- Ну, привет! - радостно сказало лицо Есенина. - А мы тебя по всему аэропорту ищем.
Лицо тут же исчезло.
- Лиз! - закричал дядя и замахал руками. - Сюда!
Индус замер в ожидании развязки, а к ним приблизился новый персонаж — перепомаженная сверх всякой меры девушка в короткой, почти до пупка, юбке, в колготках в крупную клетку и с распущенными волосами цвета блонд, естественно, крашеными.
«Ну вот, - успела подумать Юля, выходя из машины. - Мой единственный в Америке родственник — сутенер».
Должно быть её чувства отражались на лице слишком явно, потому что дядя тут же заорал:
- Лиз, сколько раз тебя просил не одеваться, как шлюха! Ты смущаешь ребёнка.
- Извини, Ко. Забыла.
В её голосе совсем не ощущалось обиды. Она по-деловому открыла багажник такси и вытянула наружу чемодан.
- Твой?
Юля кивнула, и Лиз потащила его вниз по склону, к корыту, запаркованному даже не на обочине, а всё в той же крайней правой полосе. Колёсиками она не пользовалась — трава ведь, но глядя на то, как легко она справляется с ношей, почему-то думалось, что ей они не пригодились бы ни при каких обстоятельствах.
- Так вот ты какой, Ко! - сказала Юля.
- Э, нет! Для тебя я — дядя Боря.
Он шутливо погрозил ей пальцем, но глаза его не улыбались.
«Что за новости? - снова удивилась Юля. - Он же Сергей. Как и Есенин».
- Потом! Потом все вопросы! Вон уже полиция едет.
Он схватил Юлю за руку и поволок вниз, к корыту. Но тут напомнил о себе индус. Мысль об упущенной прибыли поборола в нём все инстинкты, в том числе, самосохранения. Он тоже выбрался из машины и стал размахивать руками, сыпля незнакомыми проклятьями.
- Заткнись! - посоветовал ему «дядя Боря» по-русски. - Скажи ещё спасибо, что не сдали тебя в лимузинную комиссию. Ты зачем, сволочь такая, петлял по городу? Счётчик накручивал? Так тебе же сказали: фиксированный тариф. Ладно, на вот.
На траву высыпалась какая-то мелочь и фантики из-под конфет.
- Ты думаешь, он тебя понял? - усомнилась Юля.
- А мне какая радость от его понимания? Аллах ему потом всё объяснит.
- Скорее, Будда.
- Я в этих тонкостях не разбираюсь. Заскакивай.
Где-то недалеко действительно засверкала полицейская мигалка. Дядя открыл заднюю дверь, а сам шлёпнулся на переднее пассажирское сиденье, не дожидаясь, когда племянница воспользуется его любезностью.
- Мы что, удирать сейчас будем?
- А чего нам удирать? - удивилась Лиз. - Мы же не преступники какие-нибудь.
При этом она, нарушая все известные Юле правила, выбралась по обочине из затора и утопила ногу в педали газа. Мотор отозвался злобным рычанием.
«Надо было у них документы попросить,» - запоздало мелькнула мысль в голове у московской гостьи.
Лиз домчала их до подъезда многоквартирного дома, когда уже стемнело. Подниматься с ними в квартиру не стала — собственно, её никто и не приглашал. Они прокатились на лифте до пятого этажа, дядя открыл ключом дверь и тут же вручил его Юле.
- Это твой. Сразу запоминай. Восьмая Брайтон Стрит, дом тридцать три, квартира восемнадцать. Код на подъезде — четыреста два.
- Лучше записать.
- Ну, запиши.
Они переступили порог квартиры, и автоматически зажёгся свет, напоминая, что они всё-таки находятся на передовом технологическом фронте. Широкая стеклянная дверь, настежь распахнутая, вела в гостиную довольно-таки большого размера. Там покоился огромный полукруглый диван, виднелся камин. Несколько других дверей были закрыты.
- Твоя спальня — крайняя дверь налево. - Дядя для верности показал пальцем. - Душ там отдельный, клозет. Или гардероб, по-вашему.
- Можно не переводить, - для порядка огрызнулась Юля.
Квартира ей понравилась с первого взгляда. И брат это мамин, кто бы он ни был, выглядел прилично, несмотря на старомодную шляпу. Только вот с возрастом его получалась какая-то неувязочка: он был старше мамы лет на пять, как она говорила, а перед Юлей стоял мужчина ну никак не более тридцати пяти.
- Разглядываешь фамильные черты? - усмехнулся он.
И ещё мама несколько раз специально повторила, что он странный, и что обращать внимания на всякие несуразные мелочи не нужно. Пока не очень понятно, что конкретно она имела в виду. Безалаберность и невоспитанность — это не странности, а, скорее, норма современного мира.
***
Юля уснула в тот вечер молниеносно, будто в пропасть рухнула. В глубокую, если не бездонную пропасть. В тёмную и тихую, наполненную лишь вакуумом. А утром её чрезвычайно удивил тот факт, что за окном светило солнце. Ведь по идее она должна была подняться ещё затемно и проворочаться в постели до петухов, убеждая организм перестроиться на новое время. Но нет, за окном шевелился день в полном разгаре, и даже не скажешь, что слишком рано. Скорее наоборот — ближе к полудню.
Выйдя из спальни с наброшенным на ночнушку халатом, она громко позвала:
- Дядя Боря!
Никто не откликнулся, и она прошлёпала босыми ногами в зал. Никого. Может, он тоже любит понежиться до обеда на мягкой перине? Тогда она не спеша умылась, переоделась в дневной наряд и навестила кухню. Одобрительно отметив про себя размер помещения и его современный полированный вид, Юля открыла холодильник и замерла от неожиданности. Он был настолько пуст, насколько может быть пуст новый холодильник, приобретённый в магазине. В морозилке — девственная чистота. Юля потрогала пальцем полки — холодные. Нет, конечно, холостяцкий быт и всё прочее, но не до такой же степени! В шкафах, развешанных по стенам, стояла шикарная посуда, но никакого намёка на хлопья или крупы. Ни кофе, ни кофейной машины. Микроволновка стерильная, как после генеральной уборки. В кране — вода, на вкус безопасная для желудка. Вот они, странности, начинаются. Знаменитое ньюйоркское гостеприимство.
Ей пришлось слегка подкраситься и выйти на улицу. Кафе она нашла без проблем, едва выйдя на деревянные мостки набережной, на местном жаргоне называемой «бордволком». На расстоянии ста метров плескалось море. Там даже угадывались фигуры загорающих и купающихся. Эти удовольствия потом.
В кафе говорили и готовили по-русски.
- Омлет и кофе, - сказала она толстой официантке, будто бы сошедшей с экрана советского фильма о нарушениях в сфере бытового обслуживания населения.
Столы неожиданно и несовременно были застелены скатертями, что радовало, но грязными, что не очень. Кофе оказался дрянным, и омлет Юля съела только наполовину. Официантка свирепо наблюдала за ней со стула в углу — охраняла что ли? Она рассчиталась наличными, оставив доллар на чай, и подошла, наконец, к морю.
Вода наощупь оказалась тёплой и не такой мыльной, как с виду. Вечером можно будет окунуться. Пляж был заполнен не густо, а публика отличалась пестротой в смысле рас и национальностей. Ходили мальчишки, продающие мороженое. Кружили над головой чайки, в небе парил «кукурузник», где-то на уровне горизонта плыл корабль. Курорт, одним словом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});