Перейдя дорогу, пронизанную матово отсвечивающими в солнечном свете трамвайными путями, мы свернули в небольшую арку, ведущую в проходной двор. Окунувшись в прохладную серо-акварельную тень, мы как по команде перестали щуриться и выдохнули посвободнее. Май в Восточном городе всегда больше напоминал лето, чем весну, которой, по сути, являлся. Жара захлестывала городские улочки тягучей испепеляющей волной, совершенно внезапно приходя на смену полузимней апрельской спячке, полной утренних заморозков, ливней и пыли. После прошедшего днем дождя воздух казался набрякшим и густым, он лип к коже и застревал в горле, скорее раздражая, чем принося желанное облегчение, и тем не менее я была рада возможности выбраться куда-то за пределы наших четырех стен — пусть даже в маске и кепке, надвинутой на глаза. В конце концов осторожность никогда не бывала лишней.
— А они с Юки встречаются или просто работают вместе? — преодолевая некоторую неловкость, уточнила я спустя какое-то время. — Я все пыталась понять это по их отношениям, но…
— Вообще это не мое дело, — выразительно отметил Йон, — но, думаю, у них что-то было. Но в итоге ни к чему серьезному не привело. Они дружат со школы и чуть ли не тогда еще решили, что вместе откроют тату-студию. Оба периодически с кем-то встречаются, но долго это не длится. Когда я рассказал Жану про истинную связь, он очень этим заинтересовался. И очень возмущался, что у людей такого не бывает.
— Отчего же? — улыбнулась я. — Может, и бывает, просто они сами об этом не знают. Если ты знаешь, что партнер во всех смыслах слова твой — по духу, по разуму, по интересам, по темпераменту и жизненным целям, — то никакая красная ленточка не нужна, чтобы это подтвердить.
— А если не знаешь? — резонно возразил Йон. — Я бы никогда не узнал, что ты это ты, если бы судьба не ткнула меня в это носом.
— Да, так тоже… бывает, — не смогла не признать я, внимательнее приглядевшись к своему спутнику, словно пытаясь разглядеть в нем то, чего не замечала раньше. За эти месяцы он как будто повзрослел. Стал по-другому зачесывать волосы, открывая лоб и чаще собирая их в хвост, стал куда увереннее держаться и иначе смотреть на меня. Теперь в этом взгляде я видела все то, что прежде он так старательно подавлял в себе и что я сама просто не хотела тогда замечать.
Йон редко говорил со мной о любви, он привык выражать чувства иначе — и чаще всего именно глазами. Иногда, в самый разгар нашей любовной возни, он вдруг замирал надо мной на несколько секунд и просто смотрел на меня, и я, задыхаясь, трепеща и обмирая, ощущала, как его взгляд окутывает меня, подобно кокону, и затягивает в себя, словно альфа в самом деле проглатывает меня целиком. В такие секунды я почти видела себя его глазами и отчего-то казалась себе совершенно по-особенному красивой. От яркого весеннего солнца мои волосы выгорели, став больше золотыми, чем рыжими, и теперь только на закате отливали огненной медью. Веснушки мелкими бледными лепестками осыпали плечи, нос и щеки, а тело, благодаря работе и регулярным ночным нагрузкам, стало подтянутым и сильным. И когда альфа присваивал меня, снова и снова напористо и недвусмысленно напоминая мне о том, кому я принадлежу — до сведенных судорогой ног, до подкашивающихся коленей, до стекающих на подушку слюней, — я ощущала всю силу его любви и то, как она преображает меня день за днем. Его тело и его глаза говорили мне все то, что он не мог — или не считал нужным — говорить словами.
Вернувшись в Дом, мы разделились — Йон поднялся к Ории, чтобы обсудить с ней какой-то рабочий вопрос, а я застряла на кухне, пытаясь одновременно приготовить нам пару сэндвичей на полдник и изучить расписание дежурств на следующую неделю. Это расписание было еще одним относительно недавним нововведением, которое избавило Поппи от необходимости проводить ежеутренние собрания с раздачей заданий и обязанностей. Меня, как обычно, ждала грязная посуда, стирка и уборка — поскольку я не умела водить машину, в магазин, прачечную и на прочие «выездные» мероприятия меня обычно не отправляли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— О, вы уже вернулись?
Обернувшись на знакомый голос, я увидела Нору, стоявшую в дверном проеме со скрещенными на груди руками, и мое приподнятое настроение как ветром сдуло. Эта омега появилась в Доме в начале марта, в один из дождливых туманных вечеров, еще захлебывающихся грязным талым снегом и кусачим холодным ветром. Просто пришла и позвонила в дверь, а после вежливо, но твердо попросила отвести ее к хозяйке. Они с Орией о чем-то долго разговаривали за закрытыми дверями, а, когда закончили, стало ясно, что у нас в штате прибавление.
Мы до сих пор многого о ней не знали — ни кто она, ни откуда, ни почему выбрала для себя этот путь. Ей было около девятнадцати, она была невысокого роста, темноволосой и светлоглазой. Все в ней было какое-то мягкое и округлое — начиная от черт симпатичного и чувственного лица с пухлыми губами и заканчивая фигурой, в которой одни изгибы перетекали в другие, выгодно отличая ее от более худощавых и плоских девочек. Нора была неразговорчива и неохотно рассказывала что-то о себе, зато всегда была не прочь послушать истории из чужих жизней, и ее можно было бы назвать хорошим слушателем, если бы потом эти рассказанные по секрету истории не становились достоянием чуть более широкой общественности. Иными словами, она отлично вписалась в компанию обитательниц Дома, и, насколько мне было известно, они неплохо ладили с Сузи.
Лично я с новенькой практически не пересекалась до того момента, как однажды вечером Поппи не рассказала мне о том, что Нора выспрашивала у нее про нас с Йоном и про то, кто я вообще такая.
— Я сказала, что ты девушка нашего вышибалы и что не работаешь в том же смысле, что и остальные, — добавила черноглазая омега. — Мне показалось, ей это не особо понравилось.
— Я помню, как сама впервые тут появилась, — улыбнулась я, покачав головой. — И как смотрела на Никки. Мы с ней словно бы поменялись местами — теперь я принцесса в башне, которую охраняет дракон. Думаю, у Норы есть причины смотреть на меня с недовольством. В конце концов мы совсем друг друга не знаем.
Лично нам удалось поговорить немного позже — правда, в довольно пикантных обстоятельствах. Это случилось однажды ночью, когда мы с Йоном, наконец насытившись друг другом, приняли волевое решение лечь спать, и я хотела наскоро принять душ, чтобы хотя бы частично привести себя в порядок. Повезло, что в последний момент догадалась накинуть хотя бы простенький халатик на голое тело, потому что в ином случае натолкнулась бы на сидящую на верхней ступени лестницы омегу совсем уж в непотребном виде.
— Что ты тут делаешь? — Увидев ее, я даже вздрогнула от неожиданности. К нам редко кто поднимался, третий этаж считался своего рода неприкосновенной территорией, принадлежащей Йону — а он довольно ревностно оберегал ее границы от остальных обитателей Дома. За исключением, быть может, Медвежонка, но этому парнишке всегда прощалось больше, чем остальным.
— Там внизу очень шумно, — ответила Нора, как будто даже не смутившись того, что ее обнаружили. — Я поднимаюсь сюда подумать и… сделать перерыв между клиентами. Ты же не против?
— Я… Я даже не знаю, — честно отозвалась я, потуже затягивая пояс на халате и оправляя взъерошенные волосы. Конечно, мне не слишком понравилось это внезапное вторжение, но все-таки Дом был общий, и, наверное, не мне было решать, кто и где имеет право находиться. — У тебя что-то случилось?
— Нет, мне просто нравится, как здесь пахнет, — пожала плечами она, не глядя на меня. — Помогает… настроиться, знаешь ли. Ты не думала о том, чтобы трахаться со своим альфой внизу, вместе со всеми? Это добавило бы приятные нотки взаимного удовольствия в общую какофонию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Слегка опешив от ее наглости, я тем не менее нашла в себе силы ответить без лишних эмоций в голосе:
— Нет, не думала.
— Жаль, — невозмутимо отозвалась Нора. — Ты не стесняйся, проходи, куда шла. Я еще немного посижу и пойду.