— Всё что положено в пределах базовой программы. — Ответила Анна. — И ещё кое-что сверху. Например, если вампиру отстрелить гениталии из дробовика, заряженного Агрентумом, он так истошно воет… — Она картинно закатила глаза. — Уши бы мои не слышали.
— Надеюсь, вам ещё не раз представится такая возможность. — Не замечая издёвки, благодушно кивнуло сидящее напротив инфернальное создание.
— Но, как это вообще возможно? — Удивилась Анна.
— Никогда ещё стаду овец не удавалось победить льва. — Загадочно ответил слуга Люцифера. — К тому же, последствия гамма облучения дают весьма специфический эффект.
— То есть? — Не поняла Анна.
— Все знают, что вампиров убивают продукты распада. — Пояснил гость, поудобнее устраиваясь в кресле Эдгара. — По мере накопления токсичных веществ, упыри деградируют, постепенно опускаясь до животного состояния. Что, собственно, дискредитирует саму идею, низвергая порождения тьмы до обыкновенного пушечного мяса. Собственно, именно такая роль и отводилась им учёными Третьего Рейха, шестьдесят пять лет назад поставившими дело на поток.
— Так вы… — Не зная, как сформулировать вопрос, Анна замолчала.
— Я — продукт новой эпохи, начавшейся после того, как фашистское командование, поддавшись панике, подвергло ядерной бомбардировке бывшую столицу Советского Союза. — Пояснил обретавший в глазах Анны человеческие черты собеседник. — Являясь гемоглобинозависимым, пользуюсь всеми преимуществами их вида. В то же время, раз в месяц проходя некоторые м-м-м… процедуры, успешно избегаю скотской участи.
— И что, каждые тридцать дней вы взрываете по городу? — Постепенно обретая уверенность, позволила себе иронию Анна.
— Ну, зачем же так категорично? — Засмеялся вампир. — Достаточно лишь провести пару часов у работающего реактора. — И тут же взял быка за рога. — Так вы согласны?
— Я… — У Анны перехватило дыхание. — Мне… Мне надо подумать.
— Думайте. — Покладисто согласился змей-искуситель. — До утра.
— Почему такая спешка? — Удивилась Анна.
— Завтра я улетаю на… — Он на мгновенье запнулся. — На довольно неопределённый срок.
— При чём здесь вы? — Анна посмотрела мужчине в глаза и, догадавшись, покраснела. — Вы… Вы хотите сделать это лично?
Её передёрнуло от отвращения. Превратиться в подобное существо это… Это ужасно. Мерзость, сравнимая разве что с изнасилованием. Процедура одновременно унизительная и вызывающая брезгливость.
— Миссия, которая вам предстоит, требует соблюдения тайны. — Равнодушно протянул гость. — Впрочем, если я неприятен вам лично…
— Я не знаю.
Анна закрыла лицо руками и в отчаянии затрясла головой. Привычный мир рушился столь стремительно, что она просто боялась сойти с ума.
Глава 2
Поезд въехал на мост через Буг. Ганс вышел из купе и взглянул в окно, тут же пожалев о необдуманном поступке. Ибо по проходу двигался высокий мужчина в форме оберлейтенанта и, вместо того, чтобы любоваться видом пришлось вытянуться в струнку и приветствовать старшего по званию. Вяло вскинув руку в ответном салюте, тот зашагал дальше а Ганс вновь уткнулся носом в стекло. Этого края не коснулась война и вокруг раскинулась поистине пасторальная картина. Маленькие чистые домики, зелёные луга. Покрытые лесом склоны гор, на которых то и дело попадались небольшие города и самые настоящие, старинные замки.
Разумеется, дикой стране далеко до уютного и милого сердцу Фатерлянда. Но, по крайней мере, это не обезображенная войной и изрытая снарядами Россия. Умник Шнальке, чьи заслуги перед Рейхом оказались не так велики, и потому, в отличие от Ганса сразу после госпиталя отбывшего обратно в часть, рассказывал, что местность, расположенная в глубине Карпатских гор, на стыке Молдавии, Трансильвании и Буковины населена четырьмя народами: саксонцами на севере, валахами — на юге, мадьярами — на западе. На востоке же и северо-востоке живут секлеры.
Но, какая Гансу разница? Солдат отправляется туда, куда приказывают. Великий Фюрер умеет ценить доблесть и верность. И каждого ждёт достойная награда. Конечно, будь его воля, он бы предпочёл железный крест. Или повышение в звании. Чтобы, вернувшись в роту после ранения утереть нос ефрейтору Лебке.
