Это был трудный для семьи год. На улице бывшие друзья переходили на другую сторону, завидев одетую в траур Марию Александровну. От первой ученицы гимназии Ольги Ульяновой отшатнулись почти все подруги.
Володя сдавал выпускные экзамены, а преподаватели делали над собой усилие, чтобы соблюдать элементарную вежливость с братом казненного «цареубийцы». Но успехи Владимира Ильича были столь бесспорны, что его все-таки наградили золотой медалью. Когда шли последние экзамены, в местной газете «Симбирские новости» появилось объявление: «По случаю отъезда продается дом с садом, рояль и мебель. Московская улица, дом Ульяновой».
Семья снималась с обжитого места и уезжала в Казань, так как Анне Ильиничне по просьбе матери сибирскую ссылку заменили на ссылку под надзор полиции в Казанскую губернию. Кроме того, Владимир Ильич решил поступать в Казанский университет, который когда-то окончил его отец.
Грустно было расставаться с привычным жизненным укладом, и лишь меньшие дети — Митя и Маня — радовались поездке по Волге и встрече со сверстниками в милом привольном Кокушкине, небольшом имении близ Казани, куда летом съезжались сестры Марии Александровны со своими детьми.
В Казани все было иначе: дом не так поместителен, нет привычного сада, зато и нет той моральной изоляции, которая окружала семью в Симбирске. В Казани Мария Ильинична впервые вплотную столкнулась с полицией в первый же год их пребывания в городе. Она впоследствии вспоминала: «Чтобы старшей сестре не очень тоскливо было жить одной в деревне, с ней отправили меня, и там мне впервые пришлось столкнуться с полицией, в лице станового пристава, которому было поручено следить за сестрой, как находящейся под гласным надзором полиции. С этой целью он нередко «навещал» нас. В декабре того же года (1887. — Авт.) в Кокушкино был выслан и Владимир Ильич, исключенный из университета за студенческие волнения. В день его высылки я была в Казани и помню, как поразило меня, что кибитку, в которой мы ехали с братом в деревню, провожал до городской черты местный пристав»4.
Сколько потом будет в ее жизни арестов, обысков, ссылок и высылок! Но в ее душе навсегда остался морозный звездный вечер, тесная кибитка, звон колокольчиков, скрип полозьев по снегу и сани с полицейским чином. До деревни их проводила Мария Александровна. Маня запомнила спокойствие, с которым мать и брат восприняли присутствие полицейского.
Мария Александровна тут же вернулась в город — ведь Ольга и Дмитрий оставались там, они учились в гимназии.
Первая ссылка Владимира Ильича и Анны Ильиничны. Маленькая деревушка. Старый, холодный дом. Летом, наполненный шумом и смехом детей, хлопотами сестер Марии Александровны, он казался уютным и тесным, так много сюда съезжалось родственников. А теперь часть комнат закрыта, не отапливается.
Свет керосиновой лампы не достигает углов, освещая лишь стол и разложенные на нем книги. Брат и сестра занимаются. Анна делает перевод с итальянского, Владимир читает юридический справочник, а Маняша листает журнал «Нива» или детское приложение к нему. Днем старшая сестра готовит ее к поступлению в гимназию.
«В Кокушкине, — пишет Мария Ильинична, — Володя проводит все время за книгами в своей комнате за письменным столом, и я вхожу в эту комнату с каким-то особенным чувством уважения. А когда он берется заниматься со мной — что, впрочем, в этот период случалось редко, я испытываю глубокую радость, и мне кажется, что все занятия идут у меня куда лучше. Гулять мы отправлялись обыкновенно на речку по льду. Владимир Ильич охотился за зайцами, но, должно быть, неудачно, и сестра часто поддразнивала его этими неудачами. Зимой в деревне жилось невесело...»
В Казани семья прожила недолго. В связи с предстоящим замужеством Анны Ильиничны все переехали в мае 1889 года на хутор Алакаевка близ Самары, купленный по поручению Марии Александровны женихом дочери Марком Тимофеевичем Елизаровым, жившим неподалеку. Свадьба состоялась в июле того же года. У Мани появился новый родственник, ставший, когда она подросла, ее большим, преданным другом.
С Марком Тимофеевичем Анну Ильиничну познакомил старший брат. Сын недавнего крепостного, Марк Тимофеевич проявлял с детства огромные способности. Ему удалось кончить гимназию и поступить на физико-математический факультет Петербургского университета. Он полностью разделял политические взгляды Владимира Ильича и позднее стал его активным помощником. В Самаре за ним наблюдают полицейские ищейки, которые находят, что он может оказать «крайне вредное» влияние на младших Ульяновых.
Когда в семью Ульяновых вошел Марк Тимофеевич, всем стало как-то веселей. Он был завзятый шахматист, и все по очереди играли с ним, но выигрывать удавалось лишь Владимиру, остальным Марк Тимофеевич сразу уступал несколько фигур. Теперь, как и при жизни отца и Александра, собирались у рояля и пели хором русские, революционные и студенческие песни. Приятный басок Марка Тимофеевича выделялся на фоне других голосов, сливаясь с юношеским баритоном Владимира Ильича. Им вторили женские голоса и звонкий детский голосок Маняши. И, как всегда, все много занимались. Лучше всего об этом рассказывает сама Мария Ильинична: «...как дача Алакаевка была очень хороша, и мы проводили в ней каждое лето. Особенно хороши там были степной прозрачный воздух и тишина кругом. В нескольких десятках саженей от старого одноэтажного дома был старый запущенный сад, обрывом спускавшийся к ручью. У каждого из нас был там свой любимый уголок. «Один клен», — говорили мы. И действительно, вторую мою сестру чаще всего можно было застать за книгой около высокого старого клена. Анна Ильинична больше любила березовую аллейку. В старой липовой аллее, лучше всего сохранившейся, было слишком много тени: верхушки деревьев почти сходились, образуя точно купол. На этой аллее сидели и гуляли больше по вечерам. Минутах в десяти ходьбы от дома был пруд, куда мы ходили купаться. А кругом раздолье: долы, холмы, леса! Невдалеке был так называемый Муравельный лес, в котором было много лесной малины, и мы нередко отправлялись за ней...
Террасы в доме не было, ее заменяло крылечко с крышей, достаточно, впрочем, большое для того, чтобы наша семья могла разместиться на нем за самоваром. По вечерам на этом крылечке, чтобы в комнаты не налетели комары, зажигалась лампа, и вся молодежь усаживалась за стол с книгами».
Вполне идиллическая картина, если забыть, что двое из сидящих за столом — поднадзорные, что два-три раза в неделю в дом является полицейский чин, чтобы проверить, не отлучился ли кто без разрешения, что крестьян деревни спрашивают, о чем с ними говорят Ульяновы, какие книги дают читать. К тому же семья испытывает материальные трудности, старшему сыну запрещено учиться в университете, и зимой в Самаре он будет давать уроки для заработка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});