Столы неожиданно и несовременно были застелены скатертями, что радовало, но грязными, что не очень. Кофе оказался дрянным, и омлет Юля съела только наполовину. Официантка свирепо наблюдала за ней со стула в углу — охраняла что ли? Она рассчиталась наличными, оставив доллар на чай, и подошла, наконец, к морю.
Вода наощупь оказалась тёплой и не такой мыльной, как с виду. Вечером можно будет окунуться. Пляж был заполнен не густо, а публика отличалась пестротой в смысле рас и национальностей. Ходили мальчишки, продающие мороженое. Кружили над головой чайки, в небе парил «кукурузник», где-то на уровне горизонта плыл корабль. Курорт, одним словом.
На бордволке состоялось её первое настоящее знакомство с аборигенами. Не с индейцами, однако, а с русскоговорящим дедом древних лет, с каким-то орденом, приколотым к рваному пиджачку неясного цвета и фасона. Дед находился в крайней степени опьянения, после которой наступает либо сон, либо смерть. Он излучал информацию. Сразу сообразив, что перед ним недавно приехавшая, он в общих чертах и совершенно бесплатно посвятил её в некоторые тайны брайтонской жизни. В течение буквально получаса Юля узнала, что Жора с Пятого Брайтона откинул-таки вчера кони, Танька, певичка из «Метрополя», спит теперь с Вовкой из аптеки, водку у Захарыча по утрам подавать перестали — приходится тащиться в другой конец Брайтона, к Филиппычу. Целоваться дед не лез, поэтому Юля не гнала его прочь. Но за дедом вскоре явилась его «бабка», обругала всевозможной сволочью и утащила за шкирку в родные палаты. Его место вскоре занял Алекс, лидер-гитарист из «Одессы», но этот с меркантильным интересом — ему требовалось два-три-пять-шесть долларов для улучшения самочувствия.
«Боже! - подумала Юля. - Вот почему в Москве их стало меньше. Они все здесь!»
Она подарила Алексу доллар, и он умчался радостный, на ходу крикнув, чтобы приходила к ним вечером «под бордволк».
- Я там живу! - признался он в своём падении.
Потом Юля вышла к знаменитой линии метро, расположенной над головами пешеходов параллельно Брайтон Бич Авеню. Здесь она, в перерывах между пробегающими поездами, наслаждалась одесской речью и наблюдала, как Зинка в тренировочных штанах, но всё равно стокилограммовая, пыталась докричаться до Муськи, идущей по другой стороне улицы с мужем, чтобы сообщить ей последние домашние новости. У фруктовых ларьков суетились мексиканцы, размазывали по тротуару водой из шлангов вчерашнюю гниль, мешали сосредоточенным покупателям выбирать апельсины и яблоки.
- Вай ар ю стендинг хир? - нахамил Юле какой-то пенсионер.
Тоска смертная.
«Я здесь долго не выдержу, - опечалилась Юля. - Придётся дяденьке раскошелиться на поездку к Ниагарскому водопаду. Или на Великий Каньон. Что я, зря сюда тащилась? А не то пригрожу, что уеду домой».
Ещё стоя снаружи у дверей в квартиру, она услышала шум изнутри. Звуки доносились, характерные для разудалой вечеринки. Почти что так оно и оказалось, когда она переступила порог.
В гостиной собралось человек двадцать народу, одетого, мягко говоря, вызывающе. Выделялся клоун, у которого типичной для клоуна была только верхняя часть (нос и волосы, прежде всего), низ же его был украшен килтом — бордовой шотландской юбкой в крупную клетку. Дама в маске вороны с клювом была лишь в купальнике, причём, типа бикини. Её нисколько не смущали собственные крупные формы, и, похоже, остальным на это то же было наплевать. Вчерашняя знакомая, Лиз, видать, сделала выводы и теперь на ней красовался костюм бизнес-леди. Юбка, однако, была опять не в меру коротка. Что ж, ноги у неё зачётные, можно не стыдиться. Какой-то очкарик ботанического вида, но голый по пояс и с хорошими мышцами, стоял на стремянке и поливал собравшихся брызгами из ведра. Хохот и визг являлся подтверждением того, что всем это нравится.
«Не рановато ли для party?» - успела подумать Юля.
- Вот она где! - раздался дядин голос. - Мы её по всему Брайтону ищем. Полиция на ушах. Морги перестали отвечать на наши звонки.
- Мэрия в панике! - подхватил кто-то.
Компания устремила свои взоры на виновницу этих неприятных городских событий.
- Я чуть с ума не сошёл! - Дядя наконец-то пробрался к ней, расталкивая народ локтями. - Голодна?
- Вот что, дорогой дядя Боря. - Юля говорила громко и отчётливо, чтобы все слышали. - Или мы завтра же едем в Лас Вегас, или я звоню маме, и она забирает меня обратно.
Дядя замер перед ней с бокалом в руке, словно гусар после сообщения о начавшейся войне с французами, и все остальные притихли тоже.
- А ещё лучше, - продолжила Юля. - Пойду жить под бордволк, к Алексу.
Эти её слова, однако, произвели неожиданный эффект: кто-то закричал «ура», кто-то начал обниматься, полетели вверх головные уборы.
- Уважаю твой выбор, - серьёзно произнёс дядя. - Но до вечера ещё далеко. Алекс там раньше полуночи не появится. Давай пока поедим и выпьем чего-нибудь.
- Я несовершеннолетняя, если ты не в курсе.
- Что за чушь? - не смутился дядя. - Как может возраст служить препятствием хорошему времяпровождению? Меня же элементарно обвинят в негостеприимстве, а это похлеще, чем спаивание малолетних. Кевин, иди сюда! - прокричал он куда-то в сторону.
Из-за дядиной спины выглянул юнец того известного типа, которые обычно бывают обделены женским вниманием: рыжий, с прозрачными рыбьими глазами, с редким пухом в районе подбородка и, в довершение всего, с прыщом на кончике носа, созревшем до такой степени, что Юле пришлось себя сдерживать, чтобы не выдавить его тут же, немедленно, невзирая на неуместность подобного действия.
- Вот, - сказал дядя. - Поручаю тебе свою племянницу. И не дай бог она хоть на секунду заскучает, я с тебя голову сниму. Ты меня знаешь.
- Не беспокойся, Ко, - не испугался нарисованных перспектив юнец. - Сделаем в лучшем виде.
И он нагло вклинился между ними.
- Могу предложить чтение «Большой советской энциклопедии», - заикаясь, произнёс он, но на чистейшем русском.
Решительно никто, ни вчера, ни сегодня, на родном американском наречии с ней разговаривать не желал.
- Я сегодня не в форме, - отказалась Юля. - Мне помнится, кто-то здесь выпить предлагал.
- Нет проблем. Не будете ли любезны пройти со мной в закрома?
«Напьюсь, - решила Юля. - Попаду в вытрезвитель. И пусть их всех потом посадят в тюрьму».
Кевин не спрашивал о её предпочтениях, а просто поднес ей запотевший бокал с торчащей из него соломинкой.
- Что это? - спросила Юля, не собираясь, впрочем, менять своего решения напиться ни при каком раскладе.
- В какой-то мере, это зависит от вас, Джули, - подчёркнуто вежливо ответил он.
- Как это? Ты же сам наливал?
- Я — лишь слепое орудие в руках ваших желаний, мэм. Хоть расплавленный свинец, хоть раствор цианида.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});