности вкуса, не мог сравниться с волшебным обаянием Вадима. Его чувства ко мне настолько глубоки, что способны затмить любой, самый громкий титул. Я отдала бы все, чтобы разделить с ним жизнь, познать до конца, что значит любить и быть любимой».