Ни о какой мести, безусловно, не идёт и речи. Но, чёрт возьми, было бы приятно, увидеть как вытянется лошадиная физиономия, когда Ганс отдаст команду заняться санитарной обработкой нужников. То есть, попросту засыпать отхожие места известью. Бесспорно, воин вермахта обязан с честью выполнить любое поручение. Ведь распоряжение вышестоящего камрада — не что иное, как воля самого Фюрера. Но, почему-то Ганс был уверен, что главный ариец не станет вникать в такие тонкости: кого нынче послали «на сортиры», рядового Ганса Шварцкопфа или Ефрейтора Лебке.
Но, чего нет — того нет. Да и кто сказал, что две недели в санатории — это плохо? Рука и в самом деле, ещё побаливает. А боец не способный как следует держать оружие — прямая угроза существованию Третьего Рейха!
Название станции, как всегда, вылетело из головы. Дьявол бы побрал этих румын, хоть и союзники! К счастью, проводник, постучал в дверь купе и, вернув предписание, напомнил:
— Берховицы, герр.
Сухо, как и подобает настоящему военному, кивнув, Ганс спрятал документы в нагрудный карман и, подхватив поклажу, выбрался в тамбур. Кроме него на платформу спустились капрал в форме пехотинца и капитан с нашивками командира танка. Левая рука унтер-офицера была на перевязи. В правой он держал чемодан — точную копию Гансова. Танкист тяжело опирался на палочку и младший по званию тут же подался вперёд.
— Разрешите помочь, господин капитан?
Тот, улыбнувшись одними губами, благосклонно кивнул, и рядовой мысленно похвалил себя за сообразительность. Впрочем, услуга оказалась чисто символической, так как навстречу спешил носильщик, а следом печатал шаг патруль. Аусвайсы у всех троих были в порядке и вскоре гости сидели в довольно обшарпанной, но крепкой на вид бричке.
Возница легонько хлопнул лейцей по крупу гнедой кобылы, и та неспешно зацокала по булыжной мостовой, поднимаясь к стоявшей на вершине холма усадьбе.
— Отто Иммельман. — Представился капрал.
— Ганс.
— Фон Грофф. — Слегка высокомерно назвался офицер и, отвернувшись, уставился в другую сторону.
Хотя, может, это просто почудилось? Три года в армии научили Ганса не обращать внимания на такие мелочи. Позволили ехать вместе — и то хлеб.
Комната — кто бы сомневался! — досталась одна на двоих с Отто. Как выяснилось, тот оказался неплохим парнем и, разложив вещи, тут же сообщил:
— Говорят, здесь есть публичный дом!
И, пригладив волосы перед зеркалом, умчался на разведку.
Решив, что там, где проводят время высокие чины лучше полагаться на чужой опыт, и само собой, учиться на ошибках ближнего, Ганс предпочёл мудро переждать.
Посещение женщины положено солдату раз в неделю. А, поскольку он три дня назад имел свидание с медсестрой из госпиталя, то здраво рассудил, что не к спеху.
Вместо этого просто отправился прогуляться. Кто не был на фронте, не знает, какое это счастье: не торопясь пройтись. Не опасаясь шальной пули, внезапно начавшегося артобстрела, бомбёжки или столкновения с неулыбчивой военной полицией. В общем, вечерний променад для моциона — штука на войне такая же недостижимая, как…
Тут воображение отказало. Ибо пределом грёз рядового Шварцкопфа были пару лычек на погоны да расплывчатый образ поместья где-нибудь на Украине. Естественно, с розовощёкой фрау, кучей отпрысков и десятком крепких — кровь с молоком — и, в прямом смысле любящих хозяина работниц.
Все эти блага он рассчитывал получить не позже чем через пару лет. Ведь Фюрер твёрдо обещал каждому арийцу земельные угодья в Восточном протекторате. Правда, осуществлению мечты мешала такая малость, как коренное население. Но что могут противопоставить славянские недоноски германскому гению?
Бредя по аккуратной дорожке и полной грудью вдыхая восхитительно ароматный, пахнущий травами воздух, новоявленный мыслитель уже три раза обошел усадьбу по периметру. В первозданной тишине, оглушительной после двух лет непрерывных боёв, настороженное ухо уловило едва различимые всхлипывания. Так горюет ребёнок, выплакав все слёзы, но ещё не до конца утешившись.
Ганс, прислушался внимательней и, ступив в заросли, стал подкрадываться, осторожно раздвигая ветки и ориентируясь на звук. Полная луна давала достаточно света. К тому же, с каждым метром, словно чувствуя, что помощь близка, поскуливание звучало всё громче. Спаситель выбрался на небольшую поляну, устланную сочным зелёным ковром. На дальнем краю, обхватив подрагивающие плечи, рыдала молодая черноволосая девушка.