свободен. Эльвира, подойди, что у тебя?
Фреагор, не ожидавший такого поворота дел, сдал в руки Ирлинга грамоты и, обиженно насупившись, пошел от возвышения, сопровождаемый ухмылками и тихими смешками. Его место заняла Эльвира, живая, подвижная женщина уже не первой молодости. Она крепко держала в своих проворных руках челядь, кладовые, кухни, заведовала всем дворцовым хозяйством. И сейчас, привычным жестом убрав под накидку непослушную прядь волос и проверив, в порядке ли складки на широких рукавах яркого цветастого платья, Эльвира принялась обстоятельно, не торопясь, перечислять все, за чем и пришла на прием.
— Ты, госпожа, уж не очень-то верь всему, что тут тебе этот книжник наговорил. Он вечно чем-нибудь недоволен, таков уж уродился. А у меня все готово. Провизия закуплена самая наилучшая, повара получили нагоняй на всякий случай. Покрывала для помостов, новые платья, костюмы стражей — все сшито и лишь дожидается торжеств. Список праздничных даров, утвержденный Советом, приготовлен. В прошлом году метельщики были не особо проворны, так теперь они предупреждены заранее, и их беда, если все повторится снова.
Она перевела дух, секунду прикидывая в уме, все ли сказала. Видимо, решив, что все, поклонилась и отпущенная ласковой улыбкой госпожи, унеслась из зала, гремя ключами.
Один за другим подходили к трону княгини ее подданные. Гора списков, прошений, указов, громоздящихся на столике рядом с троном, росла и росла. Элен с ужасом думала о том, что сегодняшний день целиком потерян, что давно уже надоевшие и бессмысленные дела настигли ее и теперь придется заняться ими всерьез. Наконец зал почти опустел. Кроме Элен и ее секретаря, остались еще двое — странная парочка, в последнее время доставлявшая княгине немалые хлопоты. Первый — невысокий, широкоплечий грим с могучими жилистыми руками, сплошь покрытыми шрамами от ожогов, один из лучших строителей Раэнора. Ему не было равных в возведении крепостных стен и укреплений, таящих для неприятеля немало смертоносных сюрпризов. А какие он выковывал каминные и оконные решетки, на которых диковинные цветы красотой и изяществом спорили с цветами живыми! Но вот характер у мастера был прескверный. Гримы Раэнора известны своей строптивостью, высокомерием, тщеславием, но Гройн, казалось, перещеголял всех. Его дерзко торчащая темно-рыжая борода, независимый вид, гордо поднятая голова и единственный глаз, часто загорающийся гневом, — все словно предупреждало: “Не задевай меня, приятель, а то пожалеешь!”. Своего левого глаза он лишился еще в молодости, когда по приказу княгини был отправлен на север учиться мастерству. Он утверждал, что получил увечье в жестоком бою с дикарями, но вскоре стало известно, что причиной была драка, по разрушительной силе едва ли уступающая настоящей битве. Гройн учинил ее, доказывая преимущества своего метода кладки. И теперь грим был явно не в духе. Грозно сдвинув брови, Гройн тяжело дышал, сдерживая негодование.
Альв Талион, высокий, статный, всегда спокойно-печальный, с видом мученика взирал на грима.
— Подойдите, друзья мои! — Княгиня решила быть невозмутимой, что бы ни произошло. Оба приблизились: грим, решительно топая коваными сапогами, бросая грозные взгляды на Талиона, желая этим предупредить, что сдерживаться не намерен, и альв, почтительно-вежливый, словно извиняющийся перед княгиней за грубость спутника.
— Что за забота омрачает чело славного Гройна? — участливо спросила Элен, быстро переглянувшись с альвом. Грим, будто дождавшись условного знака, глубоко вздохнул и дал волю негодованию.
— Конечно, я понимаю, мне здесь не доверяют, видимо, думая, что на старости лет я из ума выжил. Но тогда и скажите мне это прямо в лицо! Нечего перед родичами посмешищем выставлять! — загрохотал его мощный бас.
— Но о чем ты, благородный Гройн? — Элен в изумлении воззрилась на него.
— Как о чем, княгиня? Зачем ко мне приставили этого? — он небрежно кивнул в сторону молчащего альва.
— Мы хотим помочь тебе, Гройн. Я подумала, что такое трудное дело не по силам одному, будь он хоть трижды искусным гримом! — примирительно сказала Элен, надеясь, что гнев Гройна утихнет. Но он продолжал бушевать:
— А меня спросили, нужна ли мне помощь, да еще от него? Так и знай, госпожа, ворота к празднику готовы не будут, если только… — Тут он умолк, и его единственный глаз хитро прищурился.
— Что “если только”, Гройн? Договаривай! Каково твое условие?
— Пусть он оставит меня в покое! Этот умник всю душу мне извел своими вечными придирками! Хорошо, согласен, что его чертежи и задумки прекрасны, решения великолепны, но теперь-то моя очередь творить, и пусть он в это не вмешивается! Я знаю, он не хочет делить со мной славу!
Элен внимательно слушала строптивца, участливо кивая головой, а при его последних словах даже вздохнула, явно расстроеная таким безобразием.
— Если я прикажу Талиону больше не досаждать тебе, ворота будут готовы к празднику?
— Да!
— И все будет благополучно, без неожиданностей, как пять лет назад, когда незакрепленная оконная решетка упала во двор как раз во время церемонии награждения, чуть не проломив головы зрителям? Помнишь тот скандал с Фором и его тещей?
— Тогда были виноваты мастеровые, а вовсе не я! Клянусь своей бородой, госпожа, все будет как надо.
— Такой клятве я верю, ибо без бороды, почтенный Гройн, я тебя не представляю и боюсь, что родичи твои тебя не поймут. Можешь идти, и удачи тебе! А с тобой, Талион, я должна серьезно поговорить. Отчего ты изводишь придирками столь почтенного мастера?
Альв виновато пожал плечами. Казалось, он был очень расстроен, и Гройн, уходя, пожалел его, подумав: “А не слишком ли я к нему строг? Он ведь всего-навсего альв!” Кинув на Талиона уже почти сочувственный взгляд, он вышел из зала и не спеша направился в мастерские.
Едва дверь за гримом затворилась и шаги его затихли в глубине коридоров, Элен и Талион, встретившись взглядами, улыбнулись.
— Подойди и садись, мой друг. Давно тебя не видела. — Элен все еще улыбалась, указав на обитую черной кожей скамью, стоящую на ступени ниже трона. Талион поклонился и сел, внимательно глядя на княгиню. Он ждал вопросов, и княгиня не замедлила их задать.
— Неужели все так серьезно с гримом?
— Нет, госпожа, он почти справился. Если бы не его заносчивость и непомерное упрямство, Гройн мог бы, пожалуй, обойтись и своими силами.
— Но мы сможем воспользоваться мостом и воротами во время праздника? Или гостям придется через ров вплавь переправляться?
— Княгиня, отбрось сомненья. Я знаю, где в конструкции ошибка.
— Прекрасно, Талион. Прости Гройна за несдержанность. Он вовсе не так плохо к тебе относится, как старается это показать.
— Я знаю, княгиня, иначе я бы не стал с ним работать. Но согласись, иногда он становится просто