— Вы всегда отличались острым умом, — с поклоном ответил Лонгмор. — И вы верно предположили — я и впрямь кое-где побывал. Нужно было как-то изгнать из памяти унылые часы в «Олмаке»!
— Знаю, что вы не любите подобные собрания, — сочувственно заметил Кливдон. — Можно предположить, что вас туда заманила женщина.
— Моя сестра, — пояснил Лонгмор. — Она совершенно не разбирается в мужчинах. Мои родители постоянно на это жалуются. Даже я заметил, какие они жалкие типы. Я имею в виду ее поклонников. Свора распутников и банкротов. Я с угрожающим видом торчал рядом с Кларой, пытаясь их отпугнуть.
Софи легко могла это представить. Только он один мог своим видом вызывать озноб страха у всех окружающих, особенно когда смотрел на мир чуть прикрытыми глазами; в такие моменты граф напоминал огромную хищную птицу.
— Вы поступили как настоящий брат, — заметил герцог.
— Этот кретин Аддерли недавно пытался ухаживать за ней, — проворчал Лонгмор. Налив себе кофе, он уселся рядом с Кливдоном, напротив Марселины. — Она считает его очаровательным. А он, похоже, очарован ее приданым.
— Говорят, он бежал от вас как от чумы, — улыбнулся герцог.
— Мне не понравилась его ухмылка, — пояснил Лонгмор. — Вряд ли ему вообще нравится Клара. Мои родители его терпеть не могут. — Гарри указал кофейной чашкой на газету. — Едва ли они одобрят последнюю выходку Шеридана.
Кливдон молча кивнул, а Лонгмор, искоса взглянул на Софи и проговорил:
— Полагаю, вы вряд ли имеете к этому какое-то отношение, мисс Нуаро.
— Если бы имела, потребовала бы лучшего шампанского герцога и выпила бы за успех предприятия! Жаль, что не я устроила столь идеальный побег.
Все три сестры Нуаро были талантливыми модистками, но у каждой из них имелось и какое-то особое умение. Темноволосая Марселина, старшая из них, была еще и одаренной художницей. Рыжеволосая Леони, самая младшая, считалась финансовым гением. А блондинка Софи могла смягчить даже каменное сердце и вытащить деньги из крепко сжатых кулаков. Сестры часто повторяли, что Софи способна продать песок бедуинам.
Но сейчас ей даже не верилось, что это она сумела устроить скандал, который отвлечет крохотный умишко общества от Марселины? Как бы Софи ни любила старшую сестру, как бы ни была счастлива, что та вышла замуж за обожавшего ее мужчину, но так и не оправилась от крушения их общего мира, всегда вращавшегося вокруг семейного предприятия трех сестер. И не была уверена, что Марселина с мужем действительно понимали, какие проблемы для «Мэзон Нуар» вызвала их недавняя свадьба и в какой опасности оказалось их предприятие. Впрочем, они — новобрачные, а любовь туманит разум даже больше, чем похоть. И вообще, наверное, не стоило омрачить счастье влюбленных их с Леони тревогами.
— А может, воспользуешься тем, что обществу не до нас, и вернешься к работе? — все же спросила Софи у старшей сестры.
— Я должна вернуться к работе в любом случае, — заявила Марселина. — Дорогая сестра, только не уходи. Тетушки спустятся вниз через час или около того.
— Тетушки? — удивился Лонгмор. — Они еще здесь?
Кливдон-Хаус был достаточно велик, так что тетушки герцога, приезжавшие в Лондон на короткое время и не желавшие открывать свои городские дома, останавливались не в отеле, а у племянника. А недавно они примчались к нему, чтобы воспрепятствовать свадьбе, которая, как они заявляли, станет совершенно шокирующим мезальянсом. Но ни одной знатной даме, даже королеве, было не под силу тягаться с сестрами Нуаро и их секретным оружием — шестилетней дочерью Марселины Люси Корделией. Поэтому уже через несколько часов тетушки выбросили белый флаг и теперь искали способ сделать Марселину респектабельной; они искренне верили, что смогут представить ее королеве. Но Софи отнюдь не была уверена, что это поможет «Мэзон Нуар», — напротив, подозревала, что это лишь подольет масла в огонь ненависти леди Уорфорд.
— Всё еще здесь, по-моему, они не могут заставить себя уехать, — со вздохом ответил Кливдон.
Тут Марселина поднялась, и все остальные последовали ее примеру.
— Мне лучше уйти, прежде чем тетушки спустятся, — решила она. — Они никак не смирятся с тем, что я желаю продолжать работу.
— А это означает, что они действуют вам на нервы еще больше, чем мне казалось, — улыбнулся Лонгмор. — Ох, как я вас понимаю!.. — Он почтительно поклонился.
Софи невольно вздохнула. Этот человек, который мог заполнить дверной проем и, казалось, царил в комнате, был сейчас взъерошен и помят, но все же кланялся с грацией настоящего денди. О, как же он раздражал ее своей пиратской внешностью, прямо-таки излучавшей жизненную энергию! Увы, Софи чувствовала, что ее все сильнее влекло к этому «пирату». И если он вдруг обнаружит эту ее слабость… О, тогда она пропала!
Софи изобразила реверанс и, взяв сестру за руку, сказала:
— Да, верно, нам лучше не медлить. Я обещала Леони, что задержусь не больше чем на полчаса. — С этими словами она подтолкнула сестру к выходу.
Лонгмор смотрел им вслед, вернее, наблюдал за Софи, симпатичным сгустком энергии и изобретательности.
— Работа?.. — Он сокрушенно покачал головой, когда дамы ушли. — Не примите за неуважение к вашей супруге, но они безумны.
Герцог пожал плечами.
— Это зависит от точки зрения…
— И все же я не понимаю… — пробормотал граф. — Ведь они могли бы закрыть магазин и жить здесь. У вас комнат вполне хватает. Да и денег тоже. Зачем им кланяться и лебезить перед клиентками?
— Страсть, — пояснил Кливдон. — Работа — их страсть.
Но Лонгмор не совсем сознавал, что такое страсть. Более того, он был твердо уверен, что никогда ее не испытывал, поскольку в последний раз страдал из-за женщины в восемнадцать лет. Но его ближайший друг Кливдон все это прекрасно знал, поэтому граф ничего не сказал. Снова покачав головой, он подошел к буфету и наполнил тарелку яйцами и огромными ломтями бекона. После чего отнес все к столу и, усевшись, принялся за еду.
Гарри всегда считал дом Кливдона своим, и хозяин не раз заверял, что так будет и впредь. Что ж, герцогине он, похоже, нравился. А вот средняя сестра, блондинка, та готова была пристрелить его, что делало ее еще более интересной и привлекательной.
Именно поэтому он ждал и наблюдал за ней. И именно поэтому последовал за ней этим утром от «Мэзон Нуар» до Чаринг-Кросс. Увидев же в ее руке газету, тотчас понял, что это «Фоксиз Морнинг Спектакл» — листок, попадавший на улицы города и в грязные лапы продавцов газет ранее изданий конкурентов и, как правило, содержавший свеженький скандальчик. Хотя многие развлечения бомонда не начинались раньше одиннадцати вечера и заканчивались перед рассветом, Фокс неизменно начинял свой листок подробностями о том, что произошло всего несколько часов назад. Все признавали это большим достоинством издания, поэтому многие представители высшего общества регулярно читали скандальный листок.
Сгорая от любопытства — ему хотелось узнать, что привело Софи в Кливдон-Хаус в столь ранний час, — граф купил газету у оборванца, торчавшего на углу, и немного задержался, чтобы просмотреть листок. Он уже был знаком с «почерком» Софи и сразу понял, что это именно она организовала скандал с Шериданом. Но каким образом?.. Многое в ней он находил интригующим — начиная с походки. У нее была осанка, как у леди, и все же в ее покачивавшихся бедрах было нечто… не очень-то приличное. И это еще больше интриговало.
— Я женился на Марселине, зная, что она никогда не окажется от работы, — продолжал Кливдон. — В противном случае она ничем не отличалась бы от остальных. И не была бы той женщиной, которую я люблю.
— Любовь… — вздохнул Лонгмор. — Скверная штука…
— Когда-нибудь любовь придет и к тебе. Придет — и собьет с ног, так что плюхнетесь, сэр, на собственный зад. — Кливдон улыбнулся. — И вот тогда я над вами посмеюсь.
— Для этого любви придется немало потрудиться, — заверил друга Лонгмор. — Я не такой чувствительный, как ты, Кливдон. Если любовь пожелает меня сцапать, ей придется не только сбить меня с ног, но и связать, а потом измочалить до полусмерти. Да еще и выбить из головы то, что некоторые оптимисты называют мозгами